Александр Золототрубов - След торпеды

— А субмарина что, скрылась? — спросил Марков, взволнованный тем, как стойко сражались моряки «Алмаза».

— Снаряд угодил ей в рубку, но… — адмирал развел руками, — видно, прочный корпус лодки не задело, и она погрузилась.

Неторопливой походкой адмирал снова направился в каюту. Марков стоял на мостике, задумавшись. Вражеская торпеда угодила в корму «Алмаза». Тральщик отца также получил удар торпеды в корму. Что это, случайное совпадение?

— Товарищ командир, — раздался за спиной голос штурмана лейтенанта Руднева, — мы на подходе к бухте. Время поворота.

Марков приказал вахтенному офицеру: курс — сто пять градусов. Тот отрепетовал команду, и корабль начал разворот.

Марков грустно глядел на серо-зеленое, подернутое сизой дымкой море. Из головы не выходил разговор… Ему хотелось еще кое о чем спросить адмирала, но тот все еще находился в каюте. Должно быть, разволновался, вспомнив войну.

Зазвонил внутренний телефон. Марков взял трубку. Адмирал спросил, скоро ли корабль войдет в бухту.

— Минут через тридцать будем швартоваться, — ответил ему капитан 3-го ранга.

— Я поднимусь к вам…

Адмирал молча встал у левого крыла мостика, откуда хорошо просматривалась бухта. Корабли у причалов прижались друг к другу как братья. Маленькие белые домики, крытые серым шифером, приютились на каменистой почве. Издали домики казались сказочными: ночью выпал снег, он лежал на крышах белыми кусками ваты.

— А тогда, в сорок четвертом, в бухте было лишь пять домиков, — нарушил тишину адмирал.

Марков подошел к нему:

— Вы не помните точную дату гибели «Алмаза»?

— Такое разве забудешь? — Адмирал зачем-то взялся за околыш своей фуражки. — Пятого июля сорок четвертого года.

— Странно… — обронил Марков.

— Что странно?

— Корабль отца тоже погиб в тот день…

— Что? — растерянно задергал густыми бровями адмирал.

— Об этом я узнал от ветерана Северного флота, который хорошо знал моего отца. И еще одна деталь, — продолжал капитан 3-го ранга. — «Алмаз» получил удар торпеды в корму, и корабль отца тоже…

— На войне по-всякому случалось… — тихо сказал адмирал.

Марков вдруг понял, что этот человек стал ему ближе, роднее, казалось, что не один день он провел с ним в море. И, может быть, поэтому его вновь влекло на душевный разговор.

— Вы тонули на «Алмазе»? — спросил Марков.

— В тот день я нес вахту на верхней палубе. На мне был спасательный жилет. Взрыв, сильная вспышка огня… Взрывной волной меня выбросило за борт… Очнулся в воде. Что делать, куда деваться? Решил добираться к берегу. Кое-как доплыл. Рыбаки вытащили меня из воды, обогрели, накормили… Поправился, набрался сил и снова попросился на корабли. Словом, повезло мне. Мать, когда ей про все это рассказал, заявила: «Ты, сынок, в счастливой рубашке родился». Может, оно и так… А вообще-то наш брат моряк всегда думает о береге, от которого отошел корабль. Это и сил ему придает, и мужества…

Наступила тишина, нарушаемая лишь голосистыми криками чаек, пролетавшими над кораблем.

— А мой отец, видно, не доплыл до берега, — наконец подал голос Марков.

— Теперь и я это понял, — грустно отозвался адмирал.

«Алмаз» ошвартовался у деревянного пирса. На корабле прозвучал отбой аврала. Но Марков не уходил с мостика. Он ждал адмирала. Тот стоял у штурманского столика рядом с лейтенантом Рудневым и что-то разглядывал на карте. Марков не хотел его отвлекать.

