Майя Фролова - Современная девочка

Она стала на подоконник, распахнула окно, развела широко, вместе с рамами руки.

— А-а-а-а! — будто у себя дома, на горе стоит, и село видно, и сестры, и мама, а песня поднимается выше, выше. — А-а-а-а! — по вершинам дубов, к земле не никнет, потом за острые смереки зацепилась, за горы улетела.

А если так:

— О-о-о-о! — Голос идет волнами, ближе к земле катится, кружится над потолком, пока не нырнет в его глубину и быстрину.

— И-и-и-и! И-и-и-и! — Как кнутом рубит воздух, во все щели проникает, само такое узкое, щелястое: — И-и-и-и!

А потом вздохнуть всей грудью и:

— Э-э-э-гей! — с придыхом, с посвистом, даже тучи хмурые откликнутся, вернут назад широкое и вольное «Э-э-э-гей!».

Иванна застыдилась: не в лесу же она, не в горах, стоит тут на подоконнике с тряпкой в руках, голосит и, как птица, руками машет. Хорошо, что люди сейчас на работе, не слыхал, наверное, никто…

Она вымыла окна и полы прихватила, успела снова в свое голубое платье переодеться, а тут и хозяева пришли.

Софья Александровна похвалила Иванну, сказала, что давно собиралась, да руки не доходят, а пора было вымыть, окна на зиму уже просятся, заклеить.

Денис Иванович нахмурился, не на Иванну — на Софью Александровну:

— Ты бы лучше Клару заставила потрудиться. Не в дом глядит девчонка, а из дома, всё какие-то побегушки да поскакушки.

— Маленькая она, — ответила Софья Александровна.

— «Маленькая»! Шестнадцать скоро! Она всегда будет маленькой, такой уж уродилась. И ты мне из нее игрушку не делай, запомни и своей Кларе внуши: Иванна — не прислуга, не в няньки я ее для Клары пригласил, помочь нужно человеку!.. Девочка постаралась — спасибо, только впредь чтоб все было поровну: что ей, то и Кларе. И ты, Ива, свое плечо вместо Клариного не подставляй, прошу тебя. Что-то с Кларкой не то происходит…

— Не преувеличивай, — снова возразила Софья Александровна, — девочка как девочка, ты же и не видишь ее совсем.

— Не вижу, а чувствую.

Иванна растерялась: как же так можно, чтоб она жила у людей, ела их хлеб и ничего не делала? Клара — так она дочка, это ее право. Как сказать им это? Не привыкла она так, не сможет. Но Денис Иванович перевел на другое:

— Ну, давайте повечеряем. Редко я дома бываю, даже по своей ложке соскучился. А Клары вот и нету, посидели бы вместе, поговорили. Где она шастает? — снова начал он сердиться.

— У девочки хорошие друзья, пусть погуляет…

— Ты хоть знаешь, где она гуляет?

— Не беспокойся. Во Дворце пионеров затеяли оперу ставить. Клара тоже роль получила. Пусть занимаются, дело хорошее.

Ужинали втроем. Иванну удивляли отношения между Софьей Александровной и Денисом Ивановичем: ни злобного крика, ни тычка, разговаривают, как директор школы с учительницей, а не муж с женой. Подать что-нибудь — «спасибо», попросить — «пожалуйста», чуть что — «извини»… Раньше Иванна считала, что такое бывает только в кино: оказывается, и в жизни так живут люди. Но все равно между Денисом Ивановичем и Софьей Александровной какая-то тревога бьется, какое-то неуловимое недовольство. Может, из-за Клары? Разговор, что сегодня возник, видно, у них давний.

Всей душой была Иванна с Денисом Ивановичем. Конечно, жена его — хороший человек, не ругала, что он Иванну привел, восприняли они это с Кларой как что-то обычное; два дня она тут, а они на нее как на чужую не смотрят, будто она давно им знакома, будто родня. Но если бы у нее, у Иванны, был такой отец, если бы Денис Иванович был ее отцом, разве бы она пурхала из дома, как Клара? Даже не вспоминает об отце, о том, что он с работы придет. Ей бы Иванниного отца хоть на денек, она бы оценила своего, пожалела… И дома-то он почти не бывает, свободный вечер — редкое счастье. А выпал такой случай — Клары нет, ему тоскливо без нее.

Еда у них простая: суп, картошка тушеная, чай с малиновым вареньем. Тут его Иванна впервые попробовала. Иванна боялась за столом что-то сделать не так, глядела — как они, так и она, а они и не замечали, как там она ест-пьет, как вилку держит. Денис Иванович расспрашивал про село: как люди живут, работают, что учительница на уроках в школе рассказывала, спросил, почему она выбрала педагогическое училище. Иванна рассказала про свою первую учительницу Марию Васильевну, про Анну Владимировну, про то, как хотят дети учиться, как любят и уважают в селе учителей, как они там нужны. Про все, про всю свою жизнь рассказала им Иванна. Они даже ложки отложили — слушали.

— Почему же ты передумала, не пошла в музыкальное, как тебе Анна Владимировна советовала? — спросил Денис Иванович.

— Учительницей буду… В селе все люди умеют песни петь, плясать. А грамотных мало. Буду учить детей читать и писать, в чистоте ходить, в косы ленты заплетать, как Мария Васильевна учила. Всю жизнь буду с детьми, так я хочу…

— Спой нам что-нибудь, Ива, покажи, как у вас в селе поют, соскучился я по песням, — попросил Денис Иванович. Как это он ее сразу стал Ивой называть, совсем как мама или сестренка Дана.

Иванна собралась было застесняться, да посмотрела в добрые глаза хороших людей, подумала: хлеб есть не стеснялась, а петь, раз они просят, буду стесняться?

Встала из-за стола, отошла в угол комнаты, немного подумала, подбирая песню, и запела сильным полным голосом, который то взмывал вверх тонко-тонко, то проваливался вниз глубоко и глухо. Денис Иванович и Софья Александровна даже отпрянули от неожиданности, потом наклонились вперед, притянутые песней. Иванна закончила одну, испугалась, что не понравилась, начала другую. Песням, выросшим на просторах, у сильных гор и крутых потоков, было тесно в комнате, они просились за окно, бились о стены…

Песни печальны, и лица у ее слушателей стали серьезными. Иванна решила спеть что-нибудь повеселее. Зацепила большими пальцами платье у плечей, как цепляют девушки за гуцульские кожушки, выставила локти, сказала:

— А так у нас танцуют! — и, притопывая, закружилась на месте, напевая коломыйку: — «А я тее дивча люблю, що биле, як гуся, воно мене поцилуе, а я засмиюся!»

Закончив, поклонилась, как в школе учили.

Денис Иванович и Софья Александровна захлопали. Денис Иванович сказал растроганно, ласково:

— Да у тебя, Ивушка, талант, зря ты все же не пошла в музыкальное училище.

— А зачем? Я играть и так научилась, и на «хромке» и на баяне. И детей научу.

— Э, Ива, талант развивать надо, чтоб он в полную силу народу служил… Ты эту штуку когда-нибудь видела? — Он подошел к чему-то громоздкому в углу, закутанному в серое полотно. — Пианино. Для Клары старались, купили, чтоб всесторонне ребенок развивался, а она «собачью польку» научилась барабанить, пару песенок да вальсов — и забросила, нет у нее тяги к музыке, попрыгунчик наша Клара…