Евгений Гущин - Дом под черемухой

Степан промолчал.

Мясо наконец распродали. Евдокия поглядела на часы и удивилась: трех часов не прошло — и кончено дело. Очередь нехотя расходилась.

Последней взяла пожилая, интеллигентного вида женщина.

— Еще привозите, — сказала она Евдокии приветливо.

Евдокия невесело рассмеялась:

— Нет, милая, больше не привезу. Больше везти нечего. — И развела руками: — Все продала.

— Как все? — не поняла та.

— А так. Были бычок и корова — закололи. Теперь у нас пустая стайка. Даже кур и тех не держим. Всех извели подчистую.

— Ну так заведете новых.

— Нет, хватит. Держать их больно тяжело. Мы с мужем оба трактористы, а дочка уезжает учиться, некому помогать. Скотина, она знаете сколько заботы требует? И накорми ее вовремя, и напои, и подои, и почисть за ней.

Женщина, недоумевая, ушла, а Евдокия, упомянув про кур. Тут же и вспомнила: надо купить сотню-полторы яиц. Смешно сказать: деревня в город стала за яйцами, за сметаной да за маслом ездить, а так оно и есть. В налобихинских дворах многие извели не только скотину, но и птицу. Пока дети маленькие — держат, а дети выросли — и корову долой. Со скотиной ни минуты свободной не бывает, телевизор посмотреть некогда. Да и чего мучиться? Город не так уж и далеко. Автобус ходит регулярно. А у многих собственные машины, мотоциклы. На своем-то транспорте еще сподручнее. Съездил да купил чего надо. Без мучений, без хлопот. Смех-то смехом, а в Налобихе нынче попробуй купи яиц, сметаны, масла или молока. Не купишь. Мяса можно в колхозе выписать, а вот остального Евдокия на полках деревенского магазина не припомнит. Все эти продукты легче в городе купить, чем в деревне.

Налобихинцы, распродав мясо, не спешили ехать домой, метались по рынку, покупая и то и другое, все заполошные, растрепанные. Оторвавшись от промтоварных рядов, волочили за собой огромные сумки, набитые обновами для себя и родни.

Подошла запыхавшаяся Колобихина, на Евдокию не глядела.

— Ты чего, Нинша, такая? — рассмеялась Евдокия.

— А ну тебя, — отмахнулась Колобихина. — Говорят, нынче мясо-то скотское по четыре с полтиной да по пять продают. Одни мы как полоумные по три с полтиной отдали. Смех, и только…

— Не переживай, Нинша, — весело обняла ее Евдокия. — Все деньги не заработаешь и не выторгуешь. Будь шире. Зато видишь, сколько у нас времени осталось? Веселиться будем!

Колобихина вывернулась из-под ее руки.

— Да ну тебя… Будто я цены придумала… — Вздохнула, отмякая, с укором покосилась на подругу. — Ох, Дуська, Дуська… И в кого ты такая простодырая? Будто не на земле живешь, а в небесах витаешь. Греха с тобой не оберешься.

— Ну, будет, — строго остановила ее Евдокия. — Где мужики-то?

Колобихина огляделась:

— Только что все возле машины стояли.

Колхозный грузовик дожидался их под чахлыми деревцами возле скверика, где не так жарко. Пашка дремал в кабине.

Его растолкали.

— Мужиков не видел? — спросила Евдокия.

— А вон в забегаловку пошли. — Пашка кивнул на обшарпанную дверь в полуподвале соседнего дома. Вывески там никакой не разглядеть, но, судя по часто хлопающей двери, по кучкам мужчин, входящих и выходящих, там и есть забегаловка.

— От змей! — удивилась Колобихина. — Ну не змей ли? Только отвернулась, а он рад-радешенек, нырнул. Да еще и других за собой уволок. Ну-ка пошли, Дуся, попрем их оттедова. Совсем никакой совести нету.

