Тимофей Синицын (Пэля Пунух) - Стрела восстания

Опять мелькнули перед Нетолой картины осени, картины боя хоров из-за важенок.

Поняла она — не отбиться от воеводы. Отвращение к этому большому человеку толкало ее на сопротивление, но рассудок подсказывал: «Медведь — силен, человек — хитер. Прямо через глубокое озеро побредешь — погибнешь, а озеро обогнешь — жив будешь, только ноги намнешь. Лучше схитрить, лучше ноги намять, чем умирать. Жива останешься — отомстишь за опоганенье».

И, подавив отвращение, спрятав ненависть под приспущенными веками, Нетола пошла с воеводой.

Двое суток, как два часа, промелькнули для воеводы в бражничанье, в распутстве. Так же думал он провести и третий день. Плотно пообедав и осушив после обеда стопу меду, он облапил Нетолу...

В этот момент, без всякого предупреждения, кубарем вкатился в покои Лучка Макаров:

— Беда, боярин! Всех людишек твоих самоядцы порезали и к острогу уж подъезжают. Я один жив остался и едва успел упредить тебя... Прости, боярин, что без спросу вошел к тебе...

Воевода не слышал извинений Лучки... Трясясь, лязгая зубами, он натягивал штаны, а ноги, точно чужие, никак не попадали в предназначенные для них штанины.

Не то было с Нетолой: она испугалась лишь неожиданного появления Лучки. Зато первые же два слова — «беда, боярин», — зажгли в ее глазах огни мести.

В собольей шубке на плечах — подарке воеводы — она выбежала в другую комнату, схватила со стола нож — на это не потребовалось и минуты. С ножом в руке подбежала она к воеводе сзади и ткнула в его шею.

Воевода дико заорал:

— Уби-и-или!..

Лучка схватил Нетолу за рукав.

Нетола вывернулась из шубы, метнулась из покоев.

Стоявший у крыльца стрелец принял раскосмаченную голую женщину за дьявольское наваждение и торопливо закрестился:

— Свят, свят... Аминь, аминь — рассыпься!.. Да воскреснет бог!.. [- 77 -]

Нетола, сверкая желтым телом на белом снегу, подбежала к наблюдательной вышке, откуда уже начали раздаваться первые выстрелы, и за спинами стрельцов испустила пронзительный боевой вопль.

Вздрогнули стрельцы, обернулись...

С вышки Нетола увидела: окружают ненцы острог, подожгли дом Федьки Безносика в посаде...

А вот у самой вышки стоит старый Сундей и ей кричит:

— Прыгай — схвачу!

Нетола прыгнула — попала в крепкие руки Сундея, вместе с нею упавшего на спину.

Воевода по-бабьи всхлипывал: боялся, что умрет от ножевой раны в правой стороне шеи.

Толмач Лучка Макаров, оставив плачущего воеводу в его опочивальне, прибежал к стрельцам и начал распоряжаться обороной острога вместо воеводы.

В посаде горел дом Федьки Безносика. Младший из братьев Хулейки — Пось — тащил к санкам перепуганную Иринку, Ивашки Карнауха утешительницу.

Старший Хулейко — отец Нетолы — прикрыл наготу опоганенной воеводой дочери снятым с себя совиком.

Ременным тынзеем привязал Пось Иринку к саням.

Нетола сказала отцу:

— Лук дай, стрелы дай! Вместе с вами на острог пойду!

— Бог войны пусть поможет тебе! — пожелал Сундей опозоренной девушке.

И в эту минуту со стен острога загакали пищали.

Лайкой, сбивающей в круг оленей, метнулась Нетола к стенам острога.

Рядом с нею побежали и отец, и Пось, и Сундей.

