Александр Золототрубов - След торпеды

«Что теперь скажет мне Кравченко-младший?» — подумал Аким.

Вошел в кабинет, с ходу бросил: «Доброе утро, Ванюша!» — и тут же смутился — у окна в мягком кресле сидел мужчина лет тридцати пяти, лицо у него смуглое, как у южан, а глаза не то голубые, не то карие — не разглядел Аким. Кравченко пожал ему руку и, усадив за стол, спросил:

— Что, небось побеспокоил вас?

— Если надо — значит, беспокой, — хмуро отозвался Аким. Он уже понял, что пригласили его в милицию по какому-то важному делу, потому что обычно при встрече Кравченко угощал его чаем, улыбался, не знал, куда посадить дорогого гостя. «Мы с вами, Аким Петрович, до гроба крещеные, — говорил он. — Когда вижу вас, то кажется, будто встречаюсь со своим отцом — так много у вас с ним общего». Кравченко был сдержан, даже суховат и руку пожал как-то холодно, вроде какую обиду затаил. А может, он сдержан потому, что в кабинете сидел мужчина? Кто он и почему ему надо сидеть, когда разговаривают свои люди?

— Аким Петрович, вы не стесняйтесь, этот товарищ, — кивнул он на незнакомца, — свой человек.

— Для меня все люди добрые…

Незнакомец почему-то усмехнулся, подал голос:

— К сожалению, не все люди добрые, даже близкие порой бывают хуже врагов.

У Акима под глазом суматошно забилась тонкая жилка. «Чего это он так начал разговор? Неужто о Петьке это?» В сердце шевельнулось что-то тяжелое, колючее.

— Враги тоже бывают разные, позволю заметить, — обронил Аким, глядя на незнакомца. — Я вот на войне всякого повидал. А подлее фашиста не видел во всей Европе. Значит, враг он был для меня номер один, и бился я с ним до последнего. А ежели что, то и себя не пощадил бы, вот как не пощадил себя ваш отец, Иван Андреевич.

Аким почувствовал на себе пристальный взгляд незнакомца, видел, что тот хотел ему что-то возразить, но сдержался, кивнул головой Кравченко, и тот сразу же заговорил:

— Факт, фашист враг номер один. Тут вы правы. Но война кончилась давно, а у фашистов есть последователи. Всякие недобрые люди пытаются проникнуть к нам из-за рубежа и делать свое черное дело, Аким Петрович.

Аким нахмурился:

— Я-то при чем тут, Иван Андреевич? Живу тихо, мирно, тружусь в колхозе…

Кравченко встал и обнял его за плечи:

— В тебе не сомневаюсь, Аким Петрович. Как родному отцу могу доверить. О другом у нас речь будет идти. — Подполковник вновь сел на свое место, поправил волосы на голове, отдышался. — Вы небось все гадаете, кто это у меня в кабинете? Познакомьтесь. Сотрудник органов государственной безопасности Игнатов Сергей Иванович. Как видите, Аким Петрович, от вас у меня нет секретов. А нужны вы этому товарищу по очень важному делу…

Аким смутился, попрекнул себя в душе, что косился на незнакомца. И чтобы хоть как-то сгладить свое недовольство, он сказал:

— Вы уж, товарищ майор, не серчайте. Старый я, потому и ворчливый…

— А чего серчать-то? — улыбнулся майор. — Мне вот начальник милиции сказал, что вы человек добрый. На фронте были с его отцом.

— Вы уж сразу давайте, чего медлить-то? — прервал гостя Аким.

— Понял… — Майор придвинул стул ближе, в упор поглядел на Акима и как-то странно, без всякого перехода вдруг спросил: — Вы Петра, своего сына, похоронили?

— А как же! — воскликнул Аким. — Ездил на Север, венок бросал в море… Там, на месте гибели катера. На нем все ребята — их было пятеро — затонули.

Майор тихо сказал:

— Ваш сын жив…

Аким засмеялся:

— Он что, воскрес из мертвых?

— Ваш сын и не был мертвым.

Голос майора прозвучал сурово, в нем Аким уловил скрытый упрек и невольно опустил глаза. Ему бы глядеть на майора, делать вид, что известие о сыне удивило, потрясло его, но он как сел на стул, так и не сдвинулся. Еще никогда в жизни Аким не оказывался в таком дурацком положении. И чтобы хоть как-то унять свою растерянность, он, взглянув на майора, сказал с хрипотцой в голосе:

— Живой, да? А может, ошибка какая случилась?

— Нет, — возразил майор. — Он живой, его видели.

— Кто?

— На северной границе ваш сын ночью пришел в дом колхозного сторожа, старика семидесяти трех лет. Выдал себя за геолога, а пришел, мол, порыбачить. Когда сторож дал сигнал на заставу, он его решил убить. Стукнул чем-то тяжелым по голове. Старик, к счастью, живой оказался. Ему показали фотокарточку вашего сына, и он его опознал.

Аким усмехнулся:

— Петька Рубцов, штурман с «Кита»?

Майор ощупал его цепким взглядом.

— И не Петька, и не Рубцов — Морозов Илья Васильевич. Другая у него фамилия. Курите? — И он протянул Акиму папиросы.

— Значит, из самой Москвы сюда, да? — спросил Аким.

— Да…

Раскуривая папиросу, Аким думал: «Да, мой сын живой. Но я вам его не отдам. Он мой сын… Я сам должен с ним поговорить. Я не перенесу, если вы его арестуете. Не перенесу. Разве понять вам мое горе? Жену похоронил, сам инвалид… А ты, Ванюшка, и этот симпатичный майор даже пороха не нюхали. Вы, как судьи, допрашиваете меня, хотите отнять у меня единственного сына. Ну что же, остался он живой, покается, искупит свою вину и снова станет человеком».

— О чем задумались, Аким Петрович? — спросил майор.

Аким смерил его недобрым взглядом:

— Это мое дело…

Кравченко, уловив в разговоре ветерана раздражение, ласково сказал:

— Не обижайтесь, Аким Петрович. У нас ведь служба. Мы обязаны знать все о тех, кто мешает нам мирно трудиться.

— Знать все? — вспылил Аким. — Тогда скажи, как это мой сын остался живым? Ты видел его?

Кравченко молчал. Майор встал, подошел к Акиму так близко, что тот сразу разглядел его глаза, похожие на цвет морской волны.

— Ваш сын, штурман Рубцов Петр Акимович, в ту ночь доплыл до маяка…

— Сильный он. В нем моя кровь, — вставил Аким. Но ни Кравченко, ни майор не обратили внимания на его слова.

Майор продолжал говорить спокойно, неторопливо:

— Нам неизвестно, как он оказался за рубежом. Но нам известно точно, что он учился в разведшколе и теперь заброшен к нам, в Советский Союз…

«Боже, так и есть, мой сын — враг! А ведь клялся, что мои раны осветили ему дорогу в жизни. Клялся, что ни мою честь, ни матери своей не запятнает. Как же это я, ветеран военного флота, проглядел сына? Как же это я, старый моряк, оплошал?..»

Голос майора каплями свинца жег и жег ему душу:

— Во время вооруженного столкновения на границе ваш сын ранил пограничника и скрылся. Возможно, ночью на дороге он сел на попутную машину, а может быть, добрался до железной дороги, хотя и был ранен. Но он, к сожалению, ушел…

«Рану-то я сразу определил, что от пули, — подумал Аким. — Теперь ясно, откуда у него оружие и деньги. И все же я вам его не отдам. У меня с ним будет свой разговор. Разговор отца с сыном. Он мне клятву давал, и я должен взыскать с него полной мерой…»