Александр Золототрубов - След торпеды

Аким шагнул вперед и остановился.

— Чужой ты, чужой… Сердце меня не обмануло. Но бог с тобой. Живи как хочешь. Только с собой в могилу я тайну о тебе не унесу. Тут мне решать, как быть.

— Ладно, решай, — усмехнулся Петр. — Подавай лодку, потом решай. Я тороплюсь…

Аким причалил лодку к самому берегу. Петр сел, чемодан поставил у ног. Попросил отца:

— Греби, да чтоб тихо…

Не зная почему, Аким сказал:

— Ты бы в дорогу попроще оделся. Костюм-то новый, с иголочки!

— Другой нельзя. На море меня ждут, батя. Там такой корабль, что на его борт надо подниматься во всем белом. На таком корабле, батя, ты не служил. Нырнет на глубину, как акула. И никто поймать его не сможет, даже твой Игорь Марков. Кстати, он уже командир сторожевого корабля «Алмаз». Можешь его поздравить.

— Ты видел его?

— А тебе зачем это знать? — Петр усмехнулся, оскалив белые ровные зубы.

Аким перестал грести и, глядя на черную маслянистую воду Зорянки, тихо обронил:

— Его отец погиб вместе с кораблем.

— Что? — захихикал Петр. — Батя, не сочиняй сказки.

— Сказки? — вспылил Аким. — Ох и гусь ты, Петька! Я Маркова-старшего получше тебя знаю. Плавал вместе с ним. Потом его назначили на тральщик командиром. В него фашистская субмарина всадила торпеду. Взрыв — и тральщик ушел под воду. Погиб весь экипаж. Только боцман чудом уцелел. Погоди, как его фамилия?

— Ладно, ты греби, на берегу вспомнишь.

— Вспомнил! — оживился Аким. — Боцман Колосов. Взрывная волна сбросила его с палубы корабля в воду, а то бы и ему крышка. Вплавь он добрался к острову Баклан, где стоял маяк. В тот же день вражеская подводная лодка высадила на остров группу диверсантов, они убили старого маячника. А боцман спрятался в пещере на острове и жил в ней несколько дней. Думаешь, ему легко было, да? Ты бы такое не перенес, а он выдюжил. Раненый был, питался рачками да медузами. Знал, что ему выжить надо, чтобы бить врага. Потом, уже после войны, когда я уходил на пенсию, боцман плавал на рыболовецких судах. И ты на него не каркай! Он показал себя в боях. А ты?.. Ты, Петька, свой дом потерял…

Лодка тихо двигалась к берегу. Время от времени где-то далеко за рекой вспыхивало зарево, Аким знал, там идет уборка хлеба. И то, что он в лодке, а не в поле, и то, что не один, а с сыном, раздражало его до боли. Он еще не знал, как разойдутся их дороги, но твердо решил вынести сыну отцовский приговор. И чем быстрее приближался берег, тем тяжелее становилось на душе у Акима. Он упрямо греб веслами, ружье лежало у него в ногах. Он глядел, чтобы оно не упало на дно лодки, куда набежала вода.

— Ты знаешь, Петька, о чем я сейчас подумал? — спросил Аким, направляя лодку к ближнему камышу. — Я жалею, что не утонул вместе с кораблем, как Андрей Марков.

Петр серьезно сказал:

— У твоего Маркова была страшная смерть…

— Утонуть вместе с кораблем — героическая смерть! — повысил голос Аким. — В Корабельном уставе записано: командир покидает судно последним.

— Я не о том, батя, — пробурчал Петр. — Твой Марков погиб другой смертью….

Аким так и застыл на месте:

— Ты что мелешь, Петька?

— Не горячись, батя. Если я так говорю, значит, есть у меня факты. Понял, да? Вот и хорошо… — Он помолчал, как бы оценивая, как отец воспринял его слова, но тот молча греб, и Петр добавил: — Твой боцман — шкура! Он не питался в пещере рачками да медузами — жрал белый хлеб.

