Александр Кротов - Каменные часы

Раньше Дягилев думал, что она не поверила в смерть своего мужа и продолжала его ждать, — иначе к чему все мучительные поиски? Зачем тратилось столько сил?

Ведь приходилось многие годы подряд переживать снова и снова войну! Каждая приходившая весточка заставляла это делать, каждая встреча с фронтовиками.

Но с годами Дягилев понял: мать никогда не переставала любить отца. Для нее он навеки остался живым, и знать стремилась о нем она — как можно больше. Всякое лето ездила к родне Петра Алексеевича, любое памятливое слово о нем впитывала и несла потом в себе.

Великая тяжесть, что и говорить!

Мать, верно, своей любовью зажгла и у него еще давным-давно святое чувство к отцу. И Андрею он желал всей душой, но не умел передать это чувство. Рассказывая об отце, он словно сам больше узнавал о нем. И выходило, что, как и мать, он всегда говорил для себя.

Так уж получалось.

Дягилев вздохнул и посмотрел на сына.

Мальчик бросил камешек в воду, и от него пошли круги. Кроме подвигов, сын ничего не брал в голову, и стоило Дягилеву замолчать, подумать о своем, как Андрей сразу же потерял к разговору интерес.

Камешек за камешком уходили под воду.

— Дик опять убежал к автобусной остановке, — сказал сын, — я знаю, ты отпустил его нарочно, хотя говорил, что этого ему больше не позволишь. Надеешься, Дик не вернется?

— Может, все-таки приехал его хозяин, — смутился Дягилев. Андрей словно подслушал его мысли о собаке. Жить на водохранилище оставалось от силы еще десять дней. Надо было возвращаться в город, отпуск заканчивался.

— Дик все равно придет, — мальчик с торжеством взглянул отцу в глаза, — и ты его не сможешь здесь оставить одного? Ведь так?

— Это тебе так хочется, — улыбнулся Дягилев. — Дика мы не берем в город. Это решено. И не будем спорить. — Дягилеву нравилась настырность мальчишки и его искреннее, наивное лукавство. Но, если быть до конца честным, Дика он не намеревался бросать в лесу у водохранилища, пусть и не удалось пока придумать что-либо стоящее, способное примирить с Диком Любу.

Выход всегда можно найти. По собственной работе конструктора Дягилев это прекрасно знал. Следовало проявить терпение.

— Дика мы не возьмем в город, — твердо пообещал Дягилев. Непрекращающиеся разговоры детей и Любы об овчарке мало-помалу стали раздражать его и выводить из себя.

Сын почувствовал перемену в настроении отца, отвернулся и умолк. Но тотчас же улыбнулся, увидев на тропинке мать и сестру. Грибов они набрали полную корзинку. Следом выскочил и Дик.

У Любы было взволнованное, встревоженное лицо.

— Ты не слышал выстрелов? — спросила она у мужа.

— Что-нибудь случилось? — Дягилев оглянулся вокруг. — Мы тут ничего не слыхали.

— Я так испугалась, — сказала она, не обращая внимания на сына, выбиравшего момент объявить о своем успехе, — бежала к тебе со всех ног, а крикнуть не могла, ушли очень далеко. — Люба с тоской и болью посмотрела на мужа. — Ты можешь смеяться надо мной, стреляли в твоего Дика, а я подумала, что это в нас с Валей.

Дягилев внимательно осмотрел собаку.

— Дика даже не задело.

— Мы с мамой только в лесу хотели выйти на полянку, — принялась с жаром объяснять Валентина. Ей не терпелось самой рассказать о происшествии, — и ахнуло два выстрела. Почти сразу две полосы огня вырвались из кустов.

Андрей завороженно смотрел на сестру.

— Бандиты, да?

— Откуда я знаю, — дернув плечиком, сказала Валя, — только мы никого не видели, бросились бежать домой.

— Бандиты! — значительно произнес Андрей.

— А ты лучше помолчи, — оборвала его сестра, — мы с мамой просто случайно оказались около той поляны, там уже кто-то караулил Дика, а нам показалось, что стреляют в нас.

— А почему вы решили, что стреляли в Дика? — спросил Дягилев.

— Мы его увидели, — ответила Люба, — он кинулся к тем кустам, откуда стреляли, и я его окликнула.

Дягилев потрепал Дика за шею.

— Смотри-ка, каков ты у нас. Кому-то, видимо, надо до зарезу избавиться от тебя. Но почему?

Люба высыпала из корзинки грибы на траву, взяла нож и принялась их чистить. Валя присела с ней рядом на складной стульчик, стала помогать.

— Ведь надо такому случиться! — не мог успокоиться Дягилев. — Среди бела дня палят в собаку.

— Ты не можешь себе представить, как это страшно, — сказала Люба, — а Дик несся к кустам. В него стреляли, но он все равно не остановился.

— Ты хочешь сказать, что Дик нападал, преследовал? — Дягилев помрачнел и старался не смотреть в преданные глаза пса. — Его пытались остановить оружием? И если бы ты его не окликнула…

— Его бы убили или он загрыз бы стрелявшего, — подхватила Люба, — я очень жалею, что тебя рядом не оказалось. Дик словно летел по воздуху и не касался земли. Однако от моего крика опомнился, и за это я ему благодарна. Но я теперь так боюсь. Мне уже ничего не нужно: ни солнце, ни купание. Ничего. Хочу уехать домой и жить спокойно.

— Прямо в метре от нас вылетел огонь, — сказала Валя.

— Ты можешь показать это место? — Дягилев быстро взглянул на Любу.

— Конечно, — ответила дочь, — это от карьера километра два-три в сторону. Мы совсем обошли деревню.

«Значит, в деревне хорошо были слышны выстрелы», — подумал Дягилев.

— Не ввязывайся в это дело, я тебя прошу, — сказала Люба.

Дягилев кивнул, исчез в палатке и вернулся оттуда с бумажной гильзой.

— Андрей собирает, как всегда, всякий хлам и тащит в дом, — сказал он почти весело, — вот эту гильзу наш сын нашел недалеко отсюда. Чуть ли не на второй день после того, как мы тут обосновались. Что ты на это скажешь?

— Кто-то эту гильзу обронил. Вот и все.

— Именно так и было дело, потому что заряд Андрей нашел целым. Порох он, разумеется, быстренько сжег и в консервной банке отлил из дроби груз для донки, да вот гильза осталась. И по-моему, не мешало бы найти, где стреляли, еще одну гильзу. Тогда можно сравнить. — Дягилев задумался, помолчал. Хорошо еще — Люба не напомнила про Егора Иваныча. Старик утверждал: именно Дик напал на него, внезапно сбил с ног и придавил к земле. Неужели и здесь был похожий случай? И в отместку кто-то решился собаку убить?

…По тропинке гуськом прошли туристы с тяжелыми рюкзаками. Люба посмотрела им вслед и оживилась. Она обрадовалась сейчас соседям, а сначала ей хотелось жить в безлюдном месте, подумал Дягилев, все размышляя о случившемся. И очень важно было, что Дик ее послушался. Отношение Любы к овчарке как будто поколебалось. И это вполне естественно: одно дело слушать разговоры и другое — самой по стечению обстоятельств стать свидетелем. Происшествие оставило неотразимое впечатление.

И справа, и слева от стоянки донеслись голоса, бойкий стук топоров. Новые туристы обживались, прочесывали рощицу вдоль и поперек, заготавливали дрова.