— Оба корабля погибли неподалеку от острова. — Адмирал взглянул на Маркова. — В Москве я постараюсь просмотреть кое-какие архивы…

Лицо капитана 3-го ранга оставалось задумчивым.

— Я очень прошу вас, если узнаете что-либо новое о тральщике, сообщите, пожалуйста, мне. Нам с братом хочется знать все подробности о гибели отца…

Адмирал кивнул головой:

— Я вас понимаю…

— Разрешите построить экипаж для проводов? — спросил капитан 3-го ранга.

— Не надо. Пусть люди отдыхают после похода…

И, пожав Маркову руку, он пружинисто сошел по трапу на берег. Там его уже ждала машина.

Вернувшись к себе в каюту, Марков достал из стола письмо ветерана Северного флота, которое получил еще весной, и вновь перечитал его.

«Сам я в точности не знаю, как погиб твой отец, — писал ветеран. — Но позже слыхал от флагманского штурмана, что их корабль торпедировала вражеская подводная лодка в тот момент, когда он вел траление донных мин на фарватере неподалеку от острова Баклан. Торпеда угодила в корму корабля. В тот же день, 5 июля, субмарина торпедировала и сторожевой корабль «Алмаз»…»

Марков свернул листок. Теперь он знал, о чем расскажет брату Павлу, когда поедет к нему на заставу. А поехать ох как надо! Тут дело такое…

В каюту заглянул замполит.

— Слушай, чем ты покорил адмирала? — спросил Румянцев, улыбаясь краешками губ.

— А что?

— Разрешил тебе не строить экипаж корабля по случаю схода на берег. Редкий случай, скажу тебе. — И, не дождавшись ответа, добавил: — А мне тебя жаль. Погляди на себя в зеркало. Бледный, под глазами синие круги… Всю ночь простоял на мостике. Что, разве у тебя нет помощника?

— У нас был посредник… — начал было возражать Марков, но замполит перебил его:

— Ладно, не оправдывайся… Я к чему все это? — Румянцев скосил на него глаза. — Как бы в ночь нам снова не пришлось шлепать в море. Я только от дежурного по бригаде. Из Москвы от Егорова был звонок… Посоветовал нашему Громову держать уши топориком.

— Что, опять «рыбаки»?

— Может, и «рыбаки». Поживем — увидим.

«Оба корабля погибли неподалеку от острова, — почему-то подумал Марков, когда остался в каюте один. — Прав адмирал, на войне по-всякому случалось. Теперь, наверное, и документов никаких не найти».

Была уже глубокая ночь. В густо-синем небе перешептывались звезды. Капитан 1-го ранга Егоров все еще работал в кабинете. Ему никто не мешал, правда, в девятом часу вечера позвонила жена и, узнав, что он задержится, сообщила: пришло письмо от Юрия, ему, видно, скучно там. При этих словах Егоров нахмурился. Будь он сейчас дома, непременно сказал бы Зинаиде: «На службе скучно не бывает. Наш Юрик валяет дурака». По телефону он лишь коротко бросил: «Меня не жди, я буду поздно». Зинаида, за многие годы привыкшая к беспокойной службе мужа, лишних вопросов не задавала, сказала только, чтобы он выпил чаю.

Последние дни Егоров поздно приходил домой; проводилась важная операция, в которую были втянуты многие люди. И что особенно его беспокоило, так это поведение Коршуна — как бы тот не ускользнул. Под этой кличкой на Севере действовал опасный и хитрый враг.

Егоров вздохнул и второй раз прочел донесение, полученное от капитана 2-го ранга Ермакова. Насторожило его не то обстоятельство, что ночью был запеленгован радиопередатчик, а то, что оперативная группа никого не обнаружила. На место выезжал сам Ермаков, а уж он-то человек весьма опытный. Егоров задумался: кто мог вести радиопередачу глубокой ночью? Может быть, это дело рук Коршуна? Если дал о себе знать, значит, торопится. Ему, конечно, нужна связь. Без связи он как без рук.