Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— По этому разговору бывайте здоровы, — отрезал Сноп. — Иди, Михей, и чтоб мои глаза тебя не видели.

— То есть ты меня выгоняешь из своего дома? Дожил. — Кожухарь долго искал свою фуражку. — Будь здоров, порога я твоей хаты больше не переступлю.

— Михей, куда ж это ты? — встретила Мария Кожухаря на подворье.

— Выгнан я, Мария, из вашего дома. — Михей, низко опустив голову, пошел, пружиня на длинных ногах.

— Нечипор! Что ты наделал?! — Мария вбежала в хату. — Юхим, вороти дядька Михея! — заглянула в смежную комнату. — Чего же это вы повздорили? Да это уже конец света настает, если Михея из хаты выпроваживать!

— Поссорились из-за полезных скопаемых…

Нечипор молчал, растерянный таким поворотом, Савка тоже не мог сообразить, что случилось, только Никодим Дынька грустно качал головой:

— Весь век дружили, а…

— Я не изменил ни нашей дружбе, ни земле, — сказал Сноп. Он поднялся со стула, как-то неестественно выпрямился и, держась за стенку, пошел в другую комнату.

Савка думал, что Нечипор лег в постель, и кивнул Дыньке, чтоб идти, но вдруг Сноп опять появился, одетый в новый серый пиджак.

— Ты куда, Нечипор?! — испугалась Мария.

— На партийное собрание… Сказал Юхим, что Шаблей созывает всех…

— Не дойдешь ты, не ходи, Нечипор.

— Дойду.

— Юхим, иди с ним.

— Да иду же, мама!

Нечипор не хотел, чтобы его вели, часто останавливался, но возле конторы все-таки оперся о руку Савки. Так они вдвоем и вошли в кабинет Гайворона. Шаблей и Мостовой, увидя его, кинулись навстречу и усадили в кресло.

— А мы собирались после собрания вас навестить, Нечипор Иванович, — сказал Шаблей. — Что с вами? Сердце?

— Зачем вы пришли? Вам надо лежать, — посетовал Мостовой.

— Сейчас скажу, зачем я пришел… Сегодня мне один… мой товарищ… бывший заявил, что я, значит, темный… демагог… и что об этом знают все… И еще добавил, что мне Героя дали, что я, значит, не заработал, а просто мне дали. Так это истинная правда… Не заработал… — Сноп вынул из коробочки Звезду и положил на стол. — Орден, может, еще и заработал, а Звезду Золотую нет… Так хочу передать ее правлению для всего колхоза… И вот это заявление.

Шаблей прочитал, прочитали Мостовой и Гайворон.

— Нечипор Иванович, — Шаблей приколол Звезду к пиджаку Снопа, — наградил вас от имени всего народа и партии Президиум Верховного Совета, и мы не можем отменить Указ. И я вам вот что скажу, по секрету… Будет вам весной будущего года семьдесят.

— Если доживу, то будет, — тихо сказал Сноп.

— Так мы решили, Нечипор Иванович, представить вас к званию дважды Героя Социалистического Труда, — промолвил Шаблей. — Уже и написали. И Гайворон, и райком партии…

— Да вы что? Где это видано? Я не возьму! Артели всей надо, а не мне. За что ж?

— За хлеб, — сказал Шаблей. — И колхоз ваш наградим… И вас — как солдата, который верно служил… За хлеб наградим «Родное поле», а за уран ордена Сосенке пусть уж зарабатывают ваши дети… А это заявление не вы писали, Нечипор Иванович. Не ваш почерк. Сноп такого заявления не напишет…

После партийного собрания поехали на Выдубецкие высоты.

Турчин и Долидзе показывали Шаблею, как сооружается город за Выдубом. Несколько домов были уже заселены, бегали дети, на окнах белели занавески.

— Как назовете город? — спросил Шаблей.

— Еще не думали, Павел Артемович, — ответил Долидзе.

— Бога ради, пусть ваша фантазия поднимется несколько выше разных там «Горногорск», «Рудное» или «Урановое», — заметил Шаблей.

— Давайте назовем наш город — Выдуб, — предложил Мостовой.

— Прекрасно! — поддержал Отар Долидзе.

— Выдуб, — повторил Турчин. — Мне нравится.

— И мне, — Шаблей пожал руку Мостовому. — Быть тебе, Александр Иванович, крестным отцом.

— Почетным гражданином назовем Александра Мостового, — сказал Турчин.

К четырехэтажному дому подъехали три грузовика, нагруженные домашними вещами.

— Это откуда, Арсен Климович? — спросил Шаблей.

— Сейчас узнаем. — Отар Долидзе отошел, быстро вернулся. — Экскаваторщики приехали из Луганска, первая партия, вещи перевозят со станции.

Из кабины выскочила стройная, красивая женщина и крикнула Отару Долидзе:

— Что ж ты пришел, спросил и ушел, кацо? Зови-ка своих друзей, да пусть помогут вещи внести!

— Что ж, придется помогать, хлопцы, — засмеялся Шаблей, и все вместе подошли к грузовику.

Молодица подала Турчину пальму.

— Тащи на второй этаж! А вы, — обратилась к Шаблею, — берите швейную машинку. А вы, пацанята, тяните диван и шкаф.

— Как тебя хоть звать, красавица? — спросил Шаблей.

— Марта. А тебя?

— Павел.

— Очень приятно, тяните, Павел, машинку на второй этаж.

Когда вещи были внесены, Марта достала из сумки пол-литра, колбасу.

— Выпейте! Спасибо, что помогли, а то муж где-то машины разгружает, а мне хоть плачь.

— Ну, с новосельем, Марта! — сказал Турчин. — Приветствуем вас от имени управления «Факела».

— А вы кто? — смутилась Марта.

— Мы и есть управление, — рассмеялся Турчин. — Я — начальник, вот секретарь обкома партии Павел Артемович Шаблей, а это секретарь райкома Александр…

— Боже! Саша! Мостовой! Это ж вы приезжали к нам в Луганск за Галинкой… Простите меня! Что ж я наделала?!

— С новосельем в городе Выдубе! — поздравил растерянную Марту Шаблей.

Гайворон только теперь понял, что перед ним — мать Стеши и Фросинки.

Шаблей пригласил Гайворона в свою машину.

— И опять, Платон Андреевич, я возвращаюсь к нашему разговору. Придется тебе попрощаться с Сосенкой. Мы хотим рекомендовать тебя на заведующего сельхозотделом обкома.

— Я не могу, Павел Артемович, — сказал Гайворон.

— Надо смотреть на вещи реально, Платон. — Шаблей угостил Гайворона сигаретой. — Ты сделал здесь свое дело, далее пусть ведет Турчин… Через год у вас останется триста двадцать гектаров земли. Будете разводить на поливных землях огородину… останутся молочные фермы… Это не для тебя. Мало. Ты должен еще многое сделать, Гайворон… Я уже разговаривал в ЦК…

— Я не могу уйти из Сосенки, Павел Артемович.

— Почему?

— На первых порах людям будет тяжело… Я должен быть с ними…

— Платон, все продумано. Турчин пригласит на работу всех, кто только пожелает. Ни единая семья не почувствует материальных затруднений.

— Я понимаю, Павел Артемович, но в Сосенке начинается большой перелом, не только в севооборотах, а в душах. И я должен быть с ними… с этими людьми, которые верили мне. Я не хочу, чтобы Нечипор Сноп или тетка Текля подумали, что я убежал от них, когда исчез с полей хлеб…

— Но появится уран, Гайворон.

— Уран… Это они поймут позднее.

— Возможно, ты прав, Гайворон, — задумался Шаблей.