Марк Еленин - Добрый деловой человек

После совещания был общий ужин. И за столом Шемякин не разочаровал Богина. Непонятно почему: другие и пили больше, и говорили больше, и шутили веселей, и с большим рвением и заинтересованностью обсуждали дела стройки. Шемякин скромно помалкивал, но охотно отвечал на вопросы, присоединялся к тостам и отнюдь не чувствовал себя скованным под взглядами Богина, который все с большим интересом присматривался — словно приценивался — к этому, уже однажды отмеченному им и выделенному из всех человеку.

Уходя первым, Богин поманил Шемякина, и они вышли вместе. Неизвестно, о чем спрашивал начальник и что отвечал ему многоопытный Матвей Васильевич (он всегда оставался «тихушником» и даже своими победами никогда не любил хвастаться), но вскоре заместитель начальника второстепенного СМУ, снабженец был назначен заместителем начальника основного строительно-монтажного управления, сооружающего золотодобывающий комбинат. Это было неслыханное и неоправданное повышение — тем более что переведенный Богиным на другое место человек ничем не скомпрометировал себя.

— Просто у комбината — любимого дитяти начальника строительства — должны быть лучшие, проверенные няньки, — отшутился Богин, спрошенный начальником отдела кадров Мостовым о причинах перемещений.

Базанова в это время на стройке не было. На эту акцию никто внимания не обратил. И Азизян, вероятно, не обратил бы, если бы строители не стали роптать: груб замначальника, заносчив, ни с кем не хочет считаться…

Когда Базанов вернулся, он вскоре узнал, что увольняется из СМУ прораб, уходит по собственному желанию. Позвонил Мостовому, предупредил: придет к тебе, пошли его в партком, выяснить кое-что надо, поговорить, может, и уломаю — не время нам кадрами разбрасываться, прорабов мало, а этот, по общим отзывам, дело знает.

Пришел молодой человек, отрекомендовался. Глеб пытался разговорить его, но тот хмурился, отмалчивался, отвечал односложно: не сработались, характер у Матвея Васильевича крутой, и у него самого не сахар — лучше разойтись. А вообще-то претензий у него нет. Федор Федорович Мостовой его на такую же прорабскую должность ставит, и зарплата такая же.

Базанов Мостового спрашивает:

— Чего ж ты, Федор Федорович, поторопился с переводом?

А тот отвечает и глазом не моргнув:

— К чему резину тянуть, Глеб Семенович, когда приказ Богина имеется. — Дурачком прикинулся и вроде бы о просьбе парторга забыл совсем…

Тогда и решил Глеб поближе присмотреться к Шемякину. С чего начать? С оперативки: тут и картина работы становится сразу ясной, и психологическая атмосфера, отношение людей друг к другу. Тем более Шемякин уже полмесяца заболевшего начальника СМУ замещает и, надо отдать ему должное, идет с перевыполнением плана. И ведь без образования, — не строитель! — а руководит вполне профессионально. Просто интересно, как это у него получается.

Собрался Базанов и поехал на Бешагач. И нагрянул на утреннюю оперативку, как инспектор из гороно на урок.

Только учитель оказался опытный, не робкого десятка. Он не хотел ничего скрывать от парторга, не вызывал к доске лучших учеников и сам не миндальничал. Подчеркнул: оперативки проводит так всегда и внезапный приезд Базанова («Кто его знает, не по кляузе ли какой прибыл?») ничего не должен изменить в их трудовом распорядке и в решении текущих проблем и дел.

Еще только кончалась подчистка котлованов — механизированная, а потом и ручная, — кончалось уплотнение грунтов, исключающее просадки под фундаментами, которые должны были в дальнейшем выдерживать — «нести», как говорят строители, большие тяжести. Разворачивались бетонные работы. Они-то и были трудны тем, что каждый корпус будущей фабрики, каждый цех, каждая площадка под оборудование имели свои размеры. И это затрудняло работу, заставляло сооружать всякий раз особую опалубку, собирать и варить арматуру тут же, на площадке, порой в совершенно немыслимых производственных условиях. Шемякину приходилось все время изворачиваться: не хватало то сварщиков, то столяров, приходилось «доставать» их, «брать взаймы», переманивать разными посулами из других СМУ. Но, странное дело, нервозная эта обстановка, которая нагнеталась уже более месяца, ничуть не озадачивала, казалось бы, Шемякина. В стихии, где ежечасно требовались нервы-канаты, Шемякин чувствовал себя уверенно, как рыба в воде. Почему? Когда набрался он опыта? Откуда брал силы? В чем состоял секрет его руководства? Это и хотел выяснить Базанов.

…Шемякин без лишних предисловий обрушился сразу же на третий участок: там собрались бездельники и слюнтяи с дипломами, руки боятся запачкать, голос повысить, мозгами покрутить. Они наверняка план провалят, но это ведь и по плану СМУ ударит, ни в чем не повинных людей прогрессивки лишит. Как нашкодившего первоклашку, поднял он начальника участка Дубровина, крикнул:

— Что соврешь в свое оправдание? Ты ж начальник участка, а не мокрая курица! Смотри в лицо товарищам, если совесть тебе позволяет!

Дубровин — пожилой, с могучими покатыми плечами — переступал с ноги на ногу, крутил взлохмаченной головой, поминутно вытирая обильный пот на лбу и шее крохотным мокрым платочком, свернутым в комочек, который, как воробушек, казался жалким в его огромных черных ладонях.

— Так есть же причины, — бормотал Дубровин. — Специалистов недокомплект.

— Перемани, найди, хоть сделай! Даю сутки. Не выправишься, на себя пеняй!

На минуту Глеб подумал, что Шемякин дает представление специально для него, и посмотрел по сторонам. Но нет, лица собравшихся были серьезны, хмуры, кое у кого — привычно равнодушны. Видимо, подобные разносы стали здесь системой, нормой…

Поговорили в таком духе и довольно быстро разошлись, получив каждый свою порцию ругательств, окриков и зуботычин — все вроде бы и довольные даже. А Шемякин, выпроводив их и оставшись один на один с Базановым, переменился буквально на глазах. Уже понял, о чем пойдет разговор, и, упреждая парторга, начал первый. Сказал, словно извиняясь:

— Мне план давать надо. План, план — любой ценой, Глеб Семенович. С меня таким же образом его главный требует, давит. Ежедневно.

— А люди у вас что, глухие? Или понимают только окрик?

— Так ведь гаркнешь, нажмешь с соленым словцом в придачу — вот и показатели растут, — отшутился Шемякин.

А увидев, что не идет парторг навстречу его шутке, не расположен («Черт его знает, может, все же по письму прилетел»), сказал, что золото, как справедливо не раз подчеркивал Степан Иванович Богин, все равно что фронт, а строитель комбината — солдат. Тут расшаркиваться перед каждым нечего. Тут надо командовать — давать приказы и их выполнения требовать. И о дисциплинарных взысканиях напоминать — это тоже большое воспитательное значение имеет.