Савелий Леонов - Молодость

— Беда ноги выпрямляет! Какие, Ваня, здесь дела?

— Дела паршивые… Бандиты задали хлопот! Ни прохода, ни проезда! Сегодня комиссара здравоохранения убили…

— Доктора Маслова?

Быстров опустил голову. Седеющие виски белели в темноте.

— Да, так-то, дружище… — сказал он после некоторого молчания. — Рано сдавать каптеру винтовку.

И внимательно посмотрел на обросшее, похудевшее лицо Степана. Они шагали по лунной поляне, в стороне от людей. Степан рассказывал о Москве, о Ленине, о разгроме «левых» эсеров…

— А послы-то распоясались! Куда девалась их тонкая дипломатия? Громилы, просто громилы с моноклями! Они уже собирались хозяйничать в нашей стране, как в собственной колонии! Американец Френсис наводнил города шпионами, подготавливая мятежи. Француз Нулланс оптом закупил чехословацкий корпус для борьбы с большевиками. Англичанин Локкарт, не жалея сил и средств, подбивал охранявших Кремль латышей на предательство, чтобы потом отослать их в помощь британским войскам к Архангельску. Но когда Локкарт был арестован, его соучастники по заговору струсили и укрылись в норвежском посольстве. Туда пробирался и некий грек, служивший за доллары, Каламатьяно. Чекисты схватили молодца и при обыске вынули из трости зашифрованный список агентуры, секретные сводки, условные знаки, расписки завербованных царских офицеров… В общем не повезло господам иностранцам!

Военком переспрашивал, вникал во все подробности. Аногое он знал из газет, но от слов Степана веяло свежестью очевидца, непосредственного участника событий.

— Одного не пойму, — говорил Степан, — неужели эти крикуны с Трехсвятительского переулка всерьез надеялись свалить Советы? Посмотрел бы, Ваня, как они удирали под натиском отряда Семенихина.

Быстрое прошелся, не торопясь с ответом.

— Да, Степан, и сейчас еще эсеровщина надеется. Потому что знает: она — лишь затравка для рокового взрыва! За спиной этих кулацких выкормышей стоит вся контрреволюция.

И, приглушив голос, добавил:

— По нашим сведениям, Клепиков торопится установить связь с оккупационными войсками на Украине и звать их на помощь!

Они долго ходили молча, бессознательно ровняя солдатский шаг. Думы были сложные и тяжелые, не под силу одолеть сразу.

Зашуршала росистая трава — мимо прошла молодая женщина из числа деревенских активистов, примкнувших к военкомовскому отряду. Степан проводил ее легкую фигуру взглядом, вспоминая Настю…

«Где же она скрывается? Кто разделяет с ней бездомную жизнь, полную опасностей и лишений?» «думал он.

Быстрое остановился, посмотрел на светящийся циферблат ручных часов. В движениях питерца чувствовалась скрытая нервозность.

— В помощниках у тебя, кажется, Ефим? — спросил Степан.

— Да… Ефим, понимаешь, уехал, — как-то неуверенно ответил военком.

— Куда?

Быстрое торопливо, словно боясь опоздать, рассказал о записке Клепикова, принесенной тайно Аринкой, о разговоре с Ефимом.

— И ты спокоен, Ваня? Веришь чужаку?

— Если человек служит революции, он не чужак, — возразил Быстрое, почему-то рассердившись, и с нетерпением посмотрел на край леса, где исчез Ефим. — Не забудь, что он выручил тебя… в момент кулацкого бунта. Собственного отца не пощадил. У нас, Степан, это называется преданностью.

Он старался говорить как можно убедительней. Но доводы его не поколебали сомнений Степана. Быстрова взорвало:

— Только… проверяй себя хорошенько. С пристрастием проверяй! Не принимай, пожалуйста, личную неприязнь за классовую ненависть.

— Что ты хочешь сказать? — насторожился Степан и побледнел. — Где, по-твоему, кончается личная неприязнь и начинается классовая ненависть?

Степан окинул Быстрова недоуменным взглядом. Резко отвернулся и пошел прочь. Он задыхался от обиды.

«А может, военком прав?» — Степан остановился, готовый вернуться к товарищу. Он проверял себя с пристрастием.

«Но что означает это необычное возбуждение?» — думал Степан.

На небе теснились звезды. Степан сидел на поваленном дереве, забыв о времени. Никто не нарушал его одиночества. Ночная тишь успокаивала… Вдруг он очнулся от забытья и увидел рядом ту самую женщину из отряда, которая прошла по поляне. — Быстрое тебя ищет.

Степан встал, неловко улыбаясь.

— Я, кажется, заснул… Вот бы отряд то ушел без меня!

Несколько минут сна вернули Степану бодрость. Он шутил с женщиной расспрашивал, каким образом та попала в отряд. Выяснилось, что Степан знал ее мужа, Осипа Суслова, из села Кирики. Вместе на Парамоновском работали.

— Я была по делам сельсовета в городе, — объяснила Суслова. — А теперь боюсь домой ехать… У нас, говорят, тоже кулаки поднялись.

Она, засмеявшись, призналась:

— Ты мне сразу, Степан, напомнил муженька. Оба чубатые.

— Донская привычка. Денег с чужбины не привозили, зато чубы отращивали, на казаков глядя…

Степан прервал разговор. Навстречу спешил Быстрое, вынимая из полевой сумки карту.

После столкновения с другом расстроенный, мрачный военком снова и снова перебирал в памяти слова Ефима, и все тревожнее становилось у него на душе. Прискакали разведчики с донесением Безбородко, наблюдавшим за поведением клепиковских банд. Быстрое прочитал короткие, в спешке написанные строки и, хотя в них ничего не было сказано о Ефиме, тотчас почувствовал допущенную ошибку… Как это он — бывалый воин — мог решиться отпустить в стан врагов человека, которому известен план предстоящей операции?

«Надо изменить, непременно изменить план!» — говорил себе военком, но так как для этого уже не было времени, он приказал ускорить выступление отряда и с ходу атаковать мятежников.

— Я хочу ознакомить тебя, Степан, с донесением Безбородко, — военком осветил бумагу карманным фонариком. — Выступление придется начать раньше. Ефима ждать не станем.

«Тоже не уверен в нем!» — подумал Степан, обрадовавшись, и сразу позабыл недавнее огорчение. Быстров сказал:

— Поедешь в город.

— В город?

— Да. Скачи без промедления! Банды Клепикова двинулись по разным дорогам… Я постараюсь окружить его основные силы и уничтожить! Но надо предупредить товарищей.

Они помолчали.

Жеребец заржал, протяжно и звонко. Быстров шагнул к Степану:

— В случае чего… не забудь о моих ребятишках. Вот питерский адрес,

— О ребятишках не забуду, — заверил Степан. — Только знай: когда зверю приходит смертный час, он бежит прямо, на ловца…

— Скачи!

Миновав лес, Ефим свернул на неезженный травянистый рубеж. Кое-где среди белевших в темноте зрелых полей уже стояли первые копны хлеба.

То тут, то там выпархивали перепела, трепеща и удаляясь в чуткой тишине.