Александр Золототрубов - След торпеды

А трусы эти англичане невероятные! Когда их корабли подошли к острову Кильдин, там стоял густой туман. И что же? Их адмирал Фрэзер, командующий Британским флотом, срочно шлет депешу нашему адмиралу Головко, мол, дайте, господа русские, лоцманов, а то без них мы отказываемся идти в Кольский залив. Хорош гусь, а? А ты знаешь, что этот самый Фрэзер осенью 1918 года был в России и вместе с генералом Денстервиллем на Каспии воевал против Красной Армии? Он даже угодил в тюрьму. Сама понимаешь, доброты от такого союзничка не жди!

Ладно, хватит об этом. Я лишь хочу, чтобы ты, все мои земляки там, в тылу, не очень-то молились богу за этих американцев да англичан. На копейку помогут, а на рубль шуметь будут…

Ты только не плачь, Надюша. Я ведь всегда пишу тебе правду, только правду. Я очень люблю тебя, и эта любовь помогает мне бить врага, переносить все невзгоды…»

А это письмо длинное, видно, писал его отец в море.

«Милая моя Надюша!

Все эти дни чисто и светло было у меня на душе, и сердце не ныло. А сегодня — беда… Ты помнишь, на нашей свадьбе был Вася Окунев, мой товарищ по флоту? Тут, на Севере, он командовал «Алмазом». Он ко раз говорил, что любит свой корабль, что даже слышит, как стонет он во время шторма. Помнишь, когда мы провожали тебя на поезд, он сказал в шутку, что прощается с тобой навсегда. Ты еще смеялась, просила его рассказать что-нибудь забавное, приглашала его в гости. Теперь, Надюша, нет капитан-лейтенанта Окунева. Погиб. Вражеская лодка торпедировала корабль, и Окунев вместе с ним ушел на дно. В честь героев на корабле мы приспустили флаг…

Те, кто остался в живых, рассказывали, что по советскому сторожевику фашисты выпустили две торпеды. Когда корабль стал тонуть, неподалеку всплыла фашистская подводная лодка. В надводном положении она прошла полным ходом. Гитлеровцы даже не попытались спасти людей, потому что они изверги, а не люди. Потом уже, в базе, когда с нами беседовал командующий флотом адмирал Арсений Григорьевич Головко, он сказал о командире «Алмаза» так: «Этот моряк был с сердцем Данко. Он так любил свой корабль, что даже в самые опасные минуты не покинул его». Надюша, я горжусь, что у меня был такой друг. Если мне суждено будет вернуться домой живым, то я обязательно поеду на родину Васи Окунева и расскажу его родным, как он погиб…

Надюша, мы уже подходим к вражескому берегу, будем высаживать отряд разведчиков. Море рычит за бортом, ночь глухая и темная. Только бы не заметили нас. Мы уже не раз ходили в тыл врага, и все обходилось благополучно. Так будет и в этот раз…»

Марков вдруг почувствовал тяжесть во всем теле и больше не мог читать письма. Но что это? Он взял клочок бумаги, и на нем карандашом было написано:

«Наш корабль бомбили «юнкерсы». Я был ранен в ногу. Лежу в лазарете. Со мной тут боцман Колосов, он достал где-то молока, напоил меня. Рана уже заживает, скоро снова уйдем в море…»

— Втерся к отцу в доверие, а потом убил его, — вслух произнес капитан 3-го ранга и, растревоженный, заходил по каюте.

Пожелтевшие листки… Они вобрали в себя героическую жизнь.

— А я к вам, — в каюту вошел комбриг Громов. Садясь в кресло, он кивнул Маркову: — Письма отца? Вы считали его пропавшим без вести, а он — герой!.. — Громов сделал паузу. — Вот что, Игорь Андреевич, вам надо срочно ехать в Москву.

— В Москву? — удивился капитан 3-го ранга.

— Да. Вас и штурмана вызывает товарищ Егоров. Вы ему очень нужны в связи с задержанием нарушителя и атакой подводной лодки. И еще, — капитан 1-го ранга спросил: — У вас был капитан Тарасов?

— Был. Он передал мне письма отца, — тихо отозвался Марков.

— По этому делу и вам надлежит быть там. Сдайте дела помощнику и сегодня же вечером вылетайте в Москву. А теперь покажите, пожалуйста, фотокарточку вашего отца.

В Москве лил густой дождь. Марков весь промок, пока добрался к площади Дзержинского. Перед отъездом на Север он собирался побывать на Красной площади, сходить в Большой театр. Но капитан 1-го ранга Егоров сказал, что вряд ли у него для этого найдется свободное время. «Вы еще нужны адмиралу», — строго добавил он.

И действительно, после совещания, на котором во всех деталях был обсужден эпизод с чужой подводной лодкой, генерал пригласил к себе в кабинет Маркова и лейтенанта Руднева. Здесь был также адмирал. Марков где-то встречался с ним. И вдруг вспомнил — так ведь адмирал был на «Алмазе» в роли посредника! Может, подойти и поздороваться? Но адмирал сам подошел к нему, пожал руку. Спросил, как поживает капитан-лейтенант Лысенков.

— Ловко он тогда мину укротил, — тепло сказал адмирал. — Только поторопился и не разглядел, что мина была не времен войны. И предназначалась она для нашей атомной подводной лодки… Ну а вы молодцом, товарищ Марков, такого опасного нарушителя задержали. Да и лодка не ушла…

В разговор вмешался генерал. Он тоже похвалил Маркова за четкие действия в море, потом спросил: все ли ему ясно?

— Судно, товарищ генерал… — Марков замялся. — Почему оно маячило у острова Баклан?

Генерал улыбнулся. Он сказал, что «рыбаки» обеспечивали подводную лодку. Когда она шла между островами, судно создавало сильные помехи, и не каждый акустик мог распознать шум от ее винтов. А вот матрос Егоров — молодчина…

— Как он теперь служит? А то его отец волнуется…

— Отлично! — Марков почувствовал, как кровь прихлынула к лицу, и, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение, спросил: — А боцман все признал?

— Это знать вам не положено, — улыбнулся адмирал. — Колосов признался, что был завербован еще в сорок четвертом году, прошел подготовку в шпионско-диверсионном центре в Норвегии на одном из островов и был заброшен в наш тыл…

Марков слушал его, а сам думал о том, что всего один год не дожил отец до конца войны. Ему было бы сейчас пятьдесят пять лет. Живи, радуйся, воспитывай внуков. Видно, не судьба ему видеть своих сыновей. Видно, не судьба… «Теперь-то и мама будет знать, что погиб наш отец смертью героя…»

— У меня к вам, товарищ Марков, есть один вопрос, — заговорил капитан 1-го ранга Егоров. — В одном из писем ваш отец пишет о гибели сторожевого корабля, которым командовал его друг капитан-лейтенант Окунев. Когда мы подняли архивы, то оказалось, что «Алмаз» и корабль, на котором служил ваш отец, были уничтожены торпедами. И знаете, что бросилось в глаза? Перед тем как выпустить торпеду по своей жертве, субмарина поднимала перископ, разглядывала свою жертву, а потом выпускала по ней торпеду. Все попадания — в кормовую часть корабля, видимо, в расчете на то, чтобы лишить его хода, а уж потом добить.

— Вы хотите сказать, что все корабли топила одна и та же субмарина?

— А вы догадливы! — улыбнулся Егоров. — Да, такой вывод сделали и мы. Нам удалось узнать, — продолжал Егоров, — что сторожевой корабль Окунева потопила подводная лодка с бортовым номером триста восемьдесят семь. Командовал ею Бауэр. Он торпедировал и корабль вашего отца.