Николай Асанов - Электрический остров

Башкиров объявил заседание Ученого совета от­крытым.

— На повестке дня у нас один вопрос: возражение со стороны работников филиала и партийной ор­ганизации области против присуждения ученой степени доктора технических наук Улыбышеву Борису Михай­ловичу и ученой степени кандидата технических наук Райчилину Сергею Сергеевичу, — внятно и сердито произнес он и сел.

И внезапный шум, похожий на рокот отдаленной грозы, пронесся по залу.

В открытую дверь Орленов видел, как Улыбышев вскинулся, чтобы встать, но Нина удержала его. Она была бледна, Улыбышев багров. Орленову показалось, что его сейчас хватит удар.

Однако Борис Михайлович взял себя в руки и по­степенно успокоился. Башкиров молчал, пережидая шум. Вот на лице Улыбышева появилась презритель­ная усмешка, он оглядел зал, словно подсчитывал свои силы и силы противника. И в эту минуту Баш­киров снова встал и объявил:

— Слово для сообщения мотивов протеста предоставляю кандидату технических наук Андрею Иг­натьевичу Орленову.

Мягкая рука Марины подтолкнула Андрея, и он вышел в зал.

Этот ободряющий жест успокоил Андрея. Подойдя к трибуне, он снова ощутил силы правоты, которая до сих пор помогала ему идти вперед в тяжелой борьбе. Теперь, когда борьба становилась равной, когда он постепенно приобретал союзников, а Улы­бышев терял их, он испытал нечто вроде жалости к противнику. Но как поведет себя Улыбышев в буду­щем, если его не остановить? Конечно, он по-прежнему будет считать, что Орленов действовал из личной вражды, и такая уверенность повлечет за собой новые попытки обмана, корыстного отношения к науке, не­правильные поступки… А чем это кончится для Нины? Когда-нибудь ее нового мужа опять схватят за руку, и ему будет уже поздно оправдываться… Пусть уж лучше она изопьет сейчас всю горечь, мо­жет быть, она еще поможет Улыбышеву выпрямиться, потом будет поздно!

— Идея, предложенная Борисом Михайловичем Улыбышевым при создании машины, не нова, — ска­зал он. — Еще в тысяча девятьсот тридцатом году профессор Дидебулидзе сконструировал на основе обычного теплового электрический трактор мощностью в двадцать киловатт. В тысяча девятьсот тридцать третьем году инженер Данильченко поставил на шасси гусеничного трактора электродвигатель в три­дцать киловатт. Таким образом, у Бориса Михайло­вича Улыбышева имелись предшественники, опыт ко­торых он был обязан использовать. Были построены и испытаны и другие конструкции.

Борис Михайлович Улыбышев отклонил предложе­ния товарищей использовать наличные образцы трак­торов и создал свою конструкцию трактора. Отка­зался он и от обмена опытом с другими конструкто­рами. В результате им была сконструирована ма­шина, которая имеет большое количество недостатков. Здесь выступит инженер Верхнереченского завода товарищ Пустошка, который покажет конструктивные несовершенства трактора Улыбышева.

Моя задача значительно сложнее. Я хочу показать несовершенство позиции ученого. Борис Михайлович Улыбышев поступал примерно так, будто за ним по пятам гнались конкуренты, мечтавшие украсть его проект. Для того чтобы обезопасить себя от вообража­емых конкурентов, Улыбышев превратил филиал ин­ститута в закрытое учреждение, окружил себя почти­тельными поклонниками, ликвидировал всяческую критику. Одним словом, он создал из филиала в пол­ном смысле слова остров и отрезал все пути сообще­ния с миром. Диктаторские склонности и замашки ди­ректора довели филиал до того, что его работники замкнулись в границах своих лабораторий и вели ра­боту в таком отрыве от практики, что в течение не­скольких лет не могли создать ничего достойного упо­минания. Исключение составляют работы Горноста­ева, который меньше всего подчинялся режиму Улы­бышева, отчасти Подшивалова. Сам Улыбышев, в ко­рыстных целях, ввел в заблуждение партийные орга­низации области и добился того, что непроверенную, неотработанную его конструкцию пустили в производство. В результате мы имеем сейчас несколько экзем­пляров электротрактора, причем все показатели ма­шин значительно ниже, чем у обычных тепловых трак­торов.

