Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

Случись тонуть, гореть, засыпаться с планом, а еще хуже — отпустить команду на берег, как поведет себя тот же Крым? Староверов, ни как капитан, ни как директор, ни как лицо старшее по возрасту и опыту, не уверен в его поведении. Конечно, есть дед, есть боцман Молчаливый, матросы Митя Пуд и Шамран — эти не подведут. А что за штучка моторист — Ляля Черная, он не знает.

От этих будничных мыслей капитану делается скучно. «Знай не знай, а плавать надо — других не будет», — решает капитан и идет к маленькому оконцу, ведущему в каюту к радисту.

— Игонин, — говорит он в окошечко, — скажи старпому, пусть побудет за меня на перекличке! — и, обернувшись к Крыму, добавляет: — Кто слева по борту идет пересекающим курсом?

— Торговец. Сухогруз какой-то.

— Ты головой почаще верти. Поглядывай по сторонам. На сухогрузе сейчас знаешь что вахтенный о нас сказал?

— Откуда я знаю.

— Он как по огням определил нас, так подумал, а может, и вслух сказал: «Бойся в море рыбака и военмора дурака». Такая вот о нашем флоте поговорочка сложилась…

Не успел капитан выйти на мостик, как Крым заметил, что непроглядная тьма пожиже стала, поголубела малость. Вполне различимы горизонт и волна, бегущая навстречу. Даже заблестели на боках у волн веселые блики, которые вскоре превратились в отчетливую лунную дорожку. «Зря я ему про луну брякнул, — подумал Крым, — выкатилась, не задержалась. А какая темень была! Нет, понятно, что кэп — мужик башковитый, дело туго знает. И парни вроде ничего, но это вам не «капитан, обветренный, как скалы». И жить скучно. Работай, как жулик, по ночам, а днем — дрыхни…»

Вместо капитана в рулевую зашел боцман.

Быть у эхолота и следить за записью разрешается всем на судне. Разрешается также давать, судя по записи, комментарии, советы, можно высказать восторги и возмущения — все можно, только не прикасаться к прибору. Это святое право имеют только кэп и старпом. Такую инструкцию Крым получил лично от капитана еще на первой вахте. И убедился, что ее никто не нарушает. Поэтому, когда боцман вошел в рубку и, не глядя на вахтенного рулевого, включил эхолот, Крым малость оторопел. А так как руководить Крымом имеют право по положению все на судне, а он — никем, то это его малость задевало. И вот выпал случай поруководить боцманом. Крым покашлял для солидности и произнес на пределе официальности:

— Как мне известно, товарищ боцман, включать прибор имеет право только капитан и его старший помощник.

— Застебнись! — холодно заметил боцман и, не посмотрев на Крыма, вышел.

Крым уже слышал это слово от боцмана, но не понял, что за смысл оно имело. Ладно, на всякий случай он застегнется — то есть перемолчит. А если капитан спросит, кто в его отсутствие включал эхолот? Отвечать на этот вопрос не пришлось. Капитан вернулся вместе с боцманом. Оба они сейчас же прильнули к экранчику прибора, будто им должны были показать нечто очень важное. Но эхолот воркотал очень лениво и мирно, стрелка ползла нехотя, вычерчивая рельеф грунта, и оба они разочарованно отпрянули от прибора.

— Зря врубал, не коптит, — сказал капитан, заглянув через плечо Крыма на картушку компаса, — здесь и в добрую пору лучше не пишет. Здесь вода холодная.

— Холодная, — подтвердил боцман, — так она же, стерва, и крутится между холодной и теплой, у самого температурного скачка.

— Это балачки. Это наука тумана напустила, им надо рекомендации давать, они и дают.

— Не скажите, кэп! Это дело верное, мы когда за сайрой бегали…

— Сайра, сайра, — раздраженно пожал плечами капитан, — здесь килька, а не сайра.

— А вот сводка промразведки, тоже советуют…

— Эх, Антоша, — капитан долго смотрел на потухшую сигарету и зло сунул ее в пепельницу, точнее, в консервную банку. — Промразведка знаешь, как свои сводки составляет? Сидят они на переговорах, подслушивают, кто, где и как ловит. Потом ставят крестики и нолики на карте, изучают, обобщают, пот со лба утирают, пару фраз общественного звучания добавят и нам же наши же данные сообщают.

— Знамо дело, — улыбнулся боцман, — поэтому и данные верные, поэтому и верить надо.

— Вчера запись какая была? Люкс! А брали?

— Так луна мешает.

— То-то! Давай севернее проскочим, пошарим у той баночки.

— Так и там луна. Мы, бывало, у Шикотана, на сайре…

— Ты мне сайрой душу не терзай…

Крым, слушая этот диалог, подумал, а не слишком ли вольно боцман дает советы? И совсем уж удивился, когда он категорично отрубил:

— Нет, капитан-директор, скакать не будем. Ты иди с богом на переговоры, утешай начальство, а я у этого свала пошарю, поищу. Найду запись получше, хобот за борт — и пусть хрюкает. Ящиков триста за ночь наберем…

— Ну, валяй, — согласился капитан, — ищи. Тебе виднее…

До полуночи рыба шла плохо. «Орлан» перебегал с места на место, ложился в дрейф, но рыбы не нашел. Соответственно улову был и энтузиазм команды. Митя Пуд ползал, как сонная муха. Ваня Шамран, обычно подвижный и моторный, тоже дремал на ходу, Ляля Черная не столько работал, сколько мешал, и даже боцман смотрел на это равнодушно. Он то и дело поднимался наверх к прибору, но и без эхолота было ясно — рыбы нет.

Так тянулось часа четыре. «Орлан» переходил с места на место, таская за собой на плаву длинный, стометровый хвост шланга с залавливающим устройством, смахивающим на воронку. Боцман, знаток и провидец, которому капитан доверял, как самому себе, торчал перед эхолотом, Крым злился, меняя курсы, Митя откровенно дрых, подстелив фуфайку, капитан отсутствовал, будто его дело не касалось, но рыба не шла.

Часам к двум ночи набежали тучи. Небо помрачнело, нагло сиявшая луна спряталась за тучи, и боцман, нащупав приличную запись, в который раз подал команду: «Отдать якорь!»

Первым опомнился от спячки Шамран. Он стоял у лотка рыбососа, и когда килька посыпалась, как из бочки, он стал зашиваться. Шамран прикрикнул на Лялю, Ляля растолкал Митю, Митя забегал с ящиками к бункеру, вываливая кильку на транспортер, который доставлял ее в трюм, на морозку.

— Пошла, ребятки, пошла, — крикнул Шамран, — боцман, буди подвахтенных.

— Вах! — возбужденно восклицал Ляля, — как говорил мой дед? Мой дед говорил: «Салам алейкум!» И ему отвечали: «Алейкум салам!» А внук деда говорит: «Стакан налей, кум!» И всегда пожалуйста ему отвечают: «Налей, кум, стакан!»

Когда капитан-директор вышел на палубу, наступило время великого стозвона — рыба плыла по лотку рекой. Крым, еще недавно позевывающий у компаса и норовивший лишний раз перекурить, носился с ящиками и орал громче всех:

— А что? Надо — значит, надо! Митя, проснись и пой, летая птицей. Работай, как учат: просто, ритмично, легко и весело! Надо, Митя, надо!