Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Называй как хочешь… Я его люблю и поеду… Я решила.

Наташа вышла, оставив родителей одних. Им было над чем поразмыслить.

— Слезы тут не помогут, — сказал Нарбутов жене, когда за Наталкой закрылась дверь. — Мы ее не удержим.

— Но ты понимаешь, Михаил, какая ждет ее жизнь? У нас она под постоянным присмотром, а там… Если случится, не дай бог, приступ!.. Почему ты молчишь?

— Всегда наступает время, когда птенцы оставляют свои гнезда, Ольга… Если я ее не отвезу, она пойдет пешком. Я поеду, поговорю с Платоном. Он должен знать, в каком она положении… Больше я ничего не могу сделать.

…Машина медленно выехала со двора. За Комсомольском Нарбутов свернул на Белоцерковский шлях. По сторонам тянулись бесконечные поля с изумрудными всходами, с оврагами и перелесками. Над тракторными агрегатами вздымалась косматыми столбами пыль — давно здесь прошли дожди, а в небе ни одной тучки. Еще не успели расцвести сады и взойти яровые, а белесое, какое-то не весеннее солнце уже нещадно жгло землю…

Наталка, подобрав под себя ноги, казалось, дремала на заднем сиденье. А может, просто не хотела говорить с отцом. И Нарбутов это почувствовал. Ему все еще не хотелось верить, что он оставит свою Наташу в глухом селе, у чужих людей.

…Пощелкивал спидометр, отсчитывая километры. Огромный щит на обочине шоссе предупредил: «До города Косополье 5 километров». Вскоре второй сообщил, что осталось три километра. А через несколько минут Наталка с отцом уже рассматривали знаменитую карту Косопольского района, нарисованную на стене комбината бытового обслуживания.

…На горе отец остановил машину:

— А вот и Сосенка… Смотри, Наталка.

Наташа увидела старый ветряк, узенькую Русавку, белые хаты и силосную башню. В поле гудели тракторы…

Возле моста машину окружили босоногие мальчуганы и наперебой начали рассказывать, как быстрее проехать к хате Гайворонов.

— У них на воротах петушок прибит.

Это был точный ориентир. Нарбутовых встретил на подворье Васько.

— Давай знакомиться, — сказал Нарбутов.

Васько подал полковнику руку и улыбнулся Наталке: узнал.

— А Платон в поле, еще на рассвете пошел. Я его сейчас позову.

Наталка хотела сказать, что они поедут все вместе, но Васько уже был на огороде. С разгона перепрыгнул канаву с водой, а дальше через леваду, напрямик в поле. Как хорошо, когда приезжают гости! И это ж тебе не дядько или тетка с Кашперовки, а полковник на машине! Ни у кого из хлопцев не было полковников в хате. А если он подарит Ваську автомат или пистолет? Что полковнику один пистолет? Ну, может, сразу и не подарит, но выстрелить даст…

Васько бежал пахотой наперехват трактору, который вел Платон. Ноги вязли в теплой мягкой земле, исполосованной боронами.

— Плато-о-он! — орал Васько. — Полковник! Приехал полко-о-овник!

Хлопцы, которые стояли на сеялках, тоже что-то закричали, и трактор остановился. Платон, черный, с покрасневшими от недосыпания глазами, вышел из кабины.

— Что, Васько?

— Полковник приехал с той, что на карточке… На машине.

— С Наталкой?

— Ага, с погонами… Так я за тобой прибежал, — одним духом выпалил Васько.

Платон растерянно посмотрел на сеяльщиков, на Васька и отвел брата в сторону:

— Беги к вагончику и скажи Юхиму, чтобы сменил меня. Быстро!

Юхим подъехал на велосипеде и у дороги уже ждал Платона.

— Вот кому везет! — подморгнул Юхим. — Сами девчата приезжают! А тут и волоком не затянешь…

Умывшись возле вагончика, Платон посадил на раму велосипеда Васька и поехал в село.

— Сбегаешь, Васько, к тетке Марии и попросишь кувшин молока и свежего хлеба, если есть, — наказывал Платон.

На выгоне Васько соскочил с велосипеда и побежал к Снопам за молоком, а Платон свернул в свою улочку. С полными ведрами перешла ему дорогу Стешка.

— Что, дождался? — спросила, когда Платон поравнялся с ней. — Скажи своей Наталке, чтобы в доярки не шла, а то ручки не выдержат… Пусть ко мне в подпаски попросится, возьму… Я же опять телят пасу… возле ветряка.

— Ты прости меня, Стеша, за ту ночь… Прости, если можешь…

— Ах, ты… не вспоминай. То была моя ночь. Забудь все.

— Не могу.

— Тогда не забывай, ничего не забывай! Иди уж к ней… А может, к ветряку сегодня ночью выйдешь?

Платон молча отъехал.

— Испугался? — догнал его Стешкин голос. — А мой Кутень ничего не боится…

Нарбутов хлопотал возле машины. Увидев Платона, он пошел ему навстречу.

— Я привез тебе, Платон, дочку… Она в доме… — тихо сказал он.

Платон что-то ответил и побежал. Он остановился в сенях, не решаясь открыть двери. Что это значит: «Я привез тебе дочку»? Неужели она приехала навсегда?..

— Наташа!

Большие Наталкины глаза стали еще больше, и она кинулась навстречу.

Платон обнял Наталку и почувствовал, как она вся дрожит. Вошел отец. Платон метался по хате, не зная, за что взяться. Достал из скрыни скатерть и рушники, расставил на столе рюмки.

Нарбутов принес кошелку с продуктами:

— Помогай, Наташа.

Постепенно замешательство прошло, а все трое начали готовить не то обед, не то ужин. В окно заглянуло заплаканное лицо Васька. Платон вышел.

— Что случилось, Вася?

— Кувшин с молоком разбил!

— Ну, ничего, обойдемся…

— А что ж они будут пить?

— Купим еще.

Васька тоже усадили за стол, налили рюмку сладкого вина и угощали чем-то таким, чего он в жизни не ел. На булку с маслом Наталка положила ему целую ложку черных соленых дробинок, а потом красных. Перед ним лежали тоненькие сухие колбаски и рыбки в баночках, ветчина, сладкий красный перец и еще такое, что Васько и не знал, как оно называлось. «Вот хорошо быть полковником!» — с завистью думал Васько.

Полковник опять налил в рюмки и не сказал просто, как дядько Кожухарь: «Дай бог», а говорил долго, обращаясь к Платону и Наталке…

Когда пообедали, полковник с Платоном пошли на подворье, а Васька оставили с Наталкой. Прибирая со стола, она сказала, чтобы он называл ее не теткой, а Наташей, и еще сказала, что они будут с ним друзьями. Потом он помогал ей носить из машины вещи: чемодан, туфли, сапожки, пальто и какие-то узелки. Васько долго не решался, но потом все-таки спросил:

— А ты разве у нас останешься?

— У вас.

— А что ты будешь делать? — Васько подходил к жизни по-деловому.

— Я не знаю.

Наталка налила в чугун воды и никак не могла задвинуть его в печь.

— Ухватом надо, — посоветовал Васько.

— Я не умею.

Васько рассмеялся: вот чудачка!

— Не умеешь? Давай научу.

…Нарбутов с Платоном ходили по садку.

— Ты понимаешь, Платон, что Наталка решилась на отчаянный шаг… Но ее никто не мог бы остановить, — говорил Нарбутов. — Я хочу, чтобы вы были счастливыми… Это зависит от вас обоих… и от того, как Наталка будет себя чувствовать… Все это очень сложно, друг мой.