Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Саша просто выдумывает. — Галина с упреком посмотрела на мужа. — Давайте ужинать!

Утром Никита привез Фросинку к самой хате Чугая. А Поликарп стоял на подворье, будто ждал.

— Фросинка, я буду загорать в конторе, — сказал Никита. — Отвезу Гайворону пакет.

Чугай усмирил волнение: Фросинка была очень похожа на его Стешу, только чуть ниже ростом.

— Добрый день. Я — Фросинка Мартыненко, — подала Чугаю руку. — А моя мама — Марта.

— А я Поликарп Чугай. Прошу, Фросинка, в хату. — Поликарп открыл дверь.

По тому, что Чугай был спокоен, а стол накрыт для завтрака, Фросинка поняла: его предупредили о ее приезде. Неужели Галина? Зачем?

— Вы будто знали, что я приеду…

— Я вчера получил телеграмму… от Марты. Будем, Фросинка, завтракать.

— Благодарю, я уже…

— Нет, у нас так не заведено. Как вы там живете?.. — Он придвинул тарелку с холодцом к Фросинке.

— С тех пор как мама была у вас, новостей никаких… Мы видели фильм, в котором играет Стеша. А вы видели, Поликарп…

— Васильевич я.

— Я знаю. Вы видели фильм?

— Видел.

— А вы читали, что пишут про нашу Стешу в газетах?

— Приносил Олег Дынька и газеты и журналы…

— Вы мне скажете, где Стеша? Я приехала, чтоб узнать.

— Скажу, отчего же! В Приморске. Улица Пушкинская, один. Квартира один. Поедешь? — Чугай с нежностью смотрел на девушку и думал о своей Стеше.

— Поеду.

— Хорошо, Фросинка. Я ей гостинцы передам… Яблок наших сосенских, орехов… Идем в садок.

— Кого ты ждешь, Никита? — Из конторы вышел Гайворон. — Уже три часа стоишь, будто привязанный.

— Не скажу. Секрет.

— А может, скажешь?

— Галина не велела.

— Галина? Странно.

— Не угадаете, и не старайтесь… Но чтоб не дразнить вас, скажу: девушку привез… Увидите, Платон, упадете на дорогу — бездыханный.

— Не упаду.

— Не зарекайтесь. Я глаза свои перекосил, пока довез. — Никита показал, как именно он перекосил глаза.

— Ну и жди. — Платон отвернулся, чтобы идти в контору, и вдруг увидел… Стешу. Рядом — Поликарп Чугай с большой корзиной. У Стеши — букет поздних астр. Она будто стала чуть ниже, — наверное, в туфлях без каблуков.

Платон пошел навстречу:

— Добрый день! С приездом… Стеша…

— Я не Стеша! — сказала девушка. — Я — Фросинка…

Возле машины закатился от хохота Никита.

— А откуда ты? — не мог опомниться Платон.

— Не скажу.

— Откуда ты? — не мог оторвать глаз от Фросинки. — Кто ты?

Платон вспомнил, как давно-давно, когда Савка Чемерис отвозил его на станцию, он встретил в поле возле ветряка Стешу и тоже спрашивал:

— Кто ты?

Поликарп легонько подтолкнул Фросинку к Платону:

— Познакомься, Фросинка, это наш председатель колхоза, Платон Андреевич Гайворон.

— Такой молодой и уже председатель? — искренне удивилась девушка.

— Ой, не молодой уже, Фросинка!

— Это, Платон, дочь… моей… бывшей… Марты, — развеял загадку Чугай. — Выходит, Стешина сестра.

— Не представлял, что люди могут быть такими похожими, Поликарп Васильевич.

— Природа, как говорят. Ну счастливо тебе, Фросинка, привет от меня Стеше. — Поколебавшись, Чугай поцеловал Фросинку и поставил в машину кошелку.

— Будьте здоровы, товарищ председатель колхоза, — протянула маленькую руку Фросинка.

