Владимир Дягилев - Вечное дерево

- Как это?-не понял Степан Степанович.

Клепко указал на ящик.

- Махнем?

- Что на что?

В один момент Клепко притащил коробку с реостатными рамами.

- Ну, что молчишь? Жадность обуяла? - Клепко смотрел в упор злыми глазами.

Степан Степанович не знал, так ли он поступает, то ли делает, но понимал одно: он должен принять этот вызов.

- Согласен.

В ту же секунду к ним подбежал Сеня Огарков.

- Пользуетесь, да? - спросил он звонко.

- Не твое дело, - буркнул Клепко.

- Не меняйтесь, Степан Степанович.

- Я уже согласился,

- Так это ж среди бела дня!.. Эх, не понимаете!

- Нечего, нечего, - проворчал Клепко, торопливо берясь за ящик и уволакивая его к своему станку.

* * *

В перерыве Сеня Огарков подошел к Степану Степановичу.

- Идемте, объясню.

Они прошли в конец цеха, поднялись по винтовой лестнице и очутились в красном уголке.

Степан Степанович огляделся и заметил у самой двери гипсовую фигуру белой свиньи на черной подставке.

- Что это? - спросил он.

- Переходящая, - с усмешкой ответил Сеня. - Самой грязной бригаде в конце месяца преподносят.

- Да-а?

- Увидите сами... Многое поймете, когда поработаете. А сейчас... Вот насчет этого я и хочу. - Сеня повел бровями. - Существуют детали жирные и обезжиренные. - Он взял в одну руку чернильницу-непроливашку, в другую-пепельницу.-Жирные-это дорогие, обезжиренные-дешевые. Вот и не хотят их брать некоторые. - Сеня резко отставил пепельницу в сторону.Вроде этого...

Они посмотрели вниз, на видневшегося вдали Клепко.

- А кому же делать эти, как их? Обезжиренные? - спросил Степан Степанович.

- Вот и идет вечный спор, все от них отказываются.

- Значит, из-за денег?

- Не только, но и это тоже. Всем заработать хочется.

- Это-естественно,-согласился Степан Степанович.

Сеня перебил:

- У нас мастер регулирует. Только ловчат. Вот сейчас Клепко. Он же среди бела дня вас ограбил. Вы же с этими рамами прочикаетесь, а заработаете в десять раз меньше его.

- Кому-то надо,-возразил Степан Степанович,

- Почему вам?

- А почему не мне?

Сеня пожал плечами.

- И рано пришли - тоже плохо, потому что рабочее время имеет свои часы.

Он покосился на Степана Степановича, точно хотел узнать, не обидел ли его?

- Рабочий день у нас семь часов, а у вас восемь получается.

- Что же в этом плохого? Я ж добровольно.

- А что хорошего? - в свою очередь спросил Сеня и, вновь схватив пепельницу и чернильницу, словно они придавали ему спокойствие, стал объяснять:-Тут все просто. Скажем, мы обязаны выдавать за смену сто пластинок, а вы дадите сто сорок.

- Это ж не для себя - для государства.

- Но вы же работаете не семь государственных, а восемь. Восемь, повторил Сеня. - Только об этом никто не знает, все думают, что вы за смену выдаете сто сорок процентов. И что получается? - Сеня поднял палец над головой. - Смотрят там нормировщики - видят сто сорок процентов. Ну и увеличивают норму, дескать, равняйтесь на передовых. Раз они могут, почему вы не можете? Р1 выходит: норма растет, а заработок уменьшается.

- Значит, все дело в деньгах?

- Да нет же. Ну как вы не можете понять?!

Сеня тяжело вздохнул и снова хотел начать объяснения. Степан Степанович опередил его:

- Значит, приходить на работу пораньше-это плохо?

- Конечно.

- И брать эти, как их? Обезжиренные-тоже нехорошо?

- Точно.

- Но ведь это на пользу службе.

Сеня покачал головой:

- Нет, не на пользу.

- Но я ж пошел навстречу товарищу...

- Деталями командует мастер.

Степан Степанович выпрямился, глянул на Сеню недоверчиво.

- А вы у Кузьмы Ильича спросите, - нисколько не смущаясь, вопреки ожиданиям Степана Степановича, проговорил Сеня. Он смотрел на него открыто, как смотрит человек, уверенный в своей правоте.

* * *

Степан Степанович понял одно: он опять подвел свою бригаду, крепко подвел, добровольно, никого не спросясь, ни с кем не посоветовавшись. Сделал это один, а отвечать придется всем - и Сене, и Галке, и Нюсе е Нелькой: заработки в этом месяце у всех полетят.

После некоторых колебаний он решился обратиться за советом прямо к начальнику цеха.

Кузьму Ильича он встретил на выходе.

- Смываюсь,-сказал тот, не останавливаясь.- А ты что хотел? Разговор, говоришь? Тогда идем ко мне.

Он подхватил Степана Степановича под руку и потащил к выходу.

На улице шел дождь и светило солнце. Блестящие струйки были хорошо видны. Казалось, что между небом и землей протянуты серебряные струны. Басовито звенели крыши, тоненько и отрывисто-листья деревьев, протяжно и нежно - веселые струйки, бьющие из водосточных труб, и даже асфальт и тот как будто звенел, упруго и глухо.

- Подождем. Это скоро пройдет,-сказал Кузьма Ильич, встав под узкий карниз книжного киоска.

Степан Степанович молча согласился. Глядя на дождь, на солнце, он забылся. Дома, деревья, дорога, проносящиеся по ней машины-все блестело. Серебряные струи ударялись о шоссе, высекая искры. Асфальта не было видно, только эти искры. Сплошные искры. Они ослепительно сверкали и переливались всеми цветами спектра.

- Ты о чем хотел поговорить? - спросил Кузьма Ильич.

- Да влип я сегодня, - с усмешкой ответил Степан Степанович. Добровольно - как это сказать? - на фланговый огонь напоролся. В общем, махнулся деталями с Клепко.

- Вот великий комбинатор! Клепко, говорю, комбинатор.

- Да нет, я сам. Теперь отступать нельзя. Вот я и хотел посоветоваться насчет этих... реостатных рам. Ничего там нет... Какой-нибудь рационализации?

- Пробовали. Ты Сеню Огаркова спроси.

Степан Степанович покачал головой:

- Хм... Сеню... Он мне мораль прочитал... Яйца курицу...

- Он может.

Степан Степанович насупился.

- Молодняк у нас, полковник, что надо, - с гордостью произнес Кузьма Ильич. - Ты в нем разберись получше. Тут не яйца курицу..

- Что ж хорошего? - возразил Степан Степанович, вспомнив обидевший его разговор с Сеней. - То, что выгодно,-делаем, невыгодно-пусть дядя делает.

- Это мы регулируем. А материальная заинтересованность-стимул, ее надо еще выше поднять.

- Мне кажется, если так, - неуверенно возразил Степан Степанович,-да особенно по отношению к молодежи, так мы ее испортим. Деньгами...

- Не беспокойся. Если растет заработок у бригады Цыбулько, то не за счет погони за жирными, а за счет рационализации.

Он опять полез за папиросой, раздумал, махнул рукой.

- Завтра договорим. Ты заходи в контору... А сейчас поехали. Кажись, прошел дождик. У меня сегодня вроде бы праздник, сыну десять лет стукнуло. Приглашаю.

- Никак не могу.

- Тогда пока. И не унывай. Что-нибудь придумаем с этими рамами. - Он улыбнулся сдержанно. - Не дадим тебе и твоей бригаде с голоду погибнуть. Кузьма Ильич подал руку и заспешил к троллейбусу.