— Да ты что, Нинша! — остановила ее Евдокия. — Еще не хватало, чтобы за своим мужиком в забегаловку ходила. Много чести будет. Они, вишь, пошли продажу отметить, а мы хоть пропади. А мы что, рыжие, что ли? Давайте и мы это дело отметим? Где Галка с Валентиной? Не видела?

— А вон стоят.

— Зови их сюда.

— Слышите, девки, — обратилась к ним Евдокия. — Мужики в забегаловку пошли, продажу отметить. Давайте и мы тоже!

— В забегаловку? — поморщилась Колобихина. — Гнилушку с ними пить? Там у них дым, грязь, матерятся.

— Зачем нам в забегаловку? — рассмеялась Евдокия, молодо блестя глазами. — В забегаловку пускай наши мужики бегают. А мы пойдем в ресторан. В самый лучший!

— С ума сдурела, — растерялась Колобихина.

— А чего? Не такие, что ли?

— Да я там сроду не была. Боязно что-то. Ресторан ведь…

— Не была — так будешь. Пошли, девки, в ресторан. Праздновать так праздновать. Юлька, и ты пошли!

Пашка, раскрыв рот, глядел на женщин из кабины.

— Слыхал? — спросила его Евдокия. — Мужики воротятся, пускай нас здесь ждут. Мы в ресторан поехали.

— Теть Дусь, пусть он нас довезет, — зашептала Галка.

— Еще чего! — смеялась Евдокия. — Не ездили мы на его тарантайке по городу! На такси поедем. Кидайте сумки в кузов. Пашка покараулит. Все равно делать нечего.

— Может, меня с собой возьмете? — ухмылялся Пашка.

— Без вашего брата обойдемся!

К подъезду рынка подкатила «Волга» с шашечками на боках. Евдокия подождала, пока из нее выйдут люди, пока выгрузят из багажника реечные ящики с фруктами, и махнула шоферу рукой.

— Дорого ведь, — замялась Колобихина.

— Не дороже денег. Садись.

Евдокия распахнула заднюю дверцу, затолкала туда робеющую подругу, посадила с нею рядом Галку и Юлию.

— Все не войдете, — сказал шофер.

— Я не поеду, — проговорила Валентина.

— Что так? Сейчас еще машину найдем.

— Мне нужно в одно место зайти, Евдокия Никитична, — смущенно проговорила Валентина. — Понимаете, надо. Не обижайтесь.

— Ну гляди сама. — Евдокия уселась на переднее сиденье, небрежно бросила водителю: — В «Центральный»!

В ресторане Евдокия по-хозяйски заняла столик и попросила принести меню.

— Что будем пить? Шампанское? — И, видя, как растерянно и стыдливо озирается Колобихина, как мнется Галка, сказала: — Значит, так. Берем бутылку шампанского. Юльке — лимонаду, потому что еще мала вино пить. Ну и поесть надо.

Подошел официант, тонкий, улыбчивый парень, весь прилизанный. Услужливо согнулся с блокнотиком в руке.

— Нам шампанского, — сказала ему Евдокия, откинувшись на спинку кресла. — Яблоки есть? Яблок и чего-нибудь горячего.

— Фирменный бифштекс, — учтиво отозвался официант.

— Только поживее, — потребовала Евдокия.

Через минуту на столе появилась запотевшая темная бутылка с серебряным горлом.

Официант услужливо спросил Евдокию:

— Прикажете открыть? Или сами желаете?

— Открой. Поухаживай за нами.

Хлопнула пробка. Евдокия глядела, как официант разливал по фужерам вино. Дочери она велела налить лимонаду и небрежным кивком отпустила официанта.

— Ну, бабы, за все хорошее. Поехали!

Выпили, закусили яблоками.

Колобихина уже не оглядывалась по сторонам, а размягченно улыбалась, влюбленно глядела на подругу.

— А наши-то в подвале гнилушку пьют.