Ильяс Есенберлин - Мангыстауский фронт

Но похоже на то, что Тлепов не подведет. Нет, конечно, ему нельзя позволить въехать в министерство на белом коне. Жандоса надо вовремя снять или осадить. Фактов для этого достаточно. Но пока вопрос утрясается, согласовывается, увязывается, дела в Узеке будут крутиться. Придет зима. Холода и снег наверняка собьют темпы, и тогда надо снова приехать в Узек, нажать, потому что план, скорректирован он уже или нет, но в любом случае должен быть сделан. Только выполнит его не Тлепов, а он, Ерден.

Нет, не зря так настойчиво Малкожин продвигал Жандоса на пост начальника Узекской экспедиции. Хорошо знал: сколько ни грузи на этого осла — будет везти, надрываясь из последних сил, пока не дойдет до цели или не упадет бездыханным. А ведь иные близорукие доброхоты предупреждали: «Чего стараешься? Зачем Тлепова продвигаешь? Разве позабыл, как он критиковал тебя, когда работали вместе в институте минерального сырья?» Ерден отшучивался: «Кто старое помянет — тому глаз вон». Но на самом деле ничего не забыл, прекрасно помнил, как Тлепов, носясь со своими проектами теснее сблизить науку с производством, перебаламутил весь коллектив. Еле-еле удалось тогда от него избавиться. Правда, и самому пришлось перейти в министерство…

Отдавая про себя должное самоотверженности, преданности делу и какой-то чистой бескорыстности Жандоса, он по-своему даже сочувствовал ему, потому что Ерден вовсе не был жестоким или холодным человеком: «Ну и чудак! Будь посообразительнее — далеко бы пошел. Пашет-пашет всю жизнь, а даже кандидатскую не защитил. На его материалах люди попроворнее уже докторами стали…»

Сам Ерден давно был кандидатом наук и теперь готовился к защите докторской но актуальной теме: «Разведка нефтяных и газовых месторождений Мангышлака». Что бы с ним ни случилось, считал он, степень доктора всегда подстрахует.

«Но что же с машиной? — уже всерьез забеспокоился Ерден. — Давно должна прийти. Куда она запропастилась?»

Он двинулся в гостиницу, подошел к стойке, за которой сидела сонная дежурная, и попросил разрешения позвонить. Сначала телефон был занят. Потом почему-то никто не поднимал трубку. Наконец секретарь управляющего трестом промурлыкала: «Я вас слушаю…» Ерден назвал себя и попросил выяснить насчет машины. Секретарь удивилась: «Товарищ Малкожин?! Вы разве не в аэропорту? Машина уже минут сорок как ушла к вам…» — «Ушла? Что за ерунда? Я же опаздываю на самолет!» Трубка замолчала. «Не беспокойтесь, пожалуйста, — наконец ответила секретарь. — Сейчас все выясню и пришлю вам какой-нибудь транспорт…» — «Спасибо. Жду около гостиницы. И пожалуйста, поторопите водителя. Как бы не опоздать».

Ерден снова вышел на улицу. Тяжелый портфель оттягивал руку, и Малкожин не пошел дальше, а остановился у крохотного палисадника, в котором торчали какие-то скрюченные деревца и жухлые травы. Пробка на перекрестке за это время почти рассосалась. Последние грузовики разъезжались, и только в воздухе, казалось, потрескивали отголоски свары, затеянной шоферами, словно электрические разряды удаляющейся грозы.

«Да поживей ты! Возишься как жук в навозе!» — «Иди ты знаешь куда?» — замысловатое ругательство донеслось до Ердена, но он будто и не слышал, занятый своими мыслями.

«Нет, людская необязательность взбесит кого угодно, — негодовал он. — Назначено время, место. Человек ждет, спешит, нервничает, а шофер исчез, будто провалился сквозь землю. Куда мог деваться? Случилось что-нибудь? А-а-а, левачит, поди…»

Ерден так углубился в себя, что пропустил мимо ушей длинный, пронзительный сигнал, которым шофер грузовика, подававший машину назад, предупреждал прохожих. Аккуратно примериваясь, грузовик пятился задом, одним колесом переваливая на тротуар. Ерден почувствовал опасность только в тот момент, когда неодолимая и тупая сила вдруг вжала его в палисадник, а над головой нависли громадные ящики. Все так же медленно, как бы на ощупь, облезший борт вдавливал Ердена в доски, которыми был огорожен гостиничный садик. Ни крикнуть, ни загородиться, ни вывернуться. Портфель, который он держал в руке, впился в бок, и в его кожаном чреве что-то хрустнуло и зазвенело. Уже и дыхания не хватало.

«Всё! Неужели конец?! Как глупо…»

Он даже не успел по-настоящему испугаться. Треснули ветхие, источенные временем доски, и Малкожин грохнулся наземь в жесткую колючую траву. Видно, шофер услышал треск, потому что через мгновенье Ерден увидел над собой испуганное скуластое лицо. Оно лоснилось, словно покрытое холодным жирным потом.

Человек что-то говорил, губы его шевелились, но Ерден понял не сразу: «Сигнал! Сигнал! Я же давал!»

Ерден начал подниматься, как бы собирая себя по частям. Человек помогал ему. Его жилистые руки поставили Ердена на ноги, суетливо стали поправлять на нем галстук, стряхивать пыль с пиджака…

Внезапно Ерден ощутил, что его колотит будто на морозе. То, что он испытывал сейчас, состояло из взрывчатой смеси, в которой перемешались ненависть к этому идиоту, едва не задавившему его, радость, что все обошлось, жгучая досада на глупейший случай…

— Вы что? Ослепли? Куда едете? — задыхаясь, прохрипел наконец Ерден.

Шофер, человек лет сорока, плотный, с небольшим брюхом, переваливающимся через ремень, испуганно рыскал глазами.

— Не заметил. И шел-то тихо-тихо. Как чувствовал. Вот ведь невезуха…

Он бубнил, а сам твердой ладонью все стряхивал и стряхивал пыль с костюма Ердена, стараясь перехватить его взгляд: «Что за мужик? Начнет базарить или можно договориться?»

— Да не трогайте меня! — взвизгнул Ерден. Отклонился, поискал глазами портфель. Серый, сплющенный, словно мяч, из которого выпустили воздух, портфель лежал рядом. Ерден, кривясь, наклонился — грудь немного саднило, — поднял портфель.

— Помяло? — шофер жалостливо скривился. — Ух ты! Давай в больницу двигать…

Ерден не ответил.

— Или домой. Ты где живешь?

Он с тревогой, испугом и участием смотрел на седовласого, раздраженного и вместе с тем жалкого человека, топтавшегося перед ним. Из лопнувшего по шву портфеля высовывались какие-то тряпки, бумаги.

Ердену вдруг стало пусто, худо, скверно. Затошнило. «Ради чего всё? Чтобы в один прекрасный момент вот такой мерзавец отправил к праотцам?»

Он весь как-то моментально обмяк, словно лишился последних сил. Если бы шофер его не поддержал, то Ерден, наверное, снова бы упал в жесткую, как стальная стружка, траву.

— Ну ничего-ничего, — приговаривал шофер, дружески обнимая за плечи. — Сильно болит? Вот угораздило…

И тут Ердена коснулось шоферское дыхание: сладковатый запах перегара, табака и еще чего-то мерзкого донесся до него.

«Пьянь! Эта пьянь едва не искалечила, чуть не убила!» — подумал он, наливаясь злобой. Теперь негодование Ердена обратилось на всех шоферов сразу. Если бы вовремя пришла машина, которую он ждал, чтобы ехать в аэропорт, ничего бы не произошло.