Варлен Стронгин - Вечный всадник

Ромул закончил дележку денег и побледнел, увидев, с каким решительным видом к нему направляется Ютти.

— Башли! — подойдя к Ромулу, с горским акцентом вымолвил Ютти.

— Чего? — от неожиданности переспросил Ромул.

— Башли! — повторил Ютти и нахохлился, как орел перед нападением на добычу.

Таким его Ромул еще никогда не видел и, забыв о своем авторитете, промямлил:

— Ты извини, Ютти. Мы просто не успели вручить тебе твою долю. — Затем он полез в карман и вытащил оттуда десятку: — Ничего не поделаешь. Придется скинуться!

Все последовали его примеру, и, получив деньги, довольный Ютти побежал к столовой. Там он, как все люди, взял поднос и стал в очередь. Когда он молча появился перед девушкой, отпускающей вторые блюда, и пронзил ее голодным и диковатым взглядом, то она настолько опешила и растерялась, что вместо слов: «Мясо кончилось» — подала ему отложенную для себя порцию и вместо рожков положила туда картофель-фри. В конце раздачи он отдал кассирше все четыре десятки.

«Проверка пришла!» — смекнула она, тут же вернула три десятки, а с четвертой сдала точно, хотя обсчитывала каждого клиента на две-три копейки, что в конце дня давало немалую прибыль. А тут она перепугалась и уже до закрытия не обсчитывала никого. Увидев и на следующий день Ютти, она решила, что если на ее след напали и если этот, работающий под хиппи, товарищ не перестанет здесь столоваться, то ей придется перевестись в другую столовую или даже поменять профессию.

Насытившись хорошим куском мяса, Ютти почувствовал прилив сил и в надежде встретить Атти до позднего вечера дежурил на набережной. Он вернулся в комнату, которую снимал Рем, только после того как набережная опустела полностью. Рема дома не было. Он вернулся вместе с Ромулом и девушками уже за полночь. Вся компания, изрядно накачанная коньяком и шампанским, нетвердо держалась на ногах, но излучала веселье и даже радость.

— Погуляли — финиш! — первой объяснилась БТ.

— Отходную справляли! Завтра уезжаем! — доложил Рем, и все вдруг замолчали, сообразив, что нескоро им придется так здорово погулять на немалые и шальные деньги, расплачиваться беспечно, бросая десятку на чай, да еще в интуристовском ресторане, плясать до упада, затем голенькими искупаться в море, согреться коньячком, когда еще?

Пьянее всех был Ромул, но вида не подавал и даже сумел сосредоточиться. «Отдых как отдых, — думал он. — Но погуляли сегодня славно! Рассказать в Конотопе — никто не поверит. Здорово здесь. И уважение, и клевая баба. Разве ее заманишь в Конотоп? Но, возможно, и на следующий год они увидятся. Если бы точно знать, то работать было бы веселее. А то скука. Туда — ящики с картошкой, обратно — пустые, туда ящики с яблоками, обратно — пустые. Еще хорошо, когда с яблоками. А вот пойдет капуста…»

Молчание длилось недолго. Первым его нарушил Рем. При одном воспоминании о ночных дежурствах на почте, беготне по уснувшему городу, когда по десять — пятнадцать минут ждешь, пока тебе откроют дверь и, чертыхаясь, примут срочную телеграмму, а она о внезапном приезде нелюбимого родственника или вообще чужого человека, бывает, о смерти близкого, и тогда начинаются слезы и стоны, при одном воспоминании об этом сегодняшний вечер казался ему счастьем, настоящим счастьем, и хотелось обнять весь мир.

— Я люблю тебя, Ютти, ты настоящий друг! — неожиданно бросился Рем к Ютти и вдруг зарыдал: — Тебе ничего для друга не жалко! Ничего! Ты — настоящий друг! «Если друг оказался вдруг…» А ты — настоящий!

