Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы

— На буксире не пойду!

— Ну, Леонид Семеныч, мы вон «Колу» только что — с трудом! — «на усах» выводили! Еле протащили.

— Не знаю, как там «Кола», а я не пойду, если, Василий Алексеич, ты даже прикажешь!

— У Белого, значит, у острова все равно, значит, буксировать придется, там такие, значит, дела… — вступил в разговор Третий Атомоход.

— Пароход у меня новый, и нос у меня новый, и вам я его корёжить не дам! Все равно вдвоем поведете, а за вами и я, как миленький, пройду.

— Ну ладно, Леонид Семеныч, в крайнем случае бросим тебя посреди моря, настоишься! — для промфинплана…

— А ничего, и настоюсь, раз так, Василий Алексеич…

Однако к Харасавэю дошли покамест и без буксира, хотя несколько раз стояли, пока атомоходы окалывали друг друга и искали в торосах обходные пути. Потом Третий Атомоход все-таки взял «Ленинск-Донецкий» на буксир вплотную, «на усы». Он и сейчас тащил танкер где-то позади, освещая горизонт мощным самодеятельным прожектором — гордостью экипажа и завистью всех других арктических судов.

…Засыпая, Леонид Семеныч вспомнил молодые свои годы, когда ходили, бывало, «в полярку» — по становищам и зимовьям, собирая сезонников, которые уже сидели по арктическим берегам, стуча от нетерпения в «юшары» — деревянные сундуки, вмещающие весь сезонно-зимовочный скарб и прозванные так по имени пароходика «Юшар». Октябрь тогда был уже немыслимо поздним месяцем для окончания навигации…

Владимир Иванович Даль в своем толковом словаре поясняет: окатыши — это кругляки, окатки, вообще — окатанные вещи, катышки, скатанные шарики.

Большая Советская Энциклопедия утверждает, что окатыши — это рудный материал в виде прочных комочков сферической формы, образуемых по принципу снежного кома, и добавляет, что они (окатыши) способны переносить транспортировку с перегрузками и длительное хранение.

«Технические условия на окатыши» Сокольского металлургического комбината — бумага за семью печатями и, соответственно, подписями — кратко информируют, что они — окатыши — по химическому составу и физическим свойствам должны удовлетворять требованиям ТУ 14—9—207—82 (без изменения № 3).

Начальник пароходства, навестивший «Лувеньгу» перед первым рабочим рейсом, выразился проще:

— Плохой груз повезешь, капитан. Будь внимателен, пока не сдашь ТЦК — Транспортному Цеху Комбината. Особенно — за температурой следи. Мы были вынуждены принять условия на перевозку, что выдал Южный филиал, но все-таки груз недостаточно проверенный, так сказать, не обкатанный. Однако он нужен Комбинату, — нажал он, — потому что стране нужны корабли, автомобили, ракеты и станки, а это — Металл, — еще больше нажал начальник пароходства, так что Леонид Семеныч последнее слово увидел так: м е т а л л! — И, по справедливости, все эти рейсы — а не только первый, и мы, и Минчермет, и Минцветмет будем считать экспериментальными. Помни, капитан, на прежних сортах окатышей мы потеряли трех человек.

«В таком случае надо хотя бы плату за страх платить, — подумал Серояров, — хотя бы матросам. Что у них окладишко-то, по нынешним временам — девяносто рублей… А условия на перевозку вообще-то должен разрабатывать тот, кто будет возить…»

Едва глянув, еще до встречи с начальством, на бумагу с печатями семи ведомств, Леонид Семеныч сказал себе: «Морфлот опять на мель посадили, а раз так, то посадили прежде всего моряков. Три конторы разработали, с тремя согласовано, седьмая утвердила, деньги за эксперимент получат одесситы — а отвечать будем мы». И предупреждение руководства о плохом грузе прямиком подтвердило это.

Неизвестности в море, особенно в Арктике, особенно зимой, — и так предостаточно, а тут неизвестность была прямо под ногами, и от этой неизвестности до земной тверди что вперед, что назад, что по оба борта, что даже вниз — тоже предостаточно… Однако нужно окатыши везти, потому что кроме как Морфлоту это некому. Начальника пароходства понять можно, он главный купец, ему деньги для фирмы и валюту для страны добывать надо. И с этими окатышами над ним наверняка бо-о-льшие ребята довлеют…

— Шесть тысяч тонн нечистой силы… — пошутил Серояров, когда второй штурман доложил ему об окончании погрузки окатышей. Но первый рейс — туда — прошел благополучно (только белоснежная надстройка «Лувеньги» приобрела какой-то отвратный оттенок, больно бивший по глазам и по сердцу Леонида Семеныча), и третий рейс — снова туда — прошел благополучно (только надстройка еще больше «опоносилась», как выразился боцман Ерошенко), и вот теперь пятый рейс шел пока нормально, хотя в порту пришлось порядком поругаться и даже волевым решением прекращать погрузку, поскольку порт отмахивался от предоставления сертификатов на груз, — но спокойствия на душе не было…

Очень уж хороший пароход достался капитану Сероярову на склоне капитанских лет — последнее слово техники, полуавтомат: на чистой воде вахту на мостике и в машине несли всего два человека, везли вдвоем двадцать тысяч тонн груза. Получившее хождение в народе прозвище этой серии судов, из-за оранжевого цвета корпуса, — «морковки», — сильно обижало Леонида Семеныча. «Ну народ! Прилепят — не отдерешь!» Леонид Семеныч менялся в лице, когда ненароком ухватывал в разговорах овощехранилищную терминологию, и вынужден был в конце концов официальным приказом запретить ее употребление у себя на борту.

…К утру потеплело, и когда, закончив бункеровку «Границына», возобновили движение, на улице было всего лишь минус двадцать семь. Сибиряне сгоняли свой вертолет вдоль Ямала, дорожка была ясна, и они втроем (атомоходы впереди, а «Лувеньга» следом) веселенько побежали по заприпайной полынье, как раз по маршруту гибельного дрейфа брусиловской шхуны «Святая Анна» — в зимней Арктике полынья практически всегда покрыта льдом, открытая (даже морская) вода и двух часов не устоит при тридцати — пятидесятиградусных морозах. И сейчас она держалась ровно настолько, чтобы поднимать стену морозного пара, наполовину скрывающую надстройку Третьего Атомохода.

ДИКСОНА СРОЧНО АЛ-2 ФАСТОВУ АЛ-3 КРАСАВЦЕВУ

РЕШЕНИЕМ ПРОВОДКЕ ТХ ЛУВЕНЬГА ОБОИМИ АЛ АЛ СОГЛАСЕН

Но праздники в Арктике кончаются быстро, и вот уже третий час рыщет где-то впереди, в белесом пространстве, «борт» (хорошо — вертолет есть, хорошо — погода лётная, хорошо — просто солнце в небе, хоть и низко, к ночи, ходит!). А вот зимой либо пасьянс на картах (ледовой обстановки) раскладывай, либо корпусом лед пробуй, а чаще всего — и пасьянс, и разведка корпусом — вместе… Рыщет «борт», а с «борта» лучший ледокольскии гидролог Лозов вещает:

— Второй, я борт-904! По болотцам, по ниласам, в пределах доступных глубин еще миль десять — двенадцать пройдете… Дальше зона сильного торошения начинается, сжатие — все три балла, я отсюда вижу. Но тут еще можно попробовать прорубиться… А вот повыше, над Белым, такое творится, что не построено еще ледокола, чтобы пройти…