Марк Еленин - Добрый деловой человек

— Конкретно. Присмотрись к бригадиру Лысому. Хватит его в бригадирах муторить: он инженер. Пора на ноги ставить, самостоятельный участок давать, в производителях работ он вполне потянет.

— Да ты что?! Урку на ответственный участок?

— Какой он урка? Ты же знаешь. Крепкий мужик, я за него готов поручиться.

Богин нахмурился:

— Шемякин, Лысой… Учись подниматься над своими личными симпатиями и антипатиями, парторг. — И тут же смягчился, сказал доверительно, но достаточно твердо, как о решенном и согласованном: — Знаешь, ты кое в чем, пожалуй, и прав. Возникла мысль — перевожу Шемякина от людей подальше. Пусть бумагами командует, на железобетоне горло тренирует. Думаю, отдел материально-технического снабжения потянет. А? Твое мнение?

— Человек он ловкий, оборотистый.

— Такой мне и нужен. — И опять поправился: — На данном этапе, по крайней мере. — И совсем уж доверительно признался: — Устаю, разрываюсь.

— Зря разрываешься, — сказал Глеб вполне доброжелательно.

— Надо не сегодня-завтра приступать к организации СМУ водовода — тоже ведь непросто людей подобрать. — Богин стремился переменить тему: — Давай махнем по трассе?

— Давай. Так как с Лысым?

— Не потянет.

— Потянет. Бригадир-то он отличный, все говорят.

— Ладно, посмотрим, — внутренне уже сдаваясь, сказал Богин. — Тебе и глухого уговорить ничего не стоит.

— Когда чую, что прав, — уговорю, — сказал Базанов…

Их «газик» подъезжал к Солнечному. Город виделся сквозь марево лёссовой пыли, сквозь сиреневую дымку, что стушевывала горизонт, квартал «милешкинских» домов, квартал вагончиков и заборы, прикрывающие тут и там новостройки, башенные краны, собирающие четырехэтажные блочные дома, и тонкие зеленые строчки первых бульваров, годовалые акации и карагачи, собранные в чахлые пока еще зеленые озерца — предвестники будущего тенистого парка.

Бетонная дорога незаметно переходила в асфальтированную улицу. Возле жестянки с надписью «Остановка автобуса Дустлик — город — промплощадка» усердно махала метлой средних лет женщина в зеленом комбинезоне. В клубах пыли гоняли на пустыре мяч разновеликие мальчишки лет от десяти до шестнадцати.

— Стадион, — сказал Богин. — Стадион нужен. Ты любишь футбол, Базанов?

— Как зритель. Сам никогда не увлекался.

— А я мечтал. Только ни в одной команде дальше скамейки запасных не продвигался, — признался начальник строительства и добавил мечтательно: — Команду соберу классную, все условия создам. Поболеем за Солнечный!

— Поболеем, — улыбнулся Глеб. — А разве ты не заметил, начальник, я давно уже болею за Солнечный.

— Ты о городе? Смотри, четырехэтажные дома — вполне. Милешкину, оказывается, критика на пользу пошла. Строителей за горло схватил, держит и своего требует. Вот все пристойно и выглядит.

— У ленинградцев лучше.

— У ленинградцев — еще бы!.. Но где они, твои друзья?

Глеб не отреагировал на богинскую иронию.

«Газик» миновал перекресток и свернул налево, к управлению. Справа осталась улица, образованная первыми привезенными сюда вагончиками. В тени за крайним торцовым домиком беззастенчиво целовалась парочка. Парень и девушка обнимались как полоумные, у всех на виду, точно расставались на всю жизнь.

— Осатанели и обнаглели, — сказал Богин.

— Ребят молодых занимать чем-то надо, начальник. В свободное время, конечно. Спортом, учебой, танцами хотя бы. Даже мы с тобой не против любви. А им, — кивнул он через плечо, — любовь и поэтами прописана.

