Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

Кто бывал в Виннице, видел, наверное, выйдя на Привокзальную площадь, здание с приметной башенкой-шпилем. Это и есть агрегатный завод, старейшее в роде предприятие. Так вот, эту-то башенку не раз, плавая по морям-океанам, вспоминал Павел Белза. Он ее припомнил и в белом марокканском городе... А первый раз пришел на завод по совету своего дружка по целине. Тот работал в литейном цехе. Начальник цеха Иван Федотович Олейник — под стать Павлу широкоплечий, большерукий, — предложил ему слесарем.

— Нет, я в литейку. Там тяжелее.

— Не понял.

— Я на море привык где потяжельше, — открыто сказал Павел.

Олейник покосился на парня. Он еще не знал, что Павел Белза не может работать вполсилы. Такой уродился.

В то время Олейник жил идеей бригадного подряда. Человек умный, дальновидный, он понимал, как много несет в себе новый метод. Это ведь не только повышение производительности труда по всему цеху. Это и упорядочение управления всем производством, и крепкое сплочение людей.

Но вот тут-то и натолкнулись на самое трудное. На словах, на бумаге все это выглядело в общем-то несложно и заманчиво: работать на общий котел. А на деле — сколько людей, столько характеров. Эта известная истина здесь проявилась как никогда явственно. Павел Белза, горячо поддержавший Олейника, выбивался из сил, работая за двоих, за троих и на литье, и на опиловке, особенно если там была запарка. И хотя рядом были опытные мастера, дело не ладилось. Не виделась перспектива. Павел приходил вечерами к Олейнику:

— Что-то не так у нас, Федотыч?

— Все так. Людей надо повернуть: разъяснить, убедить.

— То-то нелегко...

Директор завода не уставал на всех совещаниях «поднимать» литейщиков. А дела говорили сами за себя: производительность в цехе падала. На профкоме Олейника просто отругали:

— Вы нам всю картину портите. Были у нас «маяки», где они теперь? Своими новациями вы у них выбили стимул.

После очередного такого разноса грустный сидел у себя в кабинете Иван Федотович Олейник. В тот день как раз исполнилось ровно тридцать лет — день в день — как он пришел на завод. Был плавильщиком, формовщиком, мастером. Семнадцать лет, как в этом кабинете. Тоже ведь не для себя, на завод работал. И вот — итог.

За стеной гудел цех. Беспрерывно звонил телефон, заходили люди. Олейник машинально отдавал распоряжения, думая совсем о другом. Позвонил секретарь парткома: поздравил с юбилеем. «Надо ж, не забыл», — подумал Олейник. Поговорили о делах. Авраменко знал о разносе на профкоме.

— Не расстраивайся.

— Как тут не расстраиваться — дело валится.

— И все-таки бригадный подряд не бросим, — настаивал секретарь. — Это наше будущее. Главное в этом деле — единомышленники. Коллектив надо сколотить.

Как раз после этого разговора заглянул Павел Белза:

— Иван Федотович, ухожу с завода.

— Что случилось?

— Обстоятельства у меня. Сами знаете, живу на частной квартире сам шестой. С жильем не светит.

Олейник, припомнив разговор с парторгом о единомышленниках, сказал:

— А я так на тебя надеялся...

Павел стал объяснять, что собирается опять в плавание, чтобы заработать денег на кооперативную квартиру. Олейник слушал его молча. Тоже парня можно по-человечески понять, и ничем не поможешь — на заводе трудно с жильем. И продолжая думать о своем — о разговоре на профкоме, о том, кем заменить теперь Белзу, грустно улыбнулся: человек мир повидает, а мои моря-океаны все тут, видать.

— Вернешься?

— Вернусь, — не очень уверенно пообещал Павел...

Потом он плавал, изредка писал письма хлопцам на завод из экзотических стран. Один раз, приехав в отпуск, подарил Олейнику диковинную маску из черного дерева, которую тот не знал куда девать. О литейном говорили мельком: чувство вины не оставляло Павла.

...А литейка между тем, пока Павел ходил в плавание, здорово переменилась. В торец к механическому цеху построили новый корпус, и в нем был создан участок, где цинковое литье производилось новым методом давления.

В это самое время, после Касабланки, Павел Белза вернулся на завод.

— Ну, что заработал деньжат-то? — поинтересовался Олейник.

— Да как сказать... — похвалиться, откровенно говоря, было нечем. — С жильем-то у меня вроде устраивается. Теща с тестем в село переезжают...

— Потому и вернулся?

Павел промолчал. Как тут объяснишь? А Олейник, вышагивая рядом с ним по цеховым пролетам, не стал допытываться. Может, опять припомнились ему те давние мысли про свои моря-океаны...

Литейщиков переводили на новый участок. Павлу кое-кто советовал:

— Не ходи ты. Дело новое, неизвестно еще как пойдет, а потом там на опиловке бабы — намучаешься с ними.

Но работали уже на участке старые друзья — Загребельный, Левчук, Дроботун. И Павел согласился.

А тут еще Олейник настоял, чтобы назначили его бригадиром. Ему, правда, возражали:

— Летун он, этот Белза. Опять в море потянет.

Олейник, зная, из-за чего пошел Павел в плавание, стоял на своем:

— Я в него верю.

В Павле Белзе привлекало Олейника серьезное отношение к делу, поразительное трудолюбие. Олейник не раз потом вспоминал слова, сказанные Павлом в первую встречу: «Я привык, чтоб потяжельше».

Однажды у Павла получился случайный разговор с секретарем парткома завода. В тот день он встал чуть свет. По пути на работу отвел детей в садик и пешком пошел на работу. По дороге и встретились с секретарем.

— Как там, на участке? — поинтересовался тот.

— Осваиваемся. Трудно: дело-то новое.

— Нам этот участок во как нужен!

Человек добросовестный, Павел завел разговор с хлопцами на работе.

Валерий Левчук снял берет, зачем-то поерошил белобрысый чуб и сказал:

— Я так понимаю, что любой механизм, он без рабочего человека не будет крутиться. Заржавеет. Выходит, наше это дело, прямое, чтоб оно еще лучше было. Что, не складно я говорю?

— Философ... — покрутил головой Петро.

— А ты думал, — засмеялся Левчук. — Нет, я серьезно...

Вот такой разговор. Павел думал — ведь верно Валерка определил — судьба нового участка от кого зависит? От них самих, от того, как они будут идти дальше. И вновь подумал: «А внедрение бригадного подряда, с которым так намучился начальник цеха Олейник, и идею которого он упорно продвигает вперед? — тоже одна из маленьких деталей».

— Павел, нас выручит только подряд, — не раз говорил Олейник. И повторял слова парторга, сказанные еще два года назад: «Надо таких людей в бригаду подобрать, чтоб не только работящие были, но чтоб и совестливые».

Работа на участке самая разная. Вроде все механизировано, но попробуй постоять целую смену не приседая, у раскаленного металла — не позавидуешь. А на опиловке разве легче: отливку, полученную с машины, надо очистить от заусениц, пробить отверстия, удалить лишний металл. Все это вручную, с помощью напильника. Но вставала тут другая, можно сказать, психологическая проблема. Из механического цеха в бригаду перевели человек пятнадцать новеньких, все женщины. Была среди них Нина Бондарь, женщина строптивая и себе на уме. На старом месте она, как говорится, выкладывалась и зарабатывала дай бог каждому. А тут, пока дело налаживалось — зарплата на первых порах поменьше. Это кому же нужно?