Александр Твардовский - Советский рассказ. Том второй

«Она меня не найдет! — испугался Василий. — Не найдет, ляжет спать, и я так и не увижусь с ней. А домой к ней стучаться неудобно, да и вдруг она уже замужем, чего бы иначе таиться?»

Он загрустил, потом всколыхнулся, побежал наверх в хутор, надеясь отыскать ее. На улице играли ребятишки. Василий не знал, где она сейчас живет.

— Мальчик! — окликнул Василий. — Иди сюда. Где тетя Зина живет?

— Какая?

— Тетя Зина, не знаешь? Она дом купила.

— А-а! В конце. Спуститесь вдоль горки — и крайний дом ее, пониже.

Окна ее дома были завешены тряпицами, на дверях чернел замок.

«Значит, она все еще там или уже пришла, ждет в поле».

Он снова побежал в поле, царапаясь о ветки и чуть не падая от путавшейся в ногах ботвы. Нигде ее не было. Он хотел крик-путь и не крикнул: «Зинка, милая… где же ты?»

— Мальчик! — снова обратился он в хуторе. — Ты не видел, тетя Зина не проходила?

— Она мажет.

— Позови ее, будь добр.

— Ой, замучился я с вами. Вчера позови, сегодня позови.

«Бегаю, как дурак, а у нее, наверно, кто-то есть. Что ж, так и ждала, что ли… подумаешь, переглядывались… больше ничего такого и не было».

Мальчишка убежал вверх по улице. Василий прислонился к ограде под ветвями и ждал его вместе с ней.

— Нету ее! — прибежал мальчишка.

— Где же? Ты спросил, где она?

— Ушла.

— А не врешь?

— Хм… — засмеялся мальчишка. — Надо мне врать еще.

«Нету… — отчаянно и как-то слабо подумал Василий. — Где же она? А вдруг в поле? А вдруг она обманула, посмеялась надо мной? — И вспомнил ее заговорчивые глаза и шепот у дома. — Неужели у нее кто-то есть? Ничего не пойму. Как она смотрела, а! И что-то пережила она за это время. Что ж ты не пришла, а? Ну где ты сейчас? В поле, в поле!»

Впотьмах, не разбирая дороги, запинаясь, он перебежал огород, зажег папиросу, ходил по полю и кричал несколько раз:

— Зи-ина-а!

Как хотелось найти ее!

— Зи-ина-а-а!

Нет. Не слышит. Хоть бы шорох. Хоть бы смутная тень.

Нет. Никого. Крикнуть еще? Бесполезно.

— Зи-ина-а-а!

Нет. Никого. Только поле во тьме, высокие горки и хутор, реденький отблеск огней по низкому небу.

Он еще несколько раз был у ее дома, сидел под яблоней во дворе, все крепче тосковал по ней и, устав, разозлившись, пошел ночевать к хозяйке, выдумывая по пути причину задержки. Хозяйка еще не вернулась, а ключ он отдал ей в обед, пришлось ждать на порожке. Наконец она пришла, удивилась, накормила его.

— Не проспать бы на автобус, — сказал Василий.

Она разбудила его ровно в три. За пятнадцать минут он оделся, выпил чаю и распрощался. Ночь была темная, как зимой в дожди. На душе было досадно от вчерашнего. Все прошло, успокоилось, и была только досада. «Зачем я бегал? Почему-то прятался. Бегал, кричал, а она, может быть, принимала другого. Теперь спит», — подумал он равнодушно.

На бугре он остановился, посмотрел на белые стены ее хаты, представил ее спящей и разволновался.

«Как же я уеду? — подумал он и подошел к низким окошкам. — Разбужу ее, теперь уж нам никто не помешает». Откликнулась она не сразу и недовольно:

— Кто еще там?

— Я.

— А кто это?

— Да я, я!

— Подожди, оденусь.

«Наверное, мы вчера разминулись», — подумал Василий и решил, что сегодня, пожалуй, он не поедет. Ему показалось, что она ему рада, и стало жалко вчерашнего пропавшего вечера.

