Александр Золототрубов - След торпеды

— Он что, живой еще? — спросил Марков.

— Нет, эту лодку в декабре сорок четвертого года у входа в Кольский залив уничтожил командир эсминца «Живучий» капитан третьего ранга Рябченко, которого я хорошо знал. На дистанции трех кабельтовых он обнаружил субмарину, атаковал ее глубинными бомбами, а затем таранил. Возмездие, как видите, настигло морского пирата. Но остался его сын Генрих Бауэр. Ему сейчас сорок лет, он был задержан пограничниками заставы майора Павла Маркова, вашего брата. Кстати, диверсант, которому удалось уйти из пещеры, тоже схвачен. Он пытался подплыть к «рыбакам» и подняться на их судно, но моряки сторожевого корабля капитана второго ранга Соловьева обнаружили его. Жаль, что пострадал Ермаков, он все еще в госпитале…

— Спасибо вам за все, — волнуясь, сказал капитан 3-го ранга, прощаясь с генералом и Егоровым.

На третий день Марков и Руднев приехали в Синегорск. Возвращались на корабль под вечер. Солнце скатилось за горизонт, небо поблекло, а море застыло в зыбкой дреме. Руднев шагал молча, он ждал, что скажет командир. У пирса они остановились, глядя на корабль, который слегка покачивался на воде.

— Ты знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросил капитан 3-го ранга штурмана. — Я думаю о тех, кто в море…

Утром Аким собирался на рыбалку. Солнце зябко куталось в дымчатых тучах, накрапывал дождик, но вскоре перестал, и небо заголубело. Еще с вечера Аким просмолил лодку, достал из сарая сеть. Она была старая, с дырами. В последний раз ее чинил Петр, когда приезжал домой после окончания мореходного училища. Латал сеть черными нитками — белых тогда не нашлось. Вот они, черные заплаты… При мысли о сыне у Акима холодела душа. Никак не мог он вытравить Петьку из памяти. Бывало, уснет Аким, и тут же появляется Петр. Порой слышался его громкий, с хрипотцой голос: «Батя, мы еще с тобой в океане поплаваем!» Даже перестал Аким ходить на охоту, только бы не вспоминать о сыне. Но ружье берег пуще прежнего. Павел, муж Марфы, просил продать ему двустволку, но Аким никак не соглашался. «Это ружье небось душу тебе холодит, да еще висит оно у тебя на видном месте», — говорил сосед. «У меня душа и так вся в ранах», — отнекивался Аким.

Весной приехал с границы в отпуск прапорщик Василий Костюк, сын Марфы. Приехал с женой и пятилетнем сыном Степой. Малыш колобком носился во дворе Акима, все просил взять его с собой на речку.

— Дедусь, я тебе щуку поймаю, меня папка научил раков на озере ловить! Во какие! — и малыш разбрасывал руки в стороны.

Аким слушал карапуза и горевал: «А у меня нет внучка…» Поначалу Аким пытался узнать адрес Ольги. Долгими зимними вечерами он сидел у печки, и его одолевали мысли о невестке: где она и как живет? Слыхал от капитана траулера «Кит», что уехала Ольга к матери под Воронеж. Но после смерти сына Аким не стал наводить справки об Ольге. Пусть не знает, что он убил Петра. Так будет для нее лучше. Но вот приходила весна, и Аким снова начинал думать о невестке. Не раз собирался поехать в те края, до слез хотелось хоть одним глазом взглянуть на Петькину любовь, да все не решался сесть на поезд. Вдруг Ольга вышла замуж, как ему тогда быть? Да и кто он теперь для нее? Она молодая, как говорил Петр, красивая, такая враз найдет себе мужика. О Петре небось давным-давно забыла. И все же мысль увидеть Ольгу мучительно будоражила его. Понимал Аким, что пора уже забыть и сына, и Ольгу, что о себе надо подумать, о своем здоровье. Под Новый год целый месяц пролежал Аким в больнице. И такая тоска была, что хоть плачь. Особенно тяжко было, когда в выходной день в больницу приходили родственники. Ко всем приходили, а к нему никто. Правда, Марфа однажды была у него. Так кто она для Акима? Соседка…

— Ты, Акимушка, зря не едешь к невестке, — однажды уколола его Марфа. — Может, от Петьки народила тебе внука, да мается одна, горе свое сама несет… Совесть тебя не мучает?

— Марфа, ох ты и жестокая баба, прямо в сердце колешь… — Аким с трудом передохнул. Ей бы помолчать, потому как Акиму сделалось дурно, хоть и терпел он, а она стала говорить, что, мол, если Петр любил Ольгу, то не может она так быстро его забыть.

— Видать, у Ольги и адресок твой есть…

— Не греши, Марфа, — сердито отозвался Аким. — Будь адресок, она бы прикатила сюда. Ну, если не жить, то хоть бы повидать, какой у ее мужа отец-то.

— Боится тебя, должно быть, потому и не едет к тебе.

— А чего бояться?

— Сам же сказывал, что Петр к ней торопился на день рождения и свой катер угробил…

— Как же теперь, а? — вопрошал Аким. — Ехать мне в те далекие края или воздержаться? А может, черкнуть пару слов капитану судна «Кит»? Хотя чего бумагу портить, он, должно быть, про меня уже забыл… Нет, не поеду я… Ищи где-то под Воронежем Ольгу. Смеяться люди будут.

— Павка мой прихворнул, а то бы поехала я с тобой, — посочувствовала Марфа.

Потом, лежа на диване, глядел Аким в темное окно, и щемящая грусть одолевала его. За окном шумел дождь, струйки стекали по окну, и Аким невольно вспоминал те дни, когда ездил на далекий Север «хоронить» сына. По правде сказать, его давно мучила совесть, что не написал он капитану судна о том, как умер Петр. Не раз он собирался это сделать, а духу не хватало — стыдился и за себя, и за своего сына. Тогда он уверял капитана, что Петр — надежный человек, что море для него было главным в жизни. А что теперь?..

Жилось Акиму не в радость. Дни проходили серые, скучные. Уж кто выручал его, так это непоседливая Марфа. Она частенько навещала его: то огород поможет вскопать, то убрать картофель. Когда-то она не скрывала своей боязни, что ее сын пошел служить на границу. «Там пули что осы летают», — сказывала она. А теперь Василий стал прапорщиком и когда приезжал домой на побывку, Марфа наряжалась в костюм, прикалывала к блузке золотую брошь, которую ей подарила мать на свадьбе, и горделиво шагала по улице с сыном. А уезжал сын, она через два-три дня приходила к Акиму и жаловалась, что скучно ей без внука.

«У нее и сын, и дочь, а я один, как березка в поле», — завидовал Аким.

Рубцов свернул сеть, бросил ее в мешок и собрался было уже идти, как появилась Марфа. На ней платье из голубой шерсти, белая с красными цветочками косынка.

— Акимушка, доброе утро! — воскликнула она. — А я к тебе…

Аким бросил мешок, подошел к калитке, отворил ее, чтобы Марфа вошла во двор.

— Ты чего это, соседушка? — спросил он. И вдруг у него мелькнула в голове предательская мысль: «Вот если бы не было у нее Павки, сразу бы женился…»

— Чай, забыл, да? Моя Зоя закончила институт. Диплом получила. Я так рада, так рада, что и не высказать тебе. Вечеринка у нас… Придешь, а?

«Ну вот и твоя Зоя нашла свою судьбу, а ты Петра моего кляла», — подумал Аким. А вслух сказал: