Матвей Осодоев - Зов

Но в приготовлении саламата кузнец, видно было, толк знал. Добавил в котелок две ложки молока, опять старательно размешал — и на поверхности варева зазолотились пятна жира. Ермоон удовлетворенно покряхтел, вдыхая густой запах, и еще одну ложку молока плеснул в котелок, отчего жирная пленка поднялась еще выше… У деда Зуры слюнки потекли.

— На воскресник пойдешь? — выпалил он.

Ермоон вздрогнул, удивленно обернулся — и, скрашивая растерянность, сказал:

— Жена на дойку ушла — вожусь вот… Из-за этого саламата вас не заметил, извините. Милости прошу. Позавтракаем вместе.

— Спасибо, я насчет воскресника…

— Я знаю, дочка упредила. Надо пойти, как же… Если всем миром — все должны…

— Да не все понимают это.

— Поймут.

И Ермоон меж тем — надеясь, что старик без дополнительного приглашения присядет к столу — разложил саламат по двум мискам, налил в литровые кружки чай с молоком. Дед Зура, уже было поддавшийся соблазну составить кузнецу компанию за едой, вдруг подумал, что тот, вероятно, спокойнее бы позавтракал один… Утренний спокойный час — он ведь и для размышлений хорош!

Торопливо поблагодарив хозяина за радушное приглашение, старик выскочил во двор и уже из-за ограды напомнил, как и Чулун-ахаю до этого, про инструмент:

— Не забудь прихватить… сам понимаешь!

Ермоон проводил его взглядом с улыбкой на губах…

А дед Зура, миновав огороды, очутился перед осанистым — с резными кружевами по карнизу и такими же резными наличниками — домом Баши Манхаева. Потоптался минуту-другую возле, но все же осмелился — решительно вошел в калитку…

Баша, громко мурлыча под нос какую-то песенку, укладывал во дворе свежеструганные доски. Привез, наверно, вчера, сбросил на землю, а сегодня нашел им место — между собачьей конурой и стеной гаража, в котором при открытых дверях поблескивали красной полировкой «Жигули».

Собака, запоздало завидев деда Зуру, зашлась злобным лаем.

— Как муравей ты, — сказал старик Баше, опасливо поглядывая на рвущегося с цепи пса, — тот тоже так…

— Как? — спросил Баша, цыкнув на собаку.

— К себе в муравейник тащит. А шифер-то где достал? — и дед Зура кивнул на аккуратно сложенные листы шифера по другую сторону собачьей будки. — Мне председатель обещает — да никак не добьюсь…

— Где я взял — там его больше нет, — Баша усмехнулся.

— Дальше строиться надумал?

— Почему бы и нет… Сын скоро из армии вернется.

— Вот это правильно, — одобрил дед Зура. — Вернется парень, женится — и будет в своем дому жить-поживать, в колхозе работать. А то иные…

Но Баша не дал договорить:

— Ладно, ладно, дед Зура, не о том… С чем заглянул?

— Ты сегодня свободен?

— А что? Куда-нибудь съездить? — в глазах Баши появился интерес. — Грузовая тут, за двором стоит…

— Да у тебя и легковая…

— Привезти что-нибудь?

— Да нет, — старик покачал головой, — мне не надо. Я к тому, что сегодня воскресник. Слыхал по радио?

— А-а, — разочарованно протянул Баша. — Мне-то что? Это дело молодежи.

И снова принялся за работу — стал вытаскивать очередную доску… Показывал этим самым: поговорили — хватит. Но дед Зура не из таких, чтоб сразу отступил он. Промолвил с осуждением:

— Сын же, говоришь, со службы приходит…

— Что из этого?

— Для него постарайся!

— А он что — здесь, в Халюте, танцевать будет?

— А чего он — безногий разве? Не захочет возле девок потереться? — В голосе деда Зуры звучало искреннее удивление.

— Танцевать он у меня в городе будет, — важно ответил Баша. Прищурившись, смотрел, какое впечатление произведут на старика эти его слова.

— Как в городе… а дом собрался ему строить?

— Дом в селе не помешает.

— Во-он как? — дед Зура растерянно потеребил бородку. — А ты слыхал: даже наши школьники остаются в Халюте…

— Дело хозяйское.

— А вдруг твой парень не захочет уезжать?

Баша, нервно раздув ноздри, отвернулся, опять нагнулся над досками, растаскивая их из кучи, сказал, не оборачиваясь:

— Что вы, дед, как репейник… И где ваши-то собственные дети?

— Дак это давно было. Лет двадцать назад, как уехали… а то и боле! Сейчас бы не отпустил. Как живем-то теперь!..

— И не учите меня, сам разберусь.

— Это конечно, — примирительно согласился дед Зура, — но и на воскресник надо бы…

— Если у вас руки зудят — идите туда. Я вас не держу.

— Я пойду, — обиженно бросил старик, — пойду… Там на миру весело. А ты тут смотри один не надорвись…

Дед Зура исчез за углом.

Баша, кривя толстые губы, беззвучно ругался…

А старик тут же забыл про него. Впопыхах он едва не проскочил мимо дома тетушки Шабшар, однако сюда-то непременно стоило заглянуть. Вошел в избу по-свойски, спросил с порога:

— Болот где?

— Кто его знает — где, — развела руками тетушка Шабшар. — У них же этот… воскресник.

— Во-во!

— Я с утренней дойки шла — он на своем тракторе на пилораму ехал… В отца пошел, тот тоже такой был. Как общественная работа — весь там, с головой, а вот дома, по хозяйству…

— Так и надо, — живо перебил старик. — Для чего живем? Не для пуза, а для жизненного интереса… Каков твой сын — не во всякой семье сыщешь. — Дед Зура виновато заморгал глазами. — Меня возьми… Тоже люди пальцами тычут. И правильно. Где мои дети? В свое время не удержал возле себя. А разве силой удержишь? Разъехались. И хоть бы, идолы такие, помогали бы своим родителям! Нет же, еще и от нас таскают… Давай-давай! И ведь как? Чем грамотнее люди — тем душой черствее.

— Не в грамотности дело, — возразила тетушка Шабшар, — всем известно, что вы сами дня без газеты не проживете… Как еще без очков обходитесь! А что дети ваши уехали — так не в чужую же страну, одна она у нас…

Хозяйка прошла на кухню — вынесла чашку молока, протянула старику. Тот пригубил и поставил на стол. А тетушка Шабшар меж тем продолжала:

— Вы сторожите в Доме культуры — вам, конечно, виднее… Но наша молодежь, по-моему, теперь только там и пасется. Танцы, вечера, репетиции…

— Концерт готовим, — горделиво произнес старик.

— Даже концерт, — и у тетушки Шабшар хитринка зазвучала в голосе. — Что так молодежь нашу завлекло…

— Не что, а кто, — ответил дед Зура. — Дочка Ермоона. В ней дело. Со многими директорами работал я, но такой шустрой девки еще не видел. И знающая, и обходительная, к каждому подход найдет, любого упрямца улестит… Ей-богу! Талант в ней такой…

— А это… не пустая?..

— В нем?

— Ну это… серьезная… с парнями-то?

— А-а, ты вон что… Еще какая серьезная! Она вроде ждет этого… сына Баши Манхаева. Из армии.

— Да-а? Есть у нее, значит?

— Есть-есть. Не из той семьи, правда, не одобряю, если между нами… Но молодые — они сами…

— Сами, сами!