Она скинула крючок, раскрыла и молча ступила на порог. Когда она впускала его, касаясь грудью, у него захватило дыхание. Он тихонько обнял ее левой рукой и придержал. Она как бы нечаянно оторвалась и проскочила вперед, сказала:

— Темно… ничего не найдешь… Что-то второй день света не дают.

— Где ты? Я тут разобью что-нибудь… в потемках.

— Вот я… — Она протянула теплую руку.

Он приблизил ее к себе, она отодвинулась.

— Подожди… — сказала осторожно, — я лампу зажгу.

— Постоим так.

— Ну-у… — сказала она, чиркая спичками. Прижгла фитиль, поднесла стекло, но Василий успел сдуть пламя.

— Не балуйся, — сказала она мирно. Василий держал ее за плечи. Она снова зажгла, вправила стекло, села на стул и задумалась.

— Идешь на автобус?

— На автобус.

Зина глянула на будильник.

«Жалеет», — подумал он.

— Не опоздаешь?

— Успею.

Она провела ладонями по лицу и зевнула:

— Ой, так спать хочу. Сон мне весь перебил.

— Надо раньше ложиться. Загуляла где-то вчера. Почему ты не пришла?

— Так.

— Все-таки?

— Тебе интересно?

— Да.

— Опоздала.

— А домой когда пришла?

— В час, кажется.

«В половине первого я еще сидел в ее дворе. Не дождался!»

— Кончили — Валька на стол собрала, выпили, засиделись.

— Тебя вызывал мальчишка?

— Вызывал. Я хотела прийти, но… подумала, подумала…

— Что?

— Темно… да и уходить неудобно, — сказала она, и Василий ей не поверил. — Поздно уже…

«Как будто ничего и не было. А я-то думал… носился, с ума сходил. Зашел. Сидит, зевает, а как смотрела вчера у дома!»

— Как ты поживаешь?

— Потихоньку.

— Одна?

— Как видишь. А ты как сюда попал?

— В командировку. Заехал. На тебя посмотреть, — добавил он нарочно и обнял ее за талию.

Она отвела руку и усмехнулась.

— Чтоб потом в поле позвать? — И зевнула, укрылась ладошкой. — Ой, спать хочу.

— Хату давно купила?

— Перед весной. Ой, что это я раззевалась?

Они помолчали. Василий не ожидал такой встречи. Как будто ничего и не было между ними. Как будто не было вчерашнего шепота у дома, тайных взглядов и стыдливого обещания. Он хотел и не мог обнять ее.

— Ты уже пойдешь? Тебе на автобус.

— Сейчас. Сейчас пойду.

— Давай я тебя провожу, — сказала Зина и встала.

Они вышли. Василий никак не мог прижечь папиросу.

— Ты еще не женился? — спросила Зина, взяла его под руку.

— Нет.

— Пора бы уже.

— Торопиться некуда.

— Тоже правда. Чего доброго, а с этим успеешь. Это нам плохо засиживаться.

Вышли книзу, пусто чернело поле, надо было что-то говорить на прощанье. Он приостановил ее, без прежней стеснительности притянул к себе. Сначала робко, но потом все сильней и ближе она приникла к нему и положила ему руки на плечи.

— Ты не подумай только…

— А вдруг я уже подумал?

— Ой, не знаю. Ничего пока не знаю.

Василий держал ее за талию, она, отогнувшись назад, колыхалась, касаясь его коленками. Так они простояли долго. Временами глаза ее оплывали, и она не стирала слез, они высыхали сами.

— Все-таки скажи мне, почему ты не пришла?

— А зачем? Все равно ты уедешь.

— Ты бываешь в городе?

— Вот свеклу выберем — поеду.

— Заходи. Я дам тебе адрес. Зайдешь?

— Ты с матерью живешь?

— На квартире. Таманская, шестьдесят один. Заходи, в музкомедию сходим.

— Попробую.

На высоте, в просвете между акациями, желтело ее окошко.