Борис Бурлак - Реки не умирают. Возраст земли

Георгий, как новый человек, не вмешивался в неизбежную в таких случаях игру самолюбий. Шумский ему нравился как волевой, думающий инженер, но он ничем не поступился перед ним и уж, конечно, не подделывался под начальника. Кстати, Илья Михайлович считал себя не вправе во всем опекать главного геолога по твердым ископаемым: у Каменицкого была полная свобода действий в пределах годового плана.

Сегодня Шумский как раз вернулся из Москвы, и Георгий с утра пошел к нему подписать кое-какие распоряжения по экспедициям, ведущим разведку колчедана на востоке области. Они легко договорились обо всем.

— Не стану больше вас задерживать, — сказал Георгий, собирая со стола свои бумаги. — О машинах потом.

— О каких машинах?

— Да после как-нибудь.

— Нет, давайте пользуйтесь хорошим настроением.

Георгий притаил невольную улыбку и опять присел к столу. Шумский был настроен в самом деле преотлично. В его лукаво прищуренных глазах свежий росный свет, а темный вихрастый чубчик придавал ему выражение некоей задиристости. И вообще он выглядел не по годам подвижным.

— Восточная экспедиция просит новый грузовик для гидрогеологов, Илья Михайлович.

— Если для гидро, то дам.

— Я прослежу.

— Проследите, пожалуйста. Боюсь, что они хитрят. А вода у них там, на востоке, дороже нефти у нас тут, на западе. За этой нашей Камчаткой надо следить да следить, Георгий Леонтьевич.

— Не беспокойтесь...

Георгий вернулся от начальника управления тоже в хорошем настроении. Ну, если и дальше пойдет так, то жить т в е р д о в и к а м вполне можно под командой нефтяника. Напрасно пугали Шумским. Делить им нечего: земля общая. А что касается славы, то не из тех он, Каменицкий, кому не дают покоя чужие громкие победы.

Вечером ему позвонила Метелева: сможет ли он принять ее по делам газеты?

— Что ж, заходи, Павла.

— Можно сейчас?

— Заходи, заходи, рабочий день все равно кончается.

— Хорошо, — сказала она, обидевшись на его слова о рабочем дне: никто не собирается отнимать у него дорогое время на пустяки.

Георгий встал, прошелся по своему кабинету, действительно похожему на краеведческий музей. Странно, неужели он волнуется, как мальчишка перед свиданием? Ну-ну, брат, не будь смешным, возьми себя в руки. Не к лицу тебе все это юное волнение.

Но он ходил и ходил от стола к двери и обратно, с нетерпением поглядывая на часы. Надо бы послать за ней машину. Как он сразу не догадался?

А Павла так спешила, что едва не угодила под троллейбус.

— Куда вас несет?! — крикнул водитель, высунувшись в окно.

И тогда Павла с опозданием и резко отпрянула назад. Троллейбус плавно тронулся дальше. Все пассажиры — и стар и мал — с укором поглядели в ее сторону. Павла постояла на тротуаре, чтобы унять озноб от проклятого испуга. Наконец, вздохнув с облегчением и выругав себя покрепче, она, уже не торопясь, пошла на зеленый свет, который,вспыхнул на противоположной стороне улицы, где белело в тени кленов старинное здание геологического управления.

— Что с тобой? На тебе лица нет, — сказал Георгий, встретив ее на пороге кабинета.

Павла рассказала в нескольких словах.

— Ну и москвичка, — только и заметил он.

— Второй случай в моей жизни. Первый был именно в Москве, когда я остановила все движение на улице Горького. Тогда мою рассеянность можно было понять, а сегодня мне и оправдаться нечем.

— Так что у тебя, Павла?

— Я собираюсь выступить с большой статьей о Молодогорском комбинате. Хотела посоветоваться.

— Давай почитаем.

Он поудобнее устроился за рабочим столом, взял красный карандаш. Павла села в кожаное кресло у стола и не сводила с него глаз. Он читал бегло, откладывая в сторону крупно исписанные женским почерком листы бумаги. В одном месте слабо улыбнулся, хотел что-то сказать, но не сказал и продолжал читать с тем же озабоченным, выражением лица. Она перестала наблюдать за ним, поняв, что статья ему не нравится, и начала исподволь рассматривать комнату. Сколько тут собрано всего! И, как верный страж всех этих земных сокровищ, над высокими шкафами, полками и стеллажами, точно на взлете, раскинул длинные крылья великолепный беркут. Павла загляделась на орла и не заметила, как Георгий закурил, отложив в сторону последнюю страницу ее статьи.

— Написано гладко, — вполголоса, раздумчиво проговорил он, затягиваясь пряной болгарской сигаретой.

Павла сбоку посмотрела на него.

— Чем же вы недовольны?

— Не обидишься?

— С какой стати? Я и пришла, чтобы узнать ваше мнение.

— Ну, если не обидишься, скажу откровенно: статья написана этак по-дамски, что ли.

— Мягко?

— Не в том дело, что мягко.

— Ничего не понимаю, Георгий Леонтьевич.

— Дело не в стиле, в логике.

— То есть?

— Ну вот и обиделась.

— Ничуть.

Лицо ее покрылось пятнами шафранового румянца, но она упрямо не отводила взгляда, как, бывало, раньше.

— Ты написала без учета сложной предыстории комбината...

— В этом и заключается д а м с к а я логика?

— Ну, поймала на слове!.. Твои доказательства не учитывают возражений давних противников ярской руды. Тебе нравится комбинат. Мне тоже он по душе. Но так легко сбиться с инженерной точки зрения на эмоциональный лад. А нам с тобой нужно воевать не только горячо, но и во всеоружии.

— По-моему, всем ясно, что это единственный в своем роде комбинат, где производится не просто чугун, а природнолегированный чугун, не просто сталь, а природнолегированная сталь.

— Но руда идет в домну в сыром виде, необогащенной.

— Все по вине министерства, которое будто не знает, что многие заводы берут наш металл нарасхват, считая его лучше такого же по составу, но обычного легированного металла.

— А чем он лучше, насколько лучше?

Павла смутилась, пожала плечами.

— Э-э, матушка! Вот и начинаются эмоции! А Госплану нет никакого дела до наших чувств. Ему подавай технические выкладки.

— Но, согласитесь, я не инженер, моя задача обратить внимание на актуальную проблему.

— Да ты знаешь, сколько бумаги исписано защитниками комбината? Горы! Одних диссертаций защищено без малого десяток! А воз и ныне там.

— Что же делать?

— Изучить проблему не хуже самых тонких знатоков.

— Возможно, мне это не по силам.

— Ну-ну! Ты человек новый, и тебе сразу кое-что бросается в глаза. Только не спеши. Надо поговорить с самыми разными людьми, не с одним директором комбината. Внимательно выслушай все за и против, а потом уж выступай в газете... Что, расстроил я тебя? Ничего, Павла, ты настойчивая, у тебя получится, должно получиться. И знаешь, какой еще должен быть вывод? Вся эта история с комбинатом, который строится уже четверть века, свидетельствует о том, как иной раз, вольно или невольно, притормаживается ход технической революции. Вот ведь в чем беда. Ни в коем случае нельзя уклоняться от смелых инженерных решений, иначе и сам отстанешь и других потянешь назад.