— Шкура, да? — озлился Аким, не зная, с чего это вдруг Петька мелет такую ерунду. — Может, ты рядом с ним был?

— Шкура твой боцман!

— Что ты плетешь? — сорвалось с губ Акима. — Да я тебя за такую брехню вот из этого ружья…

Петр кашлянул и потянулся к веслам.

— Небось устал? Давай буду грести.

Аким наотрез отказался уступить сыну весла.

— Понимаешь, корабль погиб от торпеды. Это — правда. И маячника фашисты убили. А вот погиб не весь экипаж. Спаслись двое: Андрей Марков и боцман. Они выбрались на берег, а тут нагрянули немецкие солдаты…

— Кто тебе это сказал? — вскипел Аким. — Врешь ты все!..

— Боцман, — тихо ответил Петр. — Знаешь, где он? Плавает на рыболовецком судне. Про «Кита» небось слыхал? Там он… Теперь у нас с ним одна дорога.

Аким всем своим существом вдруг понял, что Петр не просто знает этого боцмана, видно, одного они поля ягодки.

«Петька, значит, враг. И боцман не чище, — подумал он. — Выходит, к нему он торопится?..» И чтобы убедиться в том, осторожно, как бы невзначай, заметил:

— Если ты опоздаешь, боцман тебе не простит.

Он ожидал, что сын насторожится. Петр только усмехнулся:

— Чихать я на него хотел. Мне надо было тебя увидеть, вот я и приехал, а его дело сидеть и ждать. Что боцман? Меня, батя, там больше ценят.

— Где — там?

— За синими морями, за высокими горами, в царстве Кащея Бессмертного.

— Сам ты Кащей, только не Бессмертный, — глухо отозвался Аким. Он хотел еще что-то сказать, но впереди замигал зеленый огонек. Аким повернул лодку правее, чтобы разойтись с зеленым огоньком. Петр вмиг насторожился.

— Кто идет? — спросил он и сунул руку в карман. «Ишь ты, сразу за пистолет», — отметил Аким. Он сказал, что это, видно, рыбнадзор.

— Нас будут обыскивать?

Аким на вопрос не ответил. Петька изредка озирался по сторонам. Когда лодка проходила мимо камыша и в воде взметнулся крупный карп, он мигом засунул руку в карман.

— Ты сильно не греби. Подумают, что мы удираем…

— Могу и тихо, — равнодушно отозвался Аким.

Катер замедлил ход. На его палубе включив и прожектор. Белый длинный нож разрезал темноту. Петр сощурился.

— Эй, на лодке, сети есть? — крикнули с катера. Набежавшая волна подбросила лодку, да так, что едва Аким не выронил весла. Он узнал голос Кондрата, инспектора рыбнадзора, и тут же отозвался:

— Кондрат, ты чего по ночам рыбу пугаешь? Это я, Аким… Куда плыву в такую ночь? Да вот приятеля на тот берег надо переправить. Потом в камыши залезу. На зорьке хочу поохотиться на уток.

— Давай, Аким Петрович, я приду к тебе на жаркое, — отозвался Кондрат. — Твои утки, мои карпы. Сойдет?

— Добро, Кондрат. Приходи. У меня и чарка найдется…

— А у меня радость, Аким, — кричал с борта катера Кондрат. — Сын мой, Пашка, на штурмана учится. В Ростове-на-Дону учится. Отслужил свой срок и теперь учится. Штурман — это здорово, правда? Я хотел, чтобы он к нам шел работать, в рыбнадзор, все-таки рядом дом. Твой Петька ведь тоже был штурманом, да?

— Был, Кондрат…

— Да ты извини, Аким Петрович, Я и сам жалею Петьку. Какой парень был! На всю станицу красавец.

— Правда, Кондрат… — едва выдавил из себя Аким.

— Слыхал я, — продолжал Кондрат, — после уборки ты собираешься в те края, где погиб сын? На Север, да? Понимаю тебя, — родному сыну поклониться поедешь. Эх, горько тебе, Аким. И Настю схоронил, и сына. Себя побереги.