— Прощаться будем позже, — ответил Платон. — Мне… очень надо… поехать к сестре.

— Галина говорила, что, возможно, вы приедете…

— Она угадала. Поехали, Никита?

— Что у вас тут строится? — поинтересовалась Фросинка, увидев целую колонну экскаваторов, ползших вдоль Русавки по новой дороге. — А вон ветряк!.. Я еще никогда не видела настоящего ветряка. Можно посмотреть?

— Конечно. Мы пройдемся пешком, Никита.

Вышли на крутой берег Русавки.

— Вон то, Фросинка, наши Выдубецкие холмы… старые, старые…

— Красивые. А зачем на них поставили краны?

— Краны уже за ними. Там будет огромный рудник…

— Я люблю шахты. У нас, в Луганске, их много. А что будут добывать? Уголь?

— Нет. Это будет рудник… урановый.

— Я понимаю… А этот ветряк старый?

— Ему же лет сто пятьдесят.

— И могила возле него… и надпись. — Фросинка сразу погрустнела. — А крылья новые? Они крутятся?

— Крутятся.

— Покрутите.

— А ты сама покрути.

Фросинка встала на бугорок, вытянула руки, будто собиралась сейчас взлететь в небо, и потянула за крыло. Ветряк заскрипел, крылья чуть двинулись.

— Ой, — вскрикнула Фросинка, — я что-то увидела! Подсадите меня, подсадите!

Платон легко поднял девушку.

— Стешка плюс Платон — любовь! — громко прочитала Фросинка. — Теперь я все знаю! — уже стоя на земле, повторила она, не отводя глаз от Платона. — Кто это написал?

— Откуда мне знать, — тихо промолвил тот.

— А это правда, что написано? Неужели правда? Я никому не расскажу… Мне вчера Галина рассказывала… о Наталке и о… о Стеше она ничего не говорила… Так это правда?

— Когда-то была правда, Фросинка…

— А сейчас?

— Не знаю… не знаю! Поехали, Фросинка.

В этот вечер Галина и Платон провожали Фросинку в Приморск. Платон постучал в окошко кассы.

— Ох-хо-хо, — зевнул знакомый кассир.

— Есть места на Приморск?

— Скажем, скажем, усе скажем. — Окошко закрылось.

Платон постучал вторично.

— Скажем, скажем, усе скажем, — смотрел поверх очков кассир. — Есть. Сколько тебе?

— Один билет.

— Брал бы уже два за одним махом, а то мне только морока компостеры перебирать.

Уж будто сказаны на прощание все слова: «Пирожки вот в той сумочке, Стешу поцелуй», — это Галина. «Привет от меня передай Стеше», — это Платон.

Ходили по перрону в ожидании поезда.

Близ газетного киоска — несколько молодиц с яблоками, грушами, жареными цыплятами.

— О, гляди… Платон Гайворон, сосенский председатель, опять ту, что прошлый год, провожает… бывшую невестку Кутня. Погляди, что с ней сделалось, будто подрезал кто, даже поменьшала… Это с горя в землю ее втягивает… Пусть уж едет с богом… в кино снимается…

Подошел поезд. Опять третий вагон, в котором ехала Стеша…

Фросинка обнялась с Галиной, как-то по-парнишечьи пожала руку Платону, потом махнула рукой и поцеловала.

Поезд тронулся.

— Платон! — крикнула Фросинка. — То правда, что на крыльях?

— Правда, — сказал Платон, но Фросинка уже не слышала.

— Какая там правда на крыльях? — спросила Галина.

— Всякая правда, если она в самом деле правда, — на крыльях, сестра, — улыбнулся Платон.

Стеша от волнения не могла устоять на месте, она ходила по перрону, все время поглядывая на часы. Тут же топтались Слава, Игорь, Алексей и, конечно, Клава.

— Как же я ее узнаю? — волновалась Стеша. — Мы обязательно разминемся, и она целый день будет блуждать по городу.

Наконец показался поезд, все побежали к третьему вагону.