Ирина Нолле - За синей птицей

Она подошла к своему бараку, поднялась на невысокое крылечко и взялась за ручку двери.

И вдруг, откуда-то слева, раздался громкий треск — как будто сломалась сухая доска. Еще и еще раз. Потом из темноты понеслись пронзительные крики, нестройный гул голосов. Они становились все громче, перемежаемые тем же сухим треском.

Марина оцепенела.

Дверь барака распахнулась, сильно ударившись о стену. На крыльцо выскочила растрепанная тетя Васена в длинной сорочке и в платке, наброшенном на голову.

— Господи сусе! Это что же такоеча? — проговорила она срывающимся голосом.

Из барака вслед за ней выбегали другие женщины. Сонные, растрепанные, внезапно разбуженные ото сна, они толпились на тесном крыльце, осипшими голосами спрашивали друг друга, что случилось, почему кричат, кто?

— Бомбежка! — дрожащим голосом проговорил кто-то.

— Сама ты бомбежка, — хрипловато ответила ей женщина, стоявшая впереди других. — Это в карантинном бараке… Малолетки…

На крыльце оживились.

— Бежим посмотрим!

— Бежи, если тебе делать не черта. Пусть надзорки разбираются, это их дело. Айдате, бабы, спать. Чтоб им провалиться, этим малолеткам…

— С чего это они? — уже спокойнее спросили сзади.

— Порядок соблюдают. Это так положено — разные номера откалывать в первый день.

Вдруг кто-то схватил Марину за плечо:

— Что же это вы тут в сторонке маскируетесь? Ваши подружки там бунт устроили, а вы скрываетесь, словно вас не касается?

Марина узнала Гусеву. Староста вертела головой во все стороны, будто принюхиваясь, успевая и говорить и дергать Марину за рукав телогрейки. Она была возбуждена, и кажется, все это ей очень нравилось.

— Слышите, слышите! Доски с нар отдирают! — Гусева рассмеялась и снова дернула Марину: — А вы что же, Мариночка? Бегите туда, покажитесь им. Это ведь они ради вас такой концерт закатили!

— При чем здесь я? — Марина со злостью вырвалась из рук Гусевой.

— Ах, боже мой, какая святая наивность! Будто вы не знаете! Они вас ждали, ждали, да и решили, что вас прямым сообщением в изолятор отправили. И вот — подняли шумок, в знак солидарности, как говорят дипломатические работники.

— Не кривляйтесь! — Марина оттолкнула старосту. — Не кривляйтесь и не врите!

— А вот завтра узнаете, вру или не вру, — злорадно прошипела Гусева, — сюрпризец они нашему начальнику преподнесли, восстание устроили… А все из-за вас.

Марина не дослушала. Соскочила с крыльца и, еще не зная, зачем, не зная, что она там будет делать, побежала к карантинному бараку. Ей сразу стало понятным, на какое «новоселье с кордебалетом» приглашали девчонки начальника лагпункта капитана Белоненко. Чувство стыда охватило ее за свои колебания, за свои сомнения, за то, что минуту назад она готова была идти к капитану Белоненко с тем, чтобы отказаться от бригады.

Она бежала к карантинному бараку по размокшей дорожке. Дождь теперь уже не моросил, а щедро и хлестко бил в лицо, по плечам, по обнаженной голове. Темнота стала непроницаемой, и, если бы не бежавшие рядом, неизвестно откуда взявшиеся женщины, Марина, может быть, и не нашла нужного направления. А из чернильной темноты неслись все более усиливающиеся крики, треск и вопли…

— …Сразу после отбоя начали! — задыхаясь на бегу, говорила какая-то женщина. — В третьем бараке дневальную отлупили!

— Не бреши! — возразила другая. — Не дневальную, а монашку с нового этапа. И не малолетки, а какая-то бандитка по кличке «Воронок»…

— Я тоже слышала, тоже! — захлебываясь, подхватила первая. — Она там шаль кашемировую у дневальной стащила! А ее за руку…

Марина запнулась на бегу. «Воронок… бандитка… шаль кашемировая…».

— Да ничего вы не знаете! — Она схватила кого-то за рукав. — Эта бандитка Воронок дневальную порезала, у нее нож отобрали. Бегите к карцеру, она там сидит! Пожар, говорят, там устроила! — И, оттолкнув ошалевшую от таких новостей бабенку, побежала дальше, туда, где вдруг мелькнула в темноте бледная полоска света. Видимо, в «карантинке» открыли дверь.

Перепрыгнув через две ступеньки, Марина вбежала в барак.

«Кордебалет» был в полном разгаре. В воздухе стояла пыль. Электрическая лампочка раскачивалась на длинном шнуре, и казалось, качаются стены и нары. Барак был большой, нары размещались только вдоль одной из стен. Посредине стоял длинный стол, и на нем прыгала девчонка, ожесточенно тряся уже наполовину опустошенный тюфяк. Труха и солома летели во все стороны, и в облаке пыли девчонка была похожа на взбесившуюся фурию. С верхних нар летели одеяла, подушки, части одежды. Кричали, улюлюкали, визжали и смеялись.

Это был шабаш ведьм, палата буйнопомешанных, оргия существ, потерявших всякое человеческое подобие.

И это была бригада Вороновой.

Марина оцепенело смотрела на это дикое зрелище, чувствуя, что ей не хватает дыхания. Она понимала, что нужно вмешаться, немедленно что-то предпринять, чтобы хоть на секунду остановить этот шабаш, эту массовую истерию. Ей казалось, что перед ней мечется сотня полураздетых фигур с растрепанными волосами, с разинутыми от крика ртами, и все они были похожи одна на другую, и невозможно было найти среди них знакомые лица трех девчонок.

— Перестаньте! Прекратите! Тише!.. — срывающимся голосом закричала она, но никто даже не обернулся, да и сама она не расслышала своего голоса. Марина беспомощно озиралась, в слабой надежде найти и заметить рыжие кудри Векши или ту, черноглазую, с остренькой мордочкой… Но всюду — на нарах, на скамейках, вокруг стола — бесновались и визжали оголтелые маленькие ведьмы. Но отдавая отчета, что будет делать дальше, Марина бросилась к той, что плясала с опустошенным тюфяком на столе, и дернула ее за ногу. Девчонка вскрикнула и свалилась в кучу соломенной трухи. Марина вскочила на стол и заложила два пальца в рот.

Пронзительный, разбойный свист перехлестнул вопли, крики, визги. Еще и еще прозвучал свист. И вдруг все стихло. У Марины даже в ушах зазвенело. Изумленные лица повернулись к столу.

— Тебя выпустили?! Маришка! — Лида Векша бросилась к ней, расталкивая девчонок. — Здорово! Эй, пацанки, вот она! Кончай шумок!

Рыженькая легко вскочила на стол и затормошила Марину. Ее волосы тоже, казалось, смеялись вместе с ней.

А Марина, внутренне похолодев, смотрела на входную дверь. Там стоял капитан Белоненко и тоже смотрел на Марину. В глазах его была не то насмешка, не то одобрение. Рядом в напряженной позе застыл комендант Свистунов, и только правая его рука, выдавая волнение, теребила пряжку ремня. А капитан Белоненко был спокоен. И это задело Марину.

«Стоишь и молча любуешься? Ждешь, как я справлюсь одна, без твоей помощи? Ну ладно…» Она вздернула голову и спрыгнула со стола, вызывающе глядя на начальника лагпункта.