Александр Золототрубов - След торпеды

Положив трубку, Егоров подумал о комбриге. Громова он знал давно, еще когда тот лейтенантом прибыл служить на сторожевой корабль «Бриз», которым Егоров тогда командовал. При первом же знакомстве, когда речь зашла о том, как «важно скорее научиться смотреть в глаза океану», лейтенант заявил: «По натуре я не романтик. А вы, видно, жить без моря не можете. Угадал?» Его слова хотя и задели Егорова, но он почему-то улыбнулся и сказал беззлобно: «Да, я не могу жить без моря, потому что романтик. Корабли рождаются не для того, чтобы стоять у причалов. И тот, в ком живет море, не может быть к нему равнодушным».

Прошли годы, и Егоров понял: Громов никогда не был равнодушен к морю, вся его служба и все дела были тому порукой. Командуя сторожевым кораблем, он не раз уходил в дозор, и всегда на охраняемом им участке морской границы порядок. Был даже случай, когда экипаж Громова сразу задержал троих диверсантов, пытавшихся проскочить через морскую границу.

«Надо бы сказать, чтобы послал в дозор Маркова, — подумал капитан 1-го ранга Егоров. — У этого офицера острые глаза и крепкая рука».

Но тут его мысли перескочили на Тарасова. Как он там? Что-то нет от него доклада. Может, осложнилась обстановка? Только бы не выдал себя Коршуну. И еще надо предупредить Тарасова, что к Коршуну вот-вот придет с чужого берега агент по кличке Серый…

У двери появился майор Игнатов с папкой. Он вручил Егорову донесение от Тарасова. Сказал с улыбкой:

— Насчет субмарины вы оказались правы…

Егоров читал донесение, ощущая в душе тревогу. Тарасов сообщал, что за объектом продолжает наблюдение. Коршун стал осторожным, дважды ночью ходил на катере на остров. В последнее время неразлучен с Леной Ковшовой, радисткой судна. «Полагаю, что у него есть связь с подводной лодкой», — ставил точку Тарасов.

— Так, так, — Егоров закурил. — Могу вас поздравить. Ваш Тарасов, кажется, превзошел себя.

— У него есть чутье, товарищ капитан первого ранга. Сам он служил на Севере, плавал на кораблях. Там ему знаком каждый камень, каждая бухточка.

Егоров озабоченно поджал полные губы, прошелся по кабинету и загляделся в окно. Дождь прошел, тучи уплыли куда-то на запад. Небо прояснилось, заголубело. А какая сейчас погода на Севере? Небось туманы стоят. Потом обернулся к майору, спросил:

— Может, лодка вовсе и не чужая?

Игнатов доложил, что полчаса назад он выяснил в штабе Военно-Морского Флота: наших подводных лодок в том районе не было, да и не могло быть, поскольку район плавания весьма опасный, даже в войну и то мало кто из наших командиров рисковал.

— Выходит, чья-то субмарина соизволила явиться к нашим берегам? — усмехнулся капитан 1-го ранга.

— Само собой… — отозвался майор, не договорив фразы.

— Если это субмарина, значит, вот-вот будет развязка, — Егоров подошел к столу, положил на него бланк телеграммы, а затем подошел к карте. — Теперь я уверен, что Серый попытается пройти через нашу границу, — вновь заговорил Егоров. — Коршун охраняет объект, а значит, уже действует. Не так ли? А если это так, то ему нужны помощники.

— Выходит, так.

Капитан 1-го ранга долго и молча стоял у морской карты. Молчал и майор. Он знал, если Егоров размышляет, отвлекать его нельзя. Игнатов прибыл в управление год тому назад, до этого проходил службу на Севере, и когда ему предложили новую должность, он воспринял это как высокое доверие. Ему запомнились слова, сказанные Егоровым в первый день приезда: «У чекиста в запасе всегда есть мужество, надо только уметь проявить его в нужный момент».

— А что, если радиопередачу и в том и в другом случае вели с подводной лодки? — наконец заговорил Егоров.

Игнатов пожал плечами, сказал, что пока Ермаков не сообщит текст шифровки, трудно это утверждать.

— И еще вот что, — продолжал майор, — в ноль часов тридцать пять минут по траверзу острова Баклан прошло иностранное судно. Видимо, это не случайно. Перископ и судно. Есть тут что-то общее.

— Возможно, — Егоров подошел к столу. — Передайте Тарасову, чтобы с Коршуном был осторожен, продолжал за ним тщательное наблюдение. Да, о Коршуне что-нибудь еще узнали?

— Есть кое-что, — майор раскрыл папку. — В анкете у Коршуна есть запись о том, что в сорок третьем году он плавал на торпедном катере номер двести девять. На этом же катере, как удалось выяснить в архивах Военно-Морского Флота, — продолжал майор, — плавал в то время мичман запаса Аким Петрович Рубцов.

— Да? — удивился Егоров. — Вот это уже интересно. Я слушаю, продолжайте…

— На этом катере Коршун плавал несколько месяцев. В начале сорок четвертого года его перевели на тральщик. Сохранился даже рапорт на имя командира соединения. Коршуна перевели, а Рубцов так и остался на двести девятом. В ту памятную ночь сорок четвертого года в морском бою двести девятый затонул. Мичман Рубцов, раненный, выплыл на остров Баклан и жил там трое суток, а потом его подобрали наши моряки.

— Где живет Аким Петрович Рубцов?

— На Кубани, в станице Заречной. Я бы хотел съездить к нему и показать фотокарточку Коршуна. Может, что прояснится.

— Дельная мысль! — одобрил капитан 1-го ранга. — Меня очень волнует «рыбак». По документам он Илья Морозов, так? А кто на самом деле? Я уверен, что у него какая-то другая фамилия. И, судя по тому, как он ловко переплыл озеро, не исключено, что это пловец, а если это так, то он был когда-то на море. Может быть, даже плавал на корабле. Словом, сейчас очень важно собрать о «рыбаке» как можно больше сведений. Вы не находите, что между ним и этой подводной лодкой есть какая-то связь?

Игнатов задумался. Егоров продолжал:

— На Кубань вы можете лететь хоть завтра. Пять суток вам хватит?

— Хватит. Но есть тут одна деталь.

— Какая?

Игнатов сообщил, что три года назад на Севере утонул сын Акима Петровича Рубцова — Петр Рубцов. Плавал тот штурманом на траулере «Кит». Ночью повел катер в море и угодил на подводную скалу. Погиб штурман и с ним еще четверо рыбаков с «Кита», в том числе и боцман судна, у которого осталось трое детей. Старшая дочь Лена плавает радисткой на «Ките».

— Капитан судна взял ее к себе, — добавил майор. — Вот я и думаю: надо бы познакомиться с ним, а уж потом ехать.

— Хотите побывать на «Ките»? — спросил в упор Егоров.

— Если можно…

— Не разрешаю. Вы можете поставить под удар Тарасова. Коршун может догадаться. Нет, нет, — строго добавил Егоров. — На судно вам нельзя. Коршун человек весьма осторожный. Разве вы забыли, с каким трудом нам удалось напасть на его след? Простая труженица помогла нам выявить предателя…

В тот морозный вечер, когда над бухтой трепетало полярное сияние, а на море гулял шторм и корабли, стоявшие у причала, сильно качало, к начальнику городского отдела милиции пришла пожилая женщина. На ней была черная фуфайка, насквозь пропахшая рыбой и солью, теплый платок, кирзовые сапоги. Женщина сильно волновалась, лицо у нее было бледным, в глазах светилась настороженность.