Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

— Ты, матушка, застыла, как городничий в немой сцене? Садись на свободный угол чемодана, в котором все свое носят с собой. Только отдай мне яблоко, вечно ты их прячешь по карманам.

Он преспокойно достал из кофты супруги яблоко.

Это было такое же румяное яблоко, как и молодой кавказец, с которым полчаса торговалась на рынке Клавдия Ивановна.

— У тебя прошу косынку. Я вижу в ее рисунке магические знаки. Итак, накрываем яблоко раздора косынкой свадебных надежд. Ап!

Вместо яблока на ладони старого Романа лежала детская соска. Ее он и протянул внучке.

— На. Иди обратно домой. И приходи ко мне не с чемоданом, а с правнуком. Может быть, мои правнуки научатся жить на свете без разводов и разменов, без фокусов и разбитых иллюзий.

— В конце концов, Роман! Это и моя квартира! — Клавдия Ивановна произнесла это с решительностью очнувшегося городничего. — Наташа будет жить со мной! В моей комнате. Всё!

— Ах так? — пропела внучка. — Хорошо, я вам подарю правнука. Отдай косынку! Будет тебе фокус под занавес… Ап!

Дальнейшее развитие событий было бы и еще более бурным, но в дверь позвонили.

Ни один звонок в дверь еще не гасил семейных распрей. Неожиданный звонок посторонних лишь заставляет противные стороны делать хорошую мину при плохой игре. «Здрасьте, здрасьте! — бормочут в таких случаях. — Проходите. Какими судьбами?» Тот, кто вошел, по этой приторной вежливости сразу улавливает запах паленого. Мы не станем принюхиваться и отдалим на время продолжение разговора.

Последний экскурс в биографию нашего героя мы закончили на том, как Сева Булочкин вернулся без славы и почета с великой стройки. Отбывая с нее весьма поспешно, он не сумел даже выклянчить документы. Преспокойно усевшись на шею старой тетки, Сева завел бурную переписку с отделом кадров, оплачивать которую приходилось все той же тетке. Наконец документы вернулись, и тетка время от времени делала шеей решительные взмахи, пытаясь стряхнуть с нее дорогого племянника.

Перебиваясь на случайных заработках, Сева испытал немало. Его атлетическую фигуру можно было встретить на вокзале в форме носильщика. Однако здесь дело не пошло. Пассажиры попадались мелкотравчатые и норовили платить по таксе. «Бляха — не орден, — сказал Булочка, сдавая фартук и фуражку. — Сфера обслуживания широка и работа в ней почетна».

Вскоре он объявил тетке, что его пригласили на должность швейцара-куратора. «Там хоть штаны с галунами выдают, — заметил он, — похожу на зависть ровесникам в золотых галунах. К тому же харч казенный».

Швейцар-куратор прослужил в одном из самых респектабельных ресторанов города недолго. На пятый день трудовой деятельности его основательно отлупила группа наиболее активных посетителей. Даже физически полноценный Булочка не сумел отбиться от активистов ресторации. Самое обидное, что били его во внеурочное время. Били, когда он без свистка, галунов и помпезной фуражки спешил на свидание. Подоспевшие на помощь дружинники, с разгона не разобравшиеся, кто прав, кто виноват, добавили еще. Так сказать, от себя лично. Приняв на следующий день извинения в отделении милиции, Сева Булочка поспешил к месту работы и поверх штанов с золотыми лампасами положил заявление об увольнении.

Позже его приятный по тембру голос слышали на центральной площади родного города. Флибустьер-носильщик-швейцар-куратор стал зазывалой — продавцом книг. Возрождая древнюю традицию первобытной рекламы, Булочка не стал канючить голосом казанского сироты: «Покупите, пожалуйста, поступившие в продажу уцененные тома…» Распространяя, например, книгу о повышении рентабельности совхозов, названную по шаловливому авторскому вольноумию довольно свежо — «На крутом подъеме», Сева уверенно возвещал:

— Кто не покупал — торопитесь! Осталось тридцать экземпляров из тридцати тысяч. Многие берут по два экземпляра. Для себя и для любимой. В книге «На крутом подъеме» вы прочитаете о захватывающих дух приключениях группы альпинистов. Самая высокая вершина мира! Вечные льды. Любовь и риск! Вы поймете, как заурядна любовь в долинах и как прекрасна она на краю пропасти. Это книга о мужестве и верности. Это повесть о сильных и находчивых. Ее переводят на многие языки!

Кое-кто, глянув на обложку, проходил, усмехаясь, мимо. Кое-кто «клевал» и приобретал новинку, благо цена была невелика. А один пожилой и вполне интеллигентный кавказец купил сразу три экземпляра, из чего Сева сделал вывод, что у покупателя были две любимые.

Первое замечание от начальства новоявленный зазывала схлопотал довольно скоро. Радуясь первым успехам, он переборщил. Распространяя печально прославившуюся в свое время книгу, он кричал во все горло:

— Книга века! Книга-вызов! Книга-бой! Гневный памфлет против мещанства, стяжательства и еще кое-чего! В книге «Вошь» вы прочитаете об уродливых явлениях действительности и поможете в борьбе с ними. Кто не покупал? Торопитесь!

Книга замелькала быстрее, чем оттиски на ротации. Булочка продавал уже вторую сотню, когда к нему подошел один из заместителей директора книготорга и, пихнув его в бок, зашипел, как станичный гусь:

— Прекрати орать! Ты думаешь, о чем ты горлопанишь? Какая «Вошь»? После работы явишься ко мне в кабинет. Я тебе устрою вошебойку!

На другой день после сурового разноса в кабинете Сева хвалил книгу скромнее. Он декламировал умеренно эпическим голосом: «В книге осуждаются частичные недостатки отдельных лиц, проявляющиеся в редчайших, исключительных случаях».

И все же вышибли Севу не за рекламу. Получая определенный процент с выручки, он оставался им недоволен. Тогда он наладил прямую связь со складом и по цене, несколько превышающей указанную на книгах, реализовал издания, не требующие услуг уличных зазывал.

Позже Сева был помощником фармацевта, чему удивилась не только тетка, но и все знавшие его. Здесь требуется сделать маленькое пояснение. Быть фармацевтом нельзя без специального образования, а помощником — можно. Помогал Сева плохо, и вскоре он был уже не помощником, а осветителем на кинокорпункте. Он светил вовсю, но вдруг поспорил с режиссером на творческие темы — и ушел контролером на троллейбус. Полгода поскучав в должности замзава рекламно-информационного бюро, он решил еще раз вернуться к романтическим профессиям.

Его поступление на работу напоминало старый одесский анекдот. Он ходил по причалам и спрашивал у капитанов:

— Шеф-повар первой руки вам не требуется?

— Нет!

— А второй штурман?

— Нет.

— А матрос первого класса?

— Укомплектованы полностью.

В анекдоте босяк после подобного диалога говорит капитану: «Имеете счастье, что к вам-таки никто не требуется. А то бы я вам наработал!» Но Сева тем и отличался от портового босяка, что был среднеобразованным человеком. По небольшой протекции его направили на туристический пароход массовиком-баянистом. От баяна Сева на всякий случай отказался, уверив начальство, что его помощница — гитара.