Плохо видела Нетола стены острога, когда ее, связанную, привезли в острог. Слыхала она от отца: в стенах бойницы есть. Через бойницы стрельцы бьют по ненцам огненным боем. Но что ей смерть? Позор кровью смыть надо! Покажется над стеной голова стрельца — в голову полетит стрела. Стрела пустит кровь — смыт будет позор! Так ближе к стенам! [- 78 -]

А стены — стоячие бревна. Толстые, высокие бревна: ни стрелой не пробить, ни перепрыгнуть. Одним концом бревна в землю ушли, на другом — заострены. Не все ли равно? Поближе, поближе к стенам! Близкий прицел — смертельней удар стрелы.

Сундей кричит ей:

— Подальше от стен держись: убить могут. Не то совсем вплотную подбегай.

Вплотную? Хорошо! Высоко ли только бойницы от земли? Хорошо, как бы на уровне глаз. Через бойницу бы стрелу в острог...

Как хороший наезженный олень, несется Нетола к стенам острога.

Пось Сундею кричит:

— Э-э-эх! — перемахнуть бы через эти бревна да ворота открыть.

— То и попробуем сделать. Добежим до ворот — забросим тынзеи на остряки. По тынзеям вылезем вверх...

Лучка Макаров через бойницу увидел Сундея, выстрелил...

Споткнулся Сундей Тайбарей. Упал... Пось и Нетола нагнулись над ним:

— Беда?

— Беда...

И увидели: около правой руки Сундея кровью окрасился снег.

Закричал Ичберею Пось:

— Беда, Ичберей! С Сундеем беда.

Прибежал Ичберей. Подхватил отца за средину туловища. Забросил на плечи свои. Побежал с ним в посад...

...Много годов жил Сундей.

Много раз бился с русскими, остяками, со своими же ненцами из других родов.

И все знают: из всякой битвы выходил Сундей без единой царапинки. Зная, верят; неуязвимо, заговорено тело Сундея.

И вдруг...

— Бог войны против нас! — крикнул Туля, единственный из рода Ванюты, Туля, глупость которого Сундей надеялся сделать полезной для всех ненцев.

Все побежали к упряжкам. [- 79 -]

В страхе кричали:

— Бог войны против Сундея!

— Погибнем все по воле бога войны!

— Бог войны отвернулся от нас!

— Дальше от острога!

— Бог воеводы сильнее нашего бога войны.

Но Сундей был жив. Он услыхал крики. Скрипнул зубами от злости и боли:

— Была бы сила лук натянуть — все бы стрелы свои выпустил в головы трусов.

И — Посю:

— Кричи сколько силы есть: «Жив Сундей! Не велит Сундей разбегаться. Велит вкруг него собраться. Кто не послушает, гнев богов обрушит Сундей на головы тех».

А многие уже поехали.

Схватил Пось в одну руку вожжу, в другую хорей, — света не взвидели его олени от ударов.

Олени у Пося — ветер. Голос Пося — медвежий рев...

Остановил Пось бегущих. Собрал вокруг саней Сундея.

Гневен, колюч взгляд Сундея на окружающих. Голос звенит:

— Зачем бежите, как зайцы от волка? Толмач Лучка в остроге. Еще стрельцов — восемь ли, десяток ли. А нас... Четыре десятка... Погони боитесь?.. На ком погонятся за нами? В остроге не держат оленей. В посаде было пять упряжек — всех мы забрали. В остроге одна упряжка есть — та, на которой Лучка-толмач от ножей убежал. Чего боитесь?!

Стыдно...

Стыд клонит головы к земле. Свинцом на ресницах виснет. Не поднять голов. Не взглянуть в глаза старшине.

Потупясь, оправдываются:

— Думали, убит ты...

— Думали, бог войны против нас.

— Думали, большой воеводин бог — Микола — пересилил всех наших богов.

— Думали, тебя убили — всех нас перебьют.

— Думали...

Тут заревел Пось медвежьим своим голосом: [- 80 -]

— Ду-умали, ду-уумали... Не думать надо — на стены лезть надо. На тынзеях подтянуться — через стену перевернуться. Острог — огнем спалим! Не будет воеводы, не будет стрельцов — некому нам ясак платить!