Затем Ютти обнимала Мальборо, искренне, по-женски ласково и, уткнувшись ему в плечо, приговаривала:

— Прощай, Юттюшенька, прощай! Хоть ты и не тот, кого я ищу, но все равно не поминай лихом. И не какая я не Мальборо, а Верка, секретарша я. Понимаешь, Юттюшенька? Каждый день вокруг меня одни и те же морды, ходят и командуют: «Это сделай! то напечатай! а то перешли!» Каждый день! А ты добрый. Прощай, Юттюшенька, и не поминай лихом!

БТ хотела броситься ему на колени, но решила, что после Мальборо не произведет никакого впечатления, хотела оставить ему свой телефон, но раздумала давать его чокнутому человеку. И даже если он очухается, то, будучи академиком, никогда ей не позвонит — вокруг него наверняка вертится масса других девушек.

Ромул решил, что его авторитет не позволяет ему фамильярничать, и как мог официальнее сказал:

— Ютти, если будешь в Конотопе, то спроси у любого Ромула — и тебе скажут, где меня найти. Спроси у любого!

Ромул победоносно оглядел компанию, но не обнаружил на лицах друзей желаемого эффекта. Каждый думал о своем.

— Уезжаем! — неожиданно радостно закричал Рем, потому что было очень тоскливо, а душа требовала веселья.

— Едем! — поддержала его Мальборо. — «Мы едем, едем, едем в далекие края!»

— Я в Кременчуг! В Кре-мен-чуг! В Кре-мен-чуг! — показал Рем далеко за горы.

— А я в Ко-но-топ! Ко-но-топ! Ко-но-топ! — передразнил Ромул Рема и показал в другую сторону, хотя им было почти по дороге.

Ютти понял, что с ним прощаются, что от него уходят люди, которые относились к нему не враждебно, и пусть многое в их поведении странно, но с ними можно общаться. Эта мысль успокоила Ютти, но через мгновение он подумал о том, что люди живут и в других местах и могли в другое селение увести Атти. Ему будет очень трудно найти ее. Очень трудно. Но он теперь станет есть мясо, у него появится больше сил, и он обязательно разыщет свою любимую. Ютти решил показать, что способен на многое, и к великой радости всех присутствующих четко произнес еще одно новое для себя слово: «Ко-но-топ!»

То ли утомилось солнце, то ли распоясались облака, заслонив небосвод, но над курортным городком нависла мрачная грозовая пелена, опустошившая пляжи и даже уменьшившая горестную толпу у винно-пивных автоматов. Несчастные люди. Кто из них пришел сюда от скуки, не найдя более привлекательного места для отдыха, кто якобы в медицинских целях — расширить сосуды в связи с повысившимся давлением и в атмосфере, и в организме, а кто от малой культуры и потребности просто выпить.

— Сегодня дирижирует Мравинский! — дипломатично заметила Наташа мужу.

— Знаю, — нервно сказал Евгений. — Пусть дирижирует. У него своя работа, у нас — своя!

— Ты прав, — сказала Наташа, вспомнив разговор с местным ювелиром, который обещал ей показать новый серебряный перстень с очень забавным камешком. «Это будет третий удар по Муравьеву. Вот обрадуется Евгений!» — подумала она, а вслух сказала: — Я готовлю тебе приятный сюрприз. Это во-первых. А во-вторых, уходить ни в коем случае нельзя, так как тут же накляузничает Лариса.

Речь шла о кассирше, сидевшей до Наташи на размене денег. Лариса была немолодой, но еще довольно красивой женщиной, к тому же блондинкой, что на юге имеет немаловажное значение. Она в свое время закрутила роман с человеком, который сейчас занимал в городе довольно высокий пост, и хотя был уже женат, имел двух детей, но, как говорили люди, по-прежнему благосклонно относился к Ларисе, то ли в память о былом, то ли по каким другим причинам. Аккурат Аккуратович долго думал, куда пристроить Ларису, и в конце концов нашел ей место метрдотеля в небольшом ресторане второго разряда.