Жанна Гаузнер - Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма

В разгар праздника Куманек прорвался в зал вместе с двумя парнями подозрительного вида. Они начали задевать танцующих, а потом подрались между собой. Саню толкнули, он полетел прямо на елку, и она рухнула, потащив за собой провода с цветными лампочками.

На комсомольском собрании, где разбиралось дело Сани Куманька, присутствовал и Мусатов. Комсомольцы почти все единодушно выступали за исключение. Слава Лобов, тогда еще ассистент оператора, заявил, что если Куманек сегодня опрокинул елку, то завтра, вполне возможно, опрокинет ценную осветительную аппаратуру и тем самым нанесет немалый ущерб государству. Таким людям в комсомоле не место.

Саня сидел в уголке, круглолицый, с какими-то узорами на стриженной под машинку голове, очень красный, и усердно шмыгал носом. Мусатов заметил, что заплатки на его коленях зеленые, а на локтях — из какой-то полосатой материи.

Выступил Толя Сегал и предложил Куманька все же не исключать: на первый раз можно ограничиться выговором.

Комсорг принял сторону Сегала и ратовал за выговор, что возымело некоторое действие на собрание. Мусатов поддержал комсорга, сказав, что исключение может пагубно повлиять на судьбу Куманька. Об этом ведь стоит ребятам подумать. У Мусатова есть предложение: у него зародилась идея перестроить систему сигналов, предупреждающих о работе звукозаписывающих цехов. Потребуется технический помощник. Так вот, может быть, Куманек вместо того, чтобы безобразничать, помог бы ему в этой затее?

Прозвучал голос Сани Куманька:

— Ой, помогу…

Это вызвало смех, который на время разрядил атмосферу.

После собрания комсорг сказал Мусатову:

— Виктор Кириллович, вы человек пожилой и заслуженный и всякая такая вещь, но вы, Виктор Кириллович, недопоняли, что такое Куманек, и поощряете хулигана, и всякая такая вещь…

Саня Куманек работал у Мусатова довольно средне, иногда опаздывал и очень аккуратно следил за окончанием смены. Мусатов напомнил ему о том, что на собрании он изъявил желание помогать ему с «мигалкой».

— Только это в нерабочее время, учти.

— А на премию можно рассчитывать, если «бриз» утвердит?

— Что ж, может, и премируют.

Назавтра Мусатов ознакомил Саню со схемой «мигалки». Куманек тут же попросил у Мусатова двести рублей [8] Здесь и далее — курс денег до 1 января 1961 г. в счет будущей премии:

— Костюм хочу справить.

Мусатов дал ему двести рублей и совершил ошибку: Саня продолжал ходить все с теми же цветными заплатками, снова попал в какой-то скандал, о чем дала знать милиция, а про Мусатова говорил, шмыгая носом, что может его вокруг пальца обвести.

Мусатов стал раздражаться, бывал резок и даже груб с Саней, и ему порой малодушно хотелось, чтобы парня действительно уволили с фабрики. Но теперь все считали Куманька мусатовским подопечным и вообще перестали интересоваться его судьбой. Пусть себе работает на здоровье, раз Виктор Кириллович взял его под свое крылышко.

Как-то Мусатов случайно подслушал разговор Куманька с парнишкой-осветителем.

— Хо, делов, Мусатов орет, ругается! Ну и пусть! А еще двести целковых попрошу — даст. Мигалка кака-ая-то! В нерабочее вре-е-мя! Да он сам, как только смена — шасть в машину и айда по домам.

«А ведь этот плут совершенно прав», — подумал Мусатов.

На другой день он сказал Куманьку:

— Знаешь, Александр Никитич, я показывал схему «мигалки» инженеру, и тот нашел какую-то ошибку в расчете. Мне никак не разобраться. Может, ты попробуешь?

Саня посопел над схемой, сказал:

— Ладно, поглядим.

Он просидел весь вечер, ничего толком не понял и никакой ошибки, конечно, обнаружить не смог.

Но вскоре он заподозрил хитрость или подвох со стороны Мусатова и сказал ему небрежным тоном:

— Да ну, разбирайтесь сами.

— Хорошо, — ответил Мусатов, — но в случае удачи премия пойдет мне одному, а ты ведь мне двести рублей должен.

Санька почему-то решил, что Мусатов не станет о них вспоминать. И вдруг он пришел в ярость. Он начал кричать, что никакой ошибки в схеме вообще нет, все враки, все издевка, все только и думают, и Мусатов в том числе, как бы Саньку Куманька извести, а двести целковых, эти паршивые, он с получки отдаст и смоется с фабрики ко всем чертям!

— Ошибка в схеме есть, — сказал Мусатов спокойно, — попей воды. Останешься после смены, и вместе поищем. Останешься?

Саня выругался довольно витиевато. Он, казалось, задался целью вывести Мусатова из себя, но тот и глазом не моргнул и снова спросил:

— Останешься или нет?

— Останусь, — сказал вдруг Санька.

Они просидели до одиннадцати часов и нашли ошибку. Это поразило Куманька. Значит, Виктор Кириллович вовсе не соврал, более того — он поверил, что Саня может обнаружить ошибку один, в то время как они вдвоем с трудом разобрались. Сама идея «мигалки» Саню тоже заинтересовала: реагирует на шаги!

— А на голос? — спросил Саня.

— Что ж, поэкспериментируем, поищем. Это неплохая мысль, — кивнул Мусатов. — Значит, завтра после смены останемся снова.

— Да… кстати, — сказал он, когда Куманек был уже на пороге, — ты мне с получки этих двухсот не отдавай, а вот с премии, если она будет, — обязательно.

Саня шмыгнул носом и вдруг заявил:

— Дайте мне еще сотенную, Виктор Кириллович.

Однажды, в день получки, уже после того как «мигалка» была сконструирована, премия получена, долг возвращен, Мусатов, отойдя от кассы, сказал Куманьку, что вот еще не хватает денег на непредвиденный расход, так не смог бы Саня одолжить ему рублей сто? Это слышали другие ребята-осветители. Саня так и просиял. Однако, сразу насупившись, спросил деловито:

— А когда отдадите?

— На той неделе.

Но уже через два дня Куманек напомнил о долге.

— Зачем так скоро? На выпивку?

— А уж и выпить нельзя?

— Почему? Можно. Пойдем-ка вместе.

Они пошли в хороший ресторан, пообедали и выпили немного, как два приятеля.

— Здо́рово, — сказал Саня. — Вот это жизнь! В следующий раз я вам ставлю, Виктор Кириллович.

— Давай лучше в театр сходим, — предложил Мусатов.

Куманек достал два билета на «Марицу», третий ряд амфитеатра. Сходили. Потом Мусатов пригласил Саню на «Грозу».

В театр Мусатов пришел не один, а вместе с дочкой.

Света была в белом школьном переднике, с белыми бантами в косах и постреливала глазками, смущая Саню Куманька.

На другой день он сказал Мусатову:

— Виктор Кириллович, давайте опять что-нибудь изобретем вместе, вроде «мигалки».

— Вот ты и подай идею, подумай. А мы обсудим вместе.

Мусатов был в восторге от своего подопечного.

Зимой Саня приходил несколько раз к Мусатовым, обедал, брал книги. Раза три или четыре ходили на лыжах втроем.

У Сани отросла отличная шевелюра, он сильно возмужал, и на Свету одно время производил впечатление, тем более что держался с ней развязно-покровительственно и потачки не давал.