Максим Горецкий - Меланхолия
- Название:Меланхолия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:1988
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Максим Горецкий - Меланхолия краткое содержание
Меланхолия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Работа, которую мы выполнили, до смерти мне осточертела. Надоели эти несчастные литовцы, надоел мой патрон-землемер, а главное — я осточертел на этой работе самому себе.
И вот все бросил. Да, братец, бросил и сбежал...
Когда я отъезжал, патрон мой так расчувствовался, что крепко обнял меня и пустил слезу. Черт знает, откуда взялась такая сентиментальность у старого коня и последнего циника! Просил писать ему о себе, где и чем буду заниматься, и, если что, возвращаться к нему на работу. Утешил даже, что, закончив тут все дела, переезжает в белорусскую шляхетскую околицу, где мне будет интересно и хорошо.
Но прости, братец. Когда садился за письмо, думал, что испытаю радость и решительно обо всем напишу тебе. И вдруг потерял всякое желание писать. Поэтому кончаю.
Вечером пойду на белорусскую вечеринку, про которую случайно узнал, зайдя в книжную лавку за книгами.
Интересно — что я там увижу.
Завтра, если будет настроение, опишу тебе все подробно.
Живи, братец, работай, учись и будь весел, чтобы никому не пришлось учить тебя так, как ты учишь сейчас меня... До встречи!
Твой «слабый» Лявон.
***
Было уже после девяти, когда он поднимался по тесной лестничке в Белорусский клуб.
«Интересно, что я здесь увижу?» — с какой-то сладостной тревогой шептал самому себе и сам себя уговаривал не рассчитывать на что-то особенное.
«Что ж, белорусы — народ бедный, сознательных людей — горсть, откуда же быть у них богатому клубу? Но и очень уж захудалый выбрали угол, даже мусор не убрали на лестнице».
«Сейчас — лето, люди в разъездах, возможно, никого из знаменитостей и не увижу, но все может быть — и, на мое счастье, будут тут Купала, Колас или еще кто-нибудь из поэтов или из редакции «Нашай нівы»,— хоть посмотрю на них, хоть послушаю, стоя в сторонке, как они говорят...»
Так он думал. И удивился, когда увидел, что двери закрыты и никого возле них нет, никто не впускает, не выпускает. Что это значит? Может, не туда попал? Но ведь дали ему этот адрес, да висит вот обрывок бумаги, на котором при тусклом свете маленькой электрической лампочки с трудом можно было прочитать написанное по-белорусски.
Прислушался — за дверью топот, танцуют... Играют на, рояле и на скрипке.
Тихонько толкнул рукою дверь — открыто... Колебался: входить ли? Сбоку увидел беленькую кнопку электрического звонка. Поднял руку, чтобы позвонить, и только тогда заметил, что провод от кнопки давным-давно съехал далеко в сторону, оборван, покрыт пылью и болтается с загнутым концом.
«Ну и порядочки у вас, братья мои белорусы!» — неодобрительно подумал Лявон и приоткрыл двери, чтобы посмотреть, кто же там есть.
В бедной комнатушке, с правой стороны, стояла раскоряченная вешалка, на которой висело несколько пальто. Сверху, на пыльной доске, лежали шапки и шляпы. В углу, с левой стороны, сидел за голым столом мальчишка и держал в руках билетную книжечку.
— С вас пятнадцать копеек,— сказал он Лявону.
— За что?
— Вы что, не знаете? За вход...— ответил мальчишка, опасаясь, как бы этот новый человек не зажулил пятнадцать копеек и не прошел в зал так.
Лявон заплатил и, раздеваясь, поинтересовался:
— Есть ли здесь сегодня кто-нибудь из белорусских писателей?
Мальчик подумал,— очевидно, не совсем хорошо понял,— и сам спросил:
— А кто они? Какие вам нужны?
— Купала есть?
— Не знаю... Меня посадил тут Булгак. Если он вам нужен, я его позову.
— Нет, не надо...
Лявон прошел в соседнюю комнату. Там стояло лишь несколько убогих кресел, а у входа в зал толпились молодые ребята. Они курили и смотрели в зал, а дым пускали, повернувшись в эту пустую комнату.
Лявон подошел к ним и услышал, что они говорят по-русски. «Вот тебе и встреча с белорусами»,— подумал он.
В небольшом зале парни и девчата танцевали вальс. За роялем сидела какая-то пани, рядом на скрипке пиликал молодой музыкант, видно, ученик из какой-нибудь школы или студент.
Танцевали бурно и весело. Всех водил за собой сухощавый белобрысый мужчина, еще довольно молодой, как и все здесь, но уже с лысинкой. Это был франт в кургузом пиджачке и при манишке. Мило улыбнувшись и притопнув ногой, он кричал: «Агош!» или «Адруа!» — и тащил своих послушных танцоров то направо, то налево.
Наконец все фигуры были окончены, люди устали, рояль и скрипка умолкли. Молодежь загомонила, одни присаживались в углу, вытирая потные лица, другие шли в соседнюю комнату и на балкончик.
Мимо Лявона проходили девушки в каких-то необычных костюмах и говорили по-польски.
Лявон отошел в сторонку. Там стоял парень, с виду человек простой, и Лявон спросил у него:
— Что это за костюмы на некоторых девушках?
— Вы, наверное, здесь впервые? — ответил парень по-белорусски.— Это белорусские костюмы.
— Никогда не подумал бы, что белорусские,— удивился Лявон.— У нас на Могилевщине девчата совсем не так одеваются...
— Ну, так какая там у вас Беларусь! Там чистых белорусов уже нет.
— А почему эти паненки говорят по-польски, если они у вас такие чистые белоруски? — невольно поинтересовался Лявон.
— Какие они там белоруски... Приходят сюда потанцевать.
— А ребята-белорусы есть? — продолжал расспрашивать Лявон.
— Несколько человек есть... Вот те, что возле дверей, белорусы
— Эти? Да ведь они, я слышал, говорят, кажется, по-русски?
— Немного по-русски, немного по-белорусски. Здесь все так говорят.
— А из «Нашай нівы» кто-нибудь здесь есть? — спросил Лявон,
— Нет, они сюда редко заходят. А если вы так интересуетесь — посмотрите: вон белорусский поэт, Булгак...
— Что-то я не слышал о таком,— сказал Лявон.
— Он пишет под псевдонимом Трофим Стальной. Вроде бы неплохие стишки...
— Так это Трофим Стальной! — воскликнул Лявон и тут же вспомнил несколько стихотворений, подписанных этим именем. А сам подумал: «Ну и стальной!»
— Его, видите ли, затирают в «Нашай ніве», поэтому он и печатается больше в русских и польских газетах.
— Видно,— пробормотал Лявон и умолк, погруженным в невеселые мысли.
Опять пошли танцы, опять сладким голосом выкрикивал Трофим Стальной свои «агош» и «адруа», опять время от времени та или иная барышня произносила какое-нибудь белорусское слово с особым, для смеха, ударением.
Лявон вышел на балкончик и грустил там один, иногда невольно шепча сам себе: «И это наша культурная среда... Та самая среда, о которой мы столько мечтали в своей глухой школе, в своем глухом белорусском уголке!.. Где же она, та «агромністая такая грамада», где она, эта сознательная молодежь, где же они, эти вожди?»
Отчаяние охватило его. Ему теперь казалось, что белорусское возрождение не имеет под собой никакой почвы, что в «Нашай ніве» сидят слепые люди, оторванные от жизни, что ничего из этого белорусского языка не будет и быть не может...
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: