Павел Халов - Пеленг 307

Семен улетал домой. Это сделали Феликс и Меньшенький. Они пришли точно в одиннадцать. Феликс вынул из внутреннего кармана тужурки голубой авиационный билет и сказал:

— Твой самолет уходит завтра в пятнадцать часов по местному. Одевайся. Пойдешь с Костей в отдел кадров, потом в бухгалтерию. Тебе дали отпуск. Вещи мы с Мишей соберем.

Семен не сопротивлялся. Ему даже стало легче.

У автобусной остановки Меньшенький вопросительно посмотрел на него и хлопнул белесыми ресницами:

— М-может, п-пешком?

— Давай пешком...

Он обрадовался:

— П-понимаешь, все никак находиться не могу, соскучился...

— Пойдем пешком, Костя.

— Завидую тебе. — Голос у Кