Евгений Воробьев - Высота

Борис зачитал рекомендации и сказал:

— Пусть расскажет свою биографию. Катя покраснела еще гуще.

— Родилась в тысяча девятьсот тридцать первом году… Поздно вступаю… Уже старая…

— Разве это старая? — перебила Таня. — Восемнадцать лет!..

Карпухин толкнул Баграта в бок и показал глазами на раскрытую дверь, за которой заседали комсомольцы.

— Видал старуху? Да я в тридцать первом году комсомольскую домну клепал в Каменогорске!

Карпухин обязательно хотел присутствовать при том, когда Катю будут принимать в комсомол. Он даже готовился выступить на собрании, но все перепутал. Оказалось, что собрания не будет, перед собранием Катю еще должны принимать на бюро.

— А разве молодая? — спросила Катя грустно. — Уже четыре года могла в комсомоле состоять. Если бы ветер в голове не гулял. Еще когда в ремесленном была, меня, дурочку, в комсомол увлекали…

— А может, тебя бы и не приняли раньше? — донесся из-за открытой двери голос Карпухина. — Не всякого — раз-два и приняли…

Все обернулись на голос. Борис сказал:

— Прошу посторонних не мешать заседанию.

— Это я-то посторонний?! — вскипел Карпухин, порываясь войти в конторку. — А кто же ее до комсомола довел, если не я?

— Закройте дверь! — распорядился Борис.

— Та не надо! — запротестовала Одарка; она сидела у самого выхода, разморенная, босая, рядом стояли ее резиновые сапоги. — И так дышать нема чем.

Баграт взял Карпухина за рукав, усадил обратно на рельсы и сказал:

— Зачем шуметь? Пусть заседают. Видишь, жена там, а мужа через порог не пускают…

Катя стояла расстроенная.

— Как насчет курения? — спросил Борис.

— Бросила.

— Давно бы так! Тоже придумала! У нас мужчины, верхолазы, — и то не все курят, — сказал Борис и покраснел.

Борису очень хотелось убедить всех, что он опытный, видавший виды активист. Задавая вопросы, он басил и пытался морщить лоб, но кожа на лбу не собиралась в складки и тотчас же разглаживалась, не оставляя на лбу и намека на глубокомыслие или сосредоточенность.

— Продолжай, Петрашень. Рассказывай биографию.

— Так я и рассказываю. Жили-проживали в лесу. Училась в школе, в Верхней Синячихе. Четыре класса. Потом поступила в ремесленное училище номер тринадцать. Окончила по четвертому разряду. — Катя презрительно усмехнулась. — Потому меня в нагревалыцицы и выдвинули.

— Слыхал, Баграт? — донесся возмущенный голос Карпухина. — Сама над собой насмешничает.

— А есть девушки, которые шестой разряд имеют, — наставительно сказал Борис, строго косясь при этом на открытую дверь.

— Да, — охотно подтвердила Катя. — Вот Одарка наша. Работает на монтаже высоковольтной линии. Не то что я — всё в нагревалыцицах.

— При чем тут Одарка? — раздался смешливый сиплый голос. — Что мы, Одарку в комсомол принимаем? Рассказывай свою биографию.

— А больше никакой автобиографии у меня нету. — Катя развела руками, потом, спохватившись, продолжала совсем тихо: — Когда в ремесленном была, три раза продавала хлебные карточки. Также хлебные пайки продавала. У нас норма была восемьсот граммов. За сто рублей паек продавала. Белье казенное на базаре загнала…

— Ну вот, теперь старые простыни вытащила!

— Да, простыни! — прикрикнула вдруг Катя на незнакомого парня. — А потом комендант следить стал за мной. Простыни снять — сразу комендант заметит, что койка голая. Так я нательное белье загнала, вторую пару… Потом на эти деньги в кино компанией ходили. Потом — на мороженое…

— То мороженое уже давно растаяло. Нашла о чем вспоминать — о хлебных карточках! Да их уже два года как отменили…

Катя метнула взгляд на Бориса и строго ответила парню, который ее перебил:

— Никто мне тех ошибок не прощал. Сами же просили рассказать автобиографию. А это, может быть, в моей жизни самое большое пятно.

— Не перебивайте ее, — сказала Таня. — Пусть рассказывает все, что находит нужным.

— Еще был некрасивый поступок с моей стороны. Присоединили мы провод к ручке двери. Двести двадцать вольт напряжение. Комендант взялся рукой, а его ка-а-ак отбросит! Правда, потом извинялись перед комендантом. В присутствии всего училища. И такой факт есть в автобиографии…

— Дело-то когда было! На исповеди, что ли, находишься? — снова вмешался Карпухин, расстраиваясь: наговорит на себя девка с три короба, откажут еще…

— Знаю, Захар Захарыч, где нахожусь, — с достоинством сказала Катя, повысив голос и оглядываясь на открытую дверь. — Дело было давно. А сказать должна…

— Ты бы еще вспомнила, как в детстве озорничала!

— Я же просил посторонних не мешать бюро. А то закрою дверь! — пригрозил Борис.

— Та дышать нема чем! — взмолилась Одарка, размахивая резиновой рукавицей, как веером.

— Расскажи, Катя, как работаешь на производстве, — попросила Таня.

— Из рук заклепки не выпадают, — бойко ответила Катя и оглянулась на дверь. — У Захара Захарыча работала. Теперь у Баграта Вартановича.

— Работает дюже добре!

— Каждую заклепку переживает!

— Даже в газетах статейки были.

— На Доске почета днюет-ночует.

— Это верно, — подтвердил Борис. — У нас, у верхолазов, тоже о ее работе знают. Награды получала?

— На мою грудь никак ордена не подберут, — выпалила Катя скороговоркой и тут же смутилась.

— Скажи лучше, Катя, где учишься? — снова поспешила на выручку Таня.

Катя замялась:

— В библиотеку записалась. Осенью, если не уедем, попрошусь в вечернюю школу.

— А может, на курсы по сварке?

— Нет, буду нагревать заклепки. Копоти не боюсь.

— Но ведь сварщицей лучше работать?

Карпухин не вытерпел и крикнул в раскрытую дверь:

— Это как сказать!

Катя смутилась еще больше, чем когда рассказывала про хлебные карточки. Она снова повернулась лицом к раскрытой двери и продолжала совсем-совсем тихо:

— Конечно, электросварка больше подходит к будущему, Захар Захарыч. Но, только я не жалею, что работаю нагревальщицей. Многому меня научили. Главное — кой от чего отучили… А до сварщицы я еще не доросла…

— Хорошо, Катя, что ты стала к себе так строга, — сказала Таня. — Но мне кажется — решение твое неверное.

Катя молчала, не спуская с Тани настороженных глаз.

— Сама, Катя, посуди. Разве ты — может быть, через несколько дней комсомолка — смеешь мириться с такой мыслью? Я, мол, некультурная, поэтому от передовой техники буду держаться подальше. Учиться надо, если не доросла.

— Мне самой невдогад было.

Борис смутился, подумав о себе. Хорош секретарь бюро, который не учится! Надо поскорей техминимум сдать.

Нет, техминимум — не подарок. Теперь минимум из моды выходит. На техмаксимум пора учиться! А то вчера опять опростоволосился. Не знал, как эллиптичность кольца определить. Так просто! Взять разность двух взаимно перпендикулярных диаметров…