Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Обратите, почтенные, ваше объективное внимание на то, что в пятом веке хиджры монарх не видел ничего неудобного в том, чтобы терпеть халифат в стороне от султаната, — продолжал Кемаль. — Если бы не так, то наделил бы себя его полномочиями. Очевидно, уважаемые, что халифат, если очень нужно, может быть сохранен и находиться рядом с органом национального суверенитета, в данное время — нашим Собранием…

Вот в чем дело… Но он продолжает — это еще не все.

— Следующий халиф, уважаемые, унес с собой в своей душе небывалую горесть: сознание, что почти невозможно ввести в гармонию различные движения социальной жизни… Текли столетия. Из трехсот лет существования турецкого государства первые пятьдесят, вы знаете, были эрой апогея. Затем… Затем, господа, начинается падение… Территории, богатство, население, национальная гордость — все утрачивается с максимальной скоростью. И вот в конце концов, уважаемые господа, в правление Вахидеддина, тридцать шестого и последнего падишаха Оттоманской династии, нация оказалась поверженной в бездну рабства…

Кемаль сделал паузу. Зал напряжен, словно в ожидании удара молнии. И удар последовал:

— Эту нацию, которая тысячелетия сияла благородным символом независимости, хотели пинком ноги сбросить в пропасть. И вот так же, как ищут бессердечную тварь, лишенную человеческих чувств, чтобы поручить ей затянуть веревку на шее осужденного, так для того, чтобы погубить нацию, нужно найти предателя, человека без совести, недостойного и вероломного. Те, которые выносят смертный приговор, нуждаются в помощи со стороны такой твари… Кто мог бы быть этим подлым палачом? Кто мог бы положить конец независимости Турции, покуситься на жизнь, честь и достоинство турецкой нации? Кто мог бы иметь бесславную смелость благословить, выпрямляясь во весь рост, смертный приговор, вынесенный Турции?

Шум, раскатились возгласы: «Вахидеддин, Вахидеддин!»

— Да, Вахидеддин, к несчастью для этой нации…

Пронесся истошный крик: «Да проклянет его аллах!»

— Своими предательскими действиями султан Вахидеддин, однако, сам себя убил. Мы видим, что своим поведением он сделал невозможным сохранение режима, который он представлял…

Вот она, соль.

— Во всяком случае, господа, нация не стала жертвой его предательского поведения, — напомнил Кемаль. — Она имела достаточно мудрости для того, чтобы понимать и оценивать действия своих традиционных вождей. Руководимая светом истории, она имела достаточно проницательности, чтобы с одного взгляда понять совокупность всех несчастий, ударам которых она подвергалась в продолжении веков. Отказываясь от сохранения предательского режима, отделив халифат от увязшего в грязи султаната, мы ничего не потеряем. Нация с каждым днем будет счастливее, она будет процветать. И больше не подвергнется опасности предательств…

Возгласы «Иншаллах!» [12] «Если угодно аллаху» — мусульманская фаталистическая формула. потонули в аплодисментах верных кемалистов.

Рауф не решился открыто выступить в защиту султаната. Позднее он узнал, что Рефет, находившийся в Константинополе, тайно посетил султана во дворце, но они могли только обсудить обстановку. Султан поспешил покинуть дворец и сесть на английский военный корабль.

А Риза Нур еще перед речью Кемаля предложил в Собрании покарать султанское правительство, заявив:

— Когда нация увидела измену дворца, она отняла у него власть, утвердила власть национального правительства. Сегодня клика придворных развратного дворца представляет собою исчезающую тень.

Три комиссии Собрания после речи Кемаля совместно постановили низвергнуть Вахидеддина, считать султанат «отошедшим в область истории», а халифат от власти отделить. Халифат, зачем он? Просто кость, брошенная оппозиции, опасным Рауфу, Рефету, Карабекиру, Фуаду, муллам. А султана свергли, и сами поразились своей смелости. Совершилось неслыханное.

Не прошло и года — законом № 364 было установлено до этого небывалое на Востоке: «Форма правления турецкого государства — республика». Президентом избрали Мустафу Кемаля, ее основателя.

Лишены гражданства защитники заморского кошелька. Низложенный султан Вахидеддин, ставший просто эфенди — господином, дни свои доживал в Италии, и вся жизнь казалась сном — был ли он султаном, да и что такое «султан»? Ревнителями веры он был похоронен в Мекке, но все равно забыт.

Еще и года не исполнилось республике, как пробил последний час и халифата. Полиция Стамбула перерезала телефонные провода, идущие из дворца Долма Бахче, взяла подписку от редакторов газет, что будут молчать о готовящейся операции. А вечером — во дворец, свидание с последним халифом Абдульмеджидом. Сообщили ему, что и он низложен, жить в Стамбуле ему осталось шесть часов. Халиф разволновался, казалось, потерял рассудок: повезут казнить? В три часа пополуночи ко дворцу подошли семнадцать автомобилей. Халиф, его четыре жены, сын, дочь, личный врач, два секретаря тут же были отправлены на станцию Чатылджа. Дорогу охраняли большие наряды жандармерии, полиции и войск. Посадили халифа в специальный вагон, и поезд сразу двинулся к границе. Стамбул ничего не знал и был спокоен. Узнал только днем и не расстроился.

Еще закон, и поколеблена тысячелетняя церковь: закрыты текке, завие, дервишские монастыри, склепы с останками султанов, места погребения святых; распущены секты; запрещены сами звания охранителей мавзолеев, шейхов, мюридов, эмиров, халифов… а также выступления сказителей благоприятных случаев, метателей жребия судьбы, исцелителей посредством дыхания рта; запрещена продажа амулетов, самовольное ношение духовных одеяний.

Ветер истории сорвал феску с головы турка, а с лица женщины — пече, покрывало. И пече и феска — это символы каменной неподвижности жизни, султанизма, дикости, оторванности от цивилизованного мира, от европейской культуры. Долой пече и феску! Кемаль ездил по стране, и в городах молодежь встречала его кострами из фесок. Издан закон — носить шляпу. Кемаль вернулся в Ангору в шляпе. Запрещены древние обряды, азартные губительные игры в кейчек, бесконечные празднества при обрезаниях — торжество и музыка теперь продолжаются день, а не неделю… Трапезундский вали первым запретил ношение пече, вредное для здоровья, препятствующее женщине работать и зарабатывать на жизнь. Выпустил инструкцию, как приглашать даму на танцы, как вести себя, когда разносят напитки… Женщина в законах получила права.

Отменен наконец вековой ашар и возможность откупа у государства права собирать с крестьян десятину, попросту грабить. Черные силы кипели, разум мутился. Военные сторонники халифата, старины, сторонники Карабекира тайно сколотили террористическую пятерку для убийства президента Кемаля. Не удалось, заговорщики и исполнители были схвачены, в Смирне судимы и повешены.