Николай Волокитин - Демидов кедр

— Ну вот, — громко сказал старик. — Не найди — и сгнил бы ни за что ни про что. Эх, охотнички, забодай вас комар!

Когда он вернулся к машине, Петра Феофаныч равнодушно промолвил:

— Нашел все-таки. Настырный мужик.

Евсей Кузьмич ничего не ответил.

Молчал он всю дорогу. И только перед Вагино, у мостика через ручей, сказал негромко, вроде бы себе самому:

— Ну и охоту придумали! Не охоту, а смертоубийство какое-то. Скоро, однако, домозгуются динамитом выводки подрывать!

— А ты как думал, — отозвался Петра Феофаныч. — Время такое! Прогресс! Самолеты придумали на двести, на триста персон. В глубину океана проникли. На Луне побывали. А ты хочешь, чтобы в тайге до сих пор с самострелами да с силками ходили, — и, довольный, захохотал.

После охоты, едва передохнув, Петра Феофаныч поехал высматривать деляны под вырубки. Евсей Кузьмич стал теребить и потрошить косачей, чтобы натушить их к ужину, как наказывал гость.

На душе было тягостно.

Не поглянулась ему охота. И Петра Феофаныч не поглянулся.

«Разве батька его Феофан Фомич сделал бы так, а? — рассуждал старик. — Куда! Он на рыбалке и то… попадется карасишко помельче, так обязательно вынет из невода и в воду опустит — пускай растет. А этот… Даже подранка взять не хотел. Охо-хо!»

Однако вечером настроение его и мнение о госте изменилось.

Петра Феофаныч вернулся из тайги взбудораженный и довольный.

— Ну и развелось у вас осинников по гарям, Евсей Кузьмич! Прорва! — воскликнул он еще от порога, когда поставил машину у прясла и забежал в избу.

— Не говори, — отозвался старик. — Скоро не только все малинники заглушит, но и поля-то затянет, как мох таежное озеро.

— Не затянет! — воскликнул Петра Феофаныч и стукнул кулаком по столешнице. Он сидел на лавке, широко расставив ноги, и смотрел на Евсея Кузьмича так, будто только что выиграл «Волгу» за тридцатикопеечный лотерейный билет. — Не затянет! — подмигнул старику. — Потому что мы его вырубим. Приедем с бригадой и вырубим. Ты понимаешь?

— Когда приедете? — спросил старик.

Но Петра Феофаныч его не слушал.

— Ты понимаешь! — продолжал возбужденно. — Алюминиевый завод просит у нас все больше и больше шеста. А мы все осинники поблизости вырубили. Да и какие это были осинники? Тысячу заготовишь на одном месте и дальше за многие километры переезжаешь. А тут! Рядом! И осинник как на подбор — первым сортом пойдет!

Гость ликовал.

— Когда приедете-то, мил человек? — повторил Евсей Кузьмич.

— Да как закончим вырубки по Тарскому тракту, так и приедем.

— Ну и добро. Для меня дак вдвойне радость. Не только что вагинский осинник для нужного дела пойдет, но и что люди будут жить со мной на заимке.

— Точно! — подхватил Коровин, подбежал к Евсею Кузьмичу и крепко обнял за плечи. — Ты уж встреть потом нас как положено. Ребята будут — во! А насчет сегодняшней охоты не думай. Азарт охватил. Давно не видел столько косача. Ближе к Таланскому его выбили… Да и, говорил уже, не себе ведь. Людям, Евсей Кузьмич.

— Ну чего там, чего, — застыдился старик своих давнишних думок. — Я же ничего. Это так, с непривычки…

Когда после ужина потушили свет и легли спать, Евсей Кузьмич долго лежал с открытыми глазами и рассуждал сам с собой:

«А ведь похож на батю Петра Феофаныч, похож!»

Тот, бывало, тоже войдет в раж, сделает впопыхах что-нибудь не совсем так, а потом обязательно спохватится, повинится.

А хватку имел — железную. Возьмется за что — из рук не выпустит. И если удача — всех радостью заразит и так же, как Петра Феофаныч, будет стучать кулаком по столу — «Знай наших!» — обнимать друзей, улыбаться, поблескивая черными, как у цыгана, глазами.

Когда раскулачивали богача Петухова, тот, узнав накануне о своей участи, сжег дотла принадлежавшую ему водяную мельницу — одна плотина осталась, — и вагинцы два года возили зерно на помол в Ерзовку.

Это было дорого, несподручно, и Феофан Фомич страшно переживал, что их колхоз живет «захребетником». Но заготовить лесу и заново срубить мельницу пока не хватало силенок — других забот полон рот.

И вот однажды зашел Евсей Кузьмич в правление к председателю, а тот едва не пляшет от радости.

— Ты понимаешь, Евсей! — обнял порывисто друга. — На Борисовке, на бывшей петуховской заимке вчера был. Домина стоит — храм! И пустой! Прямо на берегу. Если разобрать и приплавить — в две недели своя мельница будет. Понял?

— Понял, — улыбнулся Евсей Кузьмич. — Объявляй воскресник.

Феофан Фомич не бегал, а летал по деревне.

— Сколько времени сэкономим! — говорил колхозникам. — Сколько сил! А какая выгода будет, у-ухх! Каменцы к нам зерно молоть повезут.

Мельницу и впрямь соорудили за две недели. И пока не закрутились жернова, Феофан Фомич ни на час не отступился от нее.

«И этот не отступится, — рассуждал старик. — И Вагино еще послужит народу. Послужит, точно, коль за дело взялся Коровин».

Уснул старик поздно, но поднялся до света.

Уложил в берестяной кузовок пойманную позавчера рыбу и еще раз пересыпал сольцой, налил из фляги полное ведро меду, обложив аккуратно пергаментом и обвязав чистой тряпкой. Подумал, подумал и насыпал еще в большую корзину крупной и сочной, собранной после первого инея клюквы. Составив все в уголок, растопил печь и взялся за приготовление завтрака.

Когда проснулся Петра Феофаныч, в избе густо пахло жаревом-паревом, а Евсей Кузьмич, одетый в чистую толстовку и суконные брюки, стоял у голбчика и курил.

Сели за стол.

В честь отъезда гостя выпили настойки.

— Вот, — сказал Евсей Кузьмич, кивая в угол. — Не обессудь, не поморгуй и не откажись. Свое ведь, не с купли. В охотку-то рыба дюже хороша. Да и клюква… для киселю — лучше ягоды не придумаешь. А медок для твоих дочерей. Так и скажи им, мол, от деда Евсея, от земляка. Девки сладкое любят…

— Спасибо, — тряхнул головой Петра Феофаныч, и получилось у него так, будто он еще до приезда знал о подарках, ждал их и потому ничуточки не удивился.

Евсею Кузьмичу стало не по себе, но он не подал виду.

Позавтракав, гость заспешил.

— Ну, пора. Мне в Боровое по пути заглянуть надо. Лесника навестить.

— Ты… это самое… не через Ерзовку поедешь? — спросил смущенно старик.

— Через нее.

— Не подвезешь ли меня до туда?

— Зачем? — почему-то вздрогнув, стрельнул глазами Петра Феофаныч.

— Да старых дружков хочу навестить. Давно не был, соскучился. Глухаришка вот да пару тетеревов надо бы отвезти, — показал Евсей Кузьмич на увесистый узел, что лежал на голбчике.

— А-а-а! — повеселел Петра Феофаныч. — Дело это хорошее. Чего толковать. Поехали!

Ерзовка была самой ближней к Вагино деревней и после Вагино самой дорогой для Евсея Кузьмича.