Яков Ильичёв - Турецкий караван

Собрание овацией встретило депешу Кемаля с фронта: освобожден ключевой город Думлупынар и на другой день — Кютахья! Кемаль обратился к армии с поздравлением и с призывом прорваться к берегу моря. Освобожден затем и Чивриль. И вот близ Чалкей вся королевская армия, со штабами и главнокомандующим Трикуписом, попала в плен! Со знаменем ворвались в Эскишехир…

Отступая, неприятель сжигал города и мелкие селения — горела вся Западная Анатолия. Собрание обратилось с протестом к правительствам Европы. Но спасти селения и жителей могла только сила. Сбросить поджигателей в море! Взяты Айдын, Базаркей и Алашехир! Но враг успел сжечь Магнису. Турецкий летчик рассеял над Смирной прокламации: не поджигать — накажем! Рос список освобожденных селений, остатки королевской армии бежали.

Наконец Греция воззвала: союзники, помогите, спасите, отказываемся от мандата, согласны на переговоры. Консулы на Босфоре воззвали к своим правительствам: шлите военные корабли «для наблюдения за событиями». Британский консул рекомендовал британцам покинуть Смирну.

Обжигающее солнце в мгновение спекало вытекающую кровь, валило солдат на землю, но армия Кемаля все же вышла к Эгейскому морю. На плечах бегущих солдат кавалерия майора Шерефеддина ворвалась в Смирну. Подошла пехота под командованием полковника Мурселя. Родина, получай прекрасную Смирну! Консулы в дымящейся Смирне попросили свидания с Кемалем. Он согласился принять их в Нифе, и они послушно поехали.

По Анатолии прокатилась волна восторженных демонстраций. Кязиму, векилю национальной обороны, Кемаль прислал в Ангору саблю, отобранную у Трикуписа. Вскоре его самого и штабы привезли в Ангору. И Собрание постановило: снять со стола президиума черную скатерть траура, покрыть стол зеленой скатертью освобождения.

Серго протелеграфировал в Ангору: приветствуем, восхищены! Передайте войскам, их славному вождю искреннейшее поздравление, страстное желание услышать о победном вступлении армий в столицу Турции Константинополь.

Из Смирны Кемаль ответил: эта победа, «подогретая существующей дружбою, приобретет еще большее значение. Приношу свою глубокую благодарность за пожелания счастья нашей стране».

Но на Босфоре еще хозяйничал сэр Харингтон, хорохорился: «Нарушаете порядок!» Англия обратилась к союзникам: не допустим Кемаля к Константинополю. Страны Антанты подняли свои флаги на фортах в проливах и на пути продвижения его армии. Ллойд Джордж молил доминионы: выступите! Однако руль событий уже не в его руках…

Чичерин направил державам протест: вы захватили проливы в нарушение интересов России, Украины и Грузии.

Наконец Кемаль смог обратиться к народу с воззванием: «Армия приветствует нацию с берега Средиземного моря». И шестнадцатого сентября, спустя двадцать один день от начала турецкого наступления, последние солдаты-оккупанты сели на суда в Чешме, Анатолия была очищена. Королевский штаб уныло объявил: «Операции в Малой Азии закончены». Франция и Италия спустили свои флаги в Дарданеллах.

Тут же приехал в Смирну Франклен-Буйон — склонить Кемаля к смягчению… Кемаль не возражал — готов остановить кровопролитие.

В конце того года на значительной части планеты возникло небывалое государственное объединение. Все национальности и народности Советских Республик прислали в Москву делегатов на Первый всеобщий съезд Советов.

Среди них был и Фрунзе. Он прошел на трибуну, четко и ясно зачитал Декларацию, затем Договор о Союзе Советских Социалистических Республик.

Сутулясь и щурясь, осторожно поднялся по ступенькам трибуны Калинин:

— Проходили тысячелетия… лучшие умы человечества бились над теоретической проблемой в поисках форм, которые дали бы народам возможность без величайших мук, без взаимной борьбы жить в дружбе и братстве… И вот наконец…

Затем главком Каменев на трибуне. Выпрямился:

— Под знаменем братства Красная Армия бросалась в бой освобождать народы. Настоящий Союз — воплощение этого братства…

Ступил на трибуну Киров. Вскинул обе руки:

— Жадно раскрывая друг другу объятья, мы в сегодняшний торжественный день произносим: «Да здравствует СССР!»

Слушая, Фрунзе вспоминал турецкий караван, картины величайших мук народов, своих товарищей-спутников, заботливого помощника Ваню Скородумова. Где он сейчас, осененный своей мечтой?

А в Ангоре первого ноября того же года в Собрании взошел на кафедру Мустафа Кемаль, густо и полно зазвучал его голос:

— Сотоварищи! Пройдемтесь коротко по этапам нашей впечатляющей истории…

— Просим, просим! — возгласы с мест.

Кемаль взглянул на сидящих в зале депутатов-мулл и ходжей в чалмах, продолжал:

— Первый представитель тюркской нации, как известно, был сын Яфета, сына Ноя, отца человечества. Быть может, нас и не совсем удовлетворяют эти примитивные страницы истории, когда как будто несколько неглижировали документацией, но сияет факт основания тюрками пятнадцать веков назад большого государства в центре Азии. Наш святой пророк родился в Мекке среди этого народа… Товарищи, Аллах един и велик, и мы, конечно, руководствуемся в основном его божественной волей…

Чалмоносцы в зале, загипнотизированные, то млели от восторга, то аплодировали яростно, так, что чалма тряслась.

Кемаль напомнил про эмиссаров-пророков, которых всевышний систематически направлял к людям. Когда же он нашел, что развитие человечества достаточно совершенно, то разрешил каждому из своих созданий самому принимать волю создателя…

Это был тонкий переходный пункт в речи Кемаля: аллах — аллахом, а делаем сами, он уполномочил. Кемаль вбивал в сознание депутатов:

— Вот почему наш пророк был последним. Жил тяжело, боролся, светлый, среди опасностей, и, когда умер, ученики обливались потоками слез. Но близкие сотрудники пророка тотчас поняли: бесполезно горевать, надо хорошо управлять делами нации. И поставили вопрос об избрании преемника. К сожалению, в тогдашней избирательной системе значение имело личное влияние, а не правильная концентрация общих желаний. Право управлять зиждется на могуществе. Главное в этом деле — подавлять мятеж, обеспечивать безопасность городов, регулировать общественные дела. Но это достижимо лишь посредством силы. Аллах всегда так полагал!

Муллы, сидящие на скамьях, — в смятении: кто же он, этот Кемаль — новейший пророк или чудовищный безбожник? Запутались, как перепела в сетях. Что хочет сказать докладчик? К чему он клонит? Зачем он говорит про армию омейядов, которая «несла Коран на острие своих копий», про двух халифов, которые в борьбе за власть «не поколебались потопить в крови народы ислама»? Зачем? Чалмоносцы совсем приутихли, эту главу истории они толковали несколько иначе.