— Любовь, судя по всему, еще не по твоей части.

— Я не о любви, Степан. О техникуме, курсах, а хочешь — и о филиале заочного института. Политехнического хотя бы. Кадры мы сами себе должны готовить. Поддержишь?

— Я тебя во всем поддерживаю. Разве не так?

— Так, если и насчет Лысого мы договорились.

— Почти.

— Почему же почти?

— Он что: твой брат, сват, родственник? Побеседую с ним, тогда и скажу.

— А побеседуешь когда?

— Сегодня-завтра.

— Степан, — Базанов посмотрел с укоризной.

— Завтра утром вызову. Ну все! Ты к себе или дальше поедешь?

— Хотел на ДСК проскочить. Там проектной мощности у новой формовочной машины никак добиться не могут, технологический процесс не отлажен, много плит в брак идет.

— Знаю. Шляпы, поэтому и брак! Ты-то что? К формовочной машине станешь? Так туда я главного инженера завтра посылаю, пусть проект приказа готовит.

— Я, Степан, коммунистов соберу. Побеседовать хочу, так что ты уж подожди денек с приказами, а?

— Да не в идеологии тут дело! В технической безграмотности, Глеб Семенович, дорогой! Пойми!

— Понимаю: на формовочной машине люди виноваты, конкретные люди. Случайно? Нарочно? Что им мешает? Кто? Коммунисты не станут от меня скрывать, уверен. А если найдем причины, найдем и способ их устранить.

— Так что, не посылать на ДСК Глонти?

— Если у главного инженера стройки иных дел нет — посылай.

— Пошлю. Пусть он на формовочную машину поглядит.

— Значит, местным инженерам не доверяешь?

— Доверяешь, не доверяешь! Некогда разбираться, обидятся они там или не обидятся: меня эти многопустотные плиты без ножа режут! Целые бригады мертвый час из перекуров устроили, план горит!

— И все же было бы лучше, если бы они сами на месте во всем разобрались.

— В воспитательных целях?

— Точно!

— Слушай, геолог, откуда ты таким человековедом стал? — засмеялся Богин. — Можно подумать, всю жизнь воспитатель.

— Меня всю жизнь другие воспитывали, а я к этим добрым людям присматривался и у них учился.

— Так и меня воспитывали — с детского сада, в школе, институте, на производстве.

— И тебя это, конечно, всегда тяготило. Поэтому-то и в начальники стал выбиваться. Угадал?

— Да ты провидец! Телепат! Психотерапевт! — воскликнул Богин уже с раздражением.

Разговор, возникший на шутливой, даже дружелюбной волне, обострялся. Нужно было его кончать, это чувствовали оба. Но никто из них не хотел сделать это первым.

«Газик» подъехал к управлению. Богин высунул ногу и, словно сложившись, вывалился из машины и, помахав над головой ладонью, что должно было означать прощальный жест, не оглядываясь, быстро прошел к зданию, стал подниматься по ступенькам, перемахивая через три сразу длинными, точно ходули, ногами.

— На ДСК, пожалуйста, — сказал Базанов шоферу, устало откидываясь на заднем сиденье и вытягивая ноги.

…Глеб провел собрание партгруппы ДСК. Оно затянулось, пришлось заночевать в Дустлике. Все, как он и предполагал, оказалось делом вполне разрешимым и не требующим инженерного вмешательства со стороны: новая технологическая линия требовала отладки, настройки, известной производственной сноровки. Что было лучше? Остановить на день производство плит или, мирясь с браком, пытаться «доработать» формовочную машину на ходу? Тут-то и разделились мнения. Директор ДСК Швидко, боявшийся Богина до икоты, до умопомрачения, приказывал работать, сам трое суток не выходил из цеха и никого из своих помощников не выпускал. Главный инженер Либеровский гарантировал приведение производства в полную кондицию за 18—20 часов остановки.