Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Неужели? Откуда? — спросил Бунчук. — Наверное, двери были открыты и кто-то слышал… Там же рядом контора коммунхоза… Что же он у вас спрашивал?

— Спрашивал, значит, — тянул Кутень, — о чем вы говорили, какие материалы давали Валинову на Мостового…

— Но это же вы давали материалы, Василь Васильевич! — возразил Бунчук. — Обождите, обождите… А может, Валинов сам рассказал Мостовому о нас?

— Может быть, — согласился Кутень.

— Теперь я понимаю, почему меня директором завода не назначили… Нагородил обо мне Мостовому, а его дружка, Гавриленко, взял под защиту… Что же вы сказали, Василь Васильевич?

— Я сказал Мостовому, что нас с вами вызывал Валинов и требовал компре… вот проклятое слово, компрометирующих материалов на него, а мы отказались.

— Правильно! Мы с вами отказались! — радостно воскликнул Бунчук. — Пусть попробует установить, что это не так. Нас двое, а он — один. Не выйдет!

— Не выйдет! — подтвердил Кутень. — Мы его выведем на чистую воду, Петр Иосипович. Пообещал же вам, что примете завод, а что вышло? Теперь меня постарается выгнать…

— Пусть о себе подумает!

— Надо бы написать об этом в обком, — осторожно подсказал Кутень.

— Надо написать. Садитесь и пишите, Василь Васильевич. — Бунчук положил перед Кутнем ручку и бумагу.

— У меня почерк плохой. Может, вы…

— Не бойтесь, Василь Васильевич, мы ставить фамилии не будем, чтоб… нас не обвинили в необъективности, — успокоил Кутня Бунчук.

— Правильно, — согласился Кутень, — а то могут подумать, что мы в чем-то заинтересованы, а для нас главное — правда.

— Правда и только правда! — торжественно провозгласил Бунчук. — Итак: «Первому секретарю обкома партии товарищу Шаблею П. А. Мы, группа коммунистов из Косопольского района…»

Электрическая бритва гудела шмелем. Мостовой посмотрел на себя в зеркало — только глаза были прежними. Прибавилось седины на висках. Постарел за этот месяц. Сегодня наконец Александр Иванович выходил на работу. Никита уже несколько раз заглядывал в комнату.

— Еще полежал бы, Саша, — просила Галина. — Или на курорт поехал бы, врач же сказал…

— Галя, я уже отлежался, и ни на какой курорт никто меня не заманит. Поедем с тобой зимой. На лыжах будем кататься.

— Ты только обещаешь.

— Галина, не могу я сейчас поехать, — доказывал Мостовой, — в районе еще много дел, а самое главное — «Факел». Передадим земли Турчину и поедем…

— Когда ж это будет, Саша?

— Скоро, Галя…

— Куда везти? — спросил Никита Мостового.

— На Городище, Петровку, а потом в Сосенку. Но вначале в райком.

Прокоп Минович поздоровался с Мостовым, открыл дверь кабинета:

— Заходите, Александр Иванович.

Мостовой постоял на пороге.

— Я двину в колхозы, Прокоп Минович, а когда вернется Земцов, скажите, чтоб пригласил на вечер Турчина и Долидзе из «Факела».

Утро выдалось холодное, но чистое, ясное. Любил Мостовой эти прозрачные осенние дни, когда над огородами поднимались дымы — мальчишки жгли картофельную ботву — и опустевшие поля навевали легкую грусть.

Побывав на свекловичных плантациях нескольких колхозов, Мостовой сказал Никите:

— А теперь на Сосенку. Там и пообедаем у Платона…

— Через Выдуб или по трассе?

— Давай через Выдуб.

С востока Выдубецкие холмы окружены лесами. Могучие дубы, сосны и нежные березы замерли перед Выдубом, не решившись приблизиться к нему вплотную. Шелестела под колесами опавшая листва, а вокруг — тишина.

— Я пойду пешком, а ты, пожалуйста, на выезде из леса обожди меня, — сказал Мостовой Никите.

Александр Иванович шел просекой, вдыхая смолянистый запах сосны. По дороге замечал зимние кормушки для зверей, муравейники, старательно огражденные заборчиками, — Выдубецкий лес был заповедным, и везде чувствовалась заботливая рука хозяев — лесников. Неожиданно слуха Мостового коснулся стук топора. Он повторился через определенный интервал, словно кто-то старый и немощный после каждого удара отдыхал. Мостовой ускорил шаги. Вдруг сквозь гущину елок увидел человека в зеленоватом кителе и форменной фуражке лесничего.

Лесник, пройдя несколько шагов, остановился возле самого большого дерева, и его топор зло врезался в ствол. Потом он пошел дальше, снова остановился, и опять хищно сверкал топор.

— Эй! — крикнул Мостовой. — Что это вы делаете?

Лесник опустил топор и зашагал навстречу.

— Это вы, Гордей Антонович? — Мостовой узнал старшего лесничего Максимчука. — Что это вы размахались топором? — На огромной сосне уже глыбилась рана. — Смолу будете собирать?

— Нет… Она уже свое отжила, Александр Иванович. — Нижняя губа Максимчука задрожала, он бросил топор, сел на пенек и вздохнул.

— Что с вами, Гордей Антонович?

— Рублю, — скривился Максимчук. — Чтоб меня порубила нечистая сила, товарищ секретарь… Лучше б я не дожил до этого дня.

— В чем дело?

— Место под «Факел», чтоб он сгорел, освобождаю. Неделю назад приехали представители Турчина, нарисовали мне на карте и говорят: вырубим эту площадь. Лес ровный, как щеточка, а они рубить… Я — в управление к Турчину. Показывают мне постановление и приказ министра…

— Надо, Гордей Антонович, ничего не сделаешь. А зачем же вы эти отметины ставите?

— Это я у Турчина выторговал. Они на карте провели себе ровненько под линейку, и все. Граница гибели. А я сверил их план с картой Турчина и ме́чу — шестьдесят гектаров леса спас… А вы к ним едете?

— К кому? — спросил Мостовой.

— Тут недалеко, на поляне, Турчин, наш министр и Гайворон. Кашу варят. Идемте, я провожу.

— Привет честной компании! — поздоровался Мостовой, подойдя к костру.

— Вот это встреча! — воскликнул министр, радостно пожимая руку Мостовому. — А мне сказали, что ты из дома еще не выходишь.

— Разве он улежит? — Турчин помешивал в чугуне кашу.

— Что это вы, люди добрые, Гордея Антоновича обижаете? Сами ближе к каше, а его с топором по лесу послали.

— Уже нажаловался, — улыбнулся министр.

— Нажаловался, Николай Борисович, — сознался Максимчук. — Попробовали бы вы сами эти деревья рубить.

— Зачем самому, когда можно послать кого-то? — пошутил Маркиянов. — Я же вас учил, что когда приезжает начальство, то подальше от него, а то даст работу. А когда обедает — подходите ближе и выбирайте самую большую ложку.

— От вас будешь подальше, — махнул рукой Максимчук.

— Жалуется, а ведь сам меня вызвал, — уже серьезно сказал Мостовому Маркиянов, кивнув головой на Максимчука.

— Это мы вдвоем с Арсеном Климовичем, — уточнил Максимчук.

— Да, Турчин уже добрался со своим «Факелом» и до вашего леса. — Маркиянов развернул карту, показал. — Сто гектаров требует… Да еще столько к городу надо прирезать. Не откажешь. Но я, Александр Иванович, приехал не жаловаться. Мы решили посадить лес вокруг Русавского моря, как и договорились когда-то.