Аркадий Пинчук - Потому что люблю [сборник]

— Я поеду, — согласилась Надя.

— Пусть Андрей останется со мной пока… На зимних каникулах мы приедем к тебе в гости.

— Он любит тебя. Пусть останется…

Виктор Гай нащупал ее руку, густые брови, глаза, провел пальцами по щеке и сразу почувствовал под ними влагу. Надя плакала…

После ее отъезда Ната зачастила в их дом. И почти каждый раз получалось так, что приходила она к Андрею в те часы, когда его не было в квартире.

— Опять нет? — спрашивала она весело. — Вот везучая я.

И было трудно угадать — огорчает ее отсутствие Андрея или радует.

— Ну ладно, — заявляла она, — я подожду.

И ждала иногда по нескольку часов, допоздна засиживаясь у Гая. А когда приходил Андрей, она спрашивала или сообщала ему какой-нибудь пустяк и спешила распроститься.

Виктору Гаю нравились эти посиделки: Наташа была интересным собеседником.

— Как вы думаете, — спрашивала она, — войну в Корее можно было предотвратить?

И когда Гай начинал популярно высказывать свои соображения, она вставляла такие вопросы, которые заставляли его забывать, что перед ним шестнадцатилетняя девочка, нужно было вести взрослый разговор.

— Вам не нравится, что я обрезала косы? — заявила она однажды.

— Косы тебе больше шли.

— Но мода требует…

— Модно то, что красиво, — отрезал Гай.

— Ошибаетесь, — возразила она уверенно. — Красиво то, что модно.

— Это одно и то же.

— Ну нет. Самое красивое платье моей бабушки сегодня выглядит смешно. Оно было красивым, когда было модным.

— Слепо бежать за модой тоже глупо, — начинал выкручиваться Виктор Гай.

— Слепо — да. На то и глаза у нас…

А однажды она спросила:

— Моя подруга влюбилась в учителя. Он старше ее на четырнадцать лет. Это глупо?

Гай даже растерялся от такого вопроса. Наташа смотрела на него огромными синими глазищами и ждала. Это был взгляд взрослой женщины.

— Конечно, глупо, — сказал Гай вопреки своим мыслям.

Ему хотелось ответить совсем иначе, но он уловил недвусмысленную связь этого вопроса с ее частыми посещениями, и ему захотелось сказать этой дерзкой девчонке все, что положено говорить в подобных ситуациях.

— А почему глупо?

— Потому что твоя подружка близорукая фантазерка. Девочке в такие годы уже надо видеть перспективу. А она фантазирует, за́мки воздушные строит, подогревает свои честолюбивые чувства несбыточными мечтами, выдумывая из обыкновенной, вполне естественной привязанности к взрослым горячую любовь. Если она вовремя не перестанет раздувать этот шарик, он лопнет и больно стегнет ее по лицу. Она просто неумная дурочка.

Наташа издевательски хмыкнула.

— Есть и умные дурочки?

— Есть всякие, — парировал Гай.

— Так ей и передать?

— Так и передай.

…После этого разговора Гай не видел Наташу до окончания средней школы. Поначалу часто вспоминал ее, но за делами тут же забывал и вспоминал снова, наткнувшись на какой-нибудь предмет, связанный прямо или косвенно с ее существованием.

Однажды его пригласили в школу на вечер, посвященный Дню авиации, попросили надеть все награды и рассказать о войне. Цепляя на мундир ордена, Виктор Гай приятно удивился, что их количество почти удвоилось, и как их компактно разместить на груди — одному богу известно.

Вначале выступление не клеилось, но воспоминания о друзьях захватили его, и Гай рассказал много интересного. Во всяком случае, слушали его внимательно.

Потом были танцы. Когда объявили, что приглашают девушки, перед Гаем вдруг выросла высокая изящная блондинка.

— Вы станцуете со мной?

— Наташка!

— Вы не ошиблись.

— Ты где пропадала? — спросил он, когда они вышли в круг.

— Науку грызла. Девушке в мои годы надо видеть перспективу.

— И какую же ты перспективу видишь?

— Блестящую, — улыбнулась она. — Поступаю в авиационный институт. Становлюсь конструктором. Строю безопасный самолет и выхожу замуж за летчика.

— Мне остается только позавидовать тому летчику.

— Почему?

— Такая жена — клад!

— Что ж, через пять лет вы можете сделать мне предложение.

— Через пять лет мне будет тридцать семь!

— А мне почти двадцать четыре. Если к тому времени не женитесь, я приму ваше предложение.

— Годится! — весело согласился Гай.

…Через несколько дней он вспомнил этот разговор и почти всерьез подумал: «А что? Женюсь на Наташе — и всем сомнениям конец…»

Да, тогда ей было восемнадцать. Сегодня — двадцать шесть. Тогда она немножко сутулилась, теперь распрямилась и ходит уверенной спортивной походкой. В глазах — ясность и ум, в улыбке — подкупающая непосредственность.

— А вы кого ждете, Виктор Антонович?

— Тоже секрет. — Он развел руки: мол, ничего не поделаешь. Так на так…

Ната засмеялась.

— Я любопытная, поэтому открываю карты: жду самолет. Он везет какого-то генерала. А вы?

— Тоже генерала.

— Этим самолетом мне переслали мои приборы. Сегодня же поставим на ваш самолет. — Она звонко хлопнула ладонью по дюралевому крылу истребителя. — Теперь у меня в руках будут шифры всех необходимых параметров. Значит, и вы генерала?

— Кандидатскую готовишь?

— Что получится… Но вы мне зубы не заговаривайте. Я открыла карты.

— А я, Наточка, еще и сам не знаю, — схитрил Виктор Антонович. — Позвонили из Москвы, приказали ждать. Какой-то генерал хочет меня видеть.

— Все вы знаете! — она резко повернулась и отошла в сторону. Присела, сорвала несколько ромашек и, не оборачиваясь, стала увлеченно мастерить букетик.

Этот нетерпеливый поворот, это красноречивое молчание Виктор Гай хорошо знал и, наверное, будет помнить до конца своих дней.

…Ната была уже студенткой четвертого курса и в Межгорск приехала в дни зимних каникул. Они договорились, что в субботу вместе пойдут на лыжах. Но совершенно внезапно разыгрался снежный буран, и они, не дойдя до цели, вернулись продрогшие домой. Ната отогревала у батареи ноги, а Гай в это время варил кофе. Расставляя на столике чашки, он заметил, что Ната дрожит.

— В доме есть только спирт. Могу предложить.

— Если предложите, я выпью, — сказала Ната.

— Кутить так кутить! — Гай поставил две рюмки.

Ната выпила спирт одним глотком. Задохнулась, вытерла слезы, отдышалась, весело улыбнулась, вздохнула:

— Хорошо.

Закусив, они выпили еще, болтали о каких-то пустяках, спорили, как гадать на кофейной гуще, кто преданней — лошадь или собака, кому принадлежит изобретение пенициллина.

— Я останусь ночевать у вас, — неожиданно заявила Ната.

Гай слегка растерялся.

— Можно, конечно, место есть. Надина комната свободна… Но зачем? Я провожу тебя.

— А я хочу остаться.

— Не боишься, что о тебе молва пойдет?