Улыбышев не остановился перед фальсификацией данных испытаний. Я сверил данные о работе элек­тротракторов, полученные нами в поле, с теми дан­ными, которые в отработанном виде были представ­лены здесь. Расхождения оказались вопиющими. Ра­бота нескольких машин сведена Улыбышевым в один ряд и выдается за данные работы одной ма­шины. Простои не показаны. Случаи неисправности относятся, как правило, к посторонним причинам, например к отсутствию тока, тогда как они происхо­дили из-за трудности управления или невозможности замены деталей на тракторе. Таким образом, можно считать, что все испытания были фальсифицированы с намерением извлечь чисто личные выгоды, которых автор и достиг.

Стены института никогда еще не были свидете­лями таких бурь, какая разразилась в зале! Каза­лось, от шума и криков лопнут оконные стекла. Улы­бышев оттолкнул Нину, пытавшуюся удержать его, и бросился к кафедре. Какой-то бородатый старик вопил с места:

— Жулик! Жулик! Жулик! — И было непонятно, кого он имеет в виду — Улыбышева или Орленова.

Пустошка, увидев, что Улыбышев вскакивает на сцену, выбежал навстречу ему и закричал:

— Стойте! Вы еще не все услышали!

Башкиров поднялся, сурово сдвинув брови и про­тянув руку. Он не звонил в колокольчик, он просто смотрел в зал, и шум начал утихать. Где-то позади еще яростно спорили аспиранты, в президиуме кто-то кричал Орленову: «Это бездоказательно!» Но стано­вилось все тише и тише, и расходившиеся ученые, вдруг услышав собственный крик, смущенно усажи­вались, стараясь спрятаться за спинами соседей. Улыбышев, еще выше подняв голову, тоже сел на свое место. Наступила относительная тишина, готовая снова немедленно взорваться.

— Слово имеет инженер Верхнереченского за­вода Федор Силыч Пустошка, — сказал Башкиров и проводил очередного оратора взглядом к трибуне.

Федор Силыч уловил этот взгляд, и вдруг с ним что-то произошло. Он побагровел, швырнул тяжелые папки с актами на пюпитр, повернулся к Башкирову и закричал:

— Что вы на меня так смотрите? Думаете, вот еще один склочник появился? Да? По-вашему, если простой инженер заговорит о науке, так уж непре­менно из зависти? А Орленов как же? Тоже из за­висти? А Горностаев? А Чередниченко?

— Я ничего такого не думаю, Федор Силыч,— устало сказал Башкиров.

— Зато я думаю!— язвительно и резко продол­жал Пустошка. — Я думаю о том, что настоящие ученые так не поступают, как поступил ваш Улыбы­шев. Да, да! Он начисто отверг работу практиков и других ученых, он превыше всего поставил самого себя, а что вышло? Над трактором работали поколе­ния! Первый изобретатель «самодвижущегося рель­сового перевозчика грузов» Блинов еще в прошлом веке искал наилучшие пропорции для своего трак­тора, а товарищ Улыбышев наплевал на все достиже­ния техники, лишь бы только доказать, что он оригинал. А попробуйте его тракторы делать! Я пробовал! Они в моем цехе были выпущены. Громоздкая ма­шина, неманевренная, отставшая от нашей техники на двадцать лет, и все в угоду одному принципу: доказать, что автор — самостоятельный конструктор! И получился деревянный велосипед, которому место разве только в музее технических ошибок! Если бы такой музей был создан, ваш трактор занял бы там первое место и вам не надо было бы фальсифициро­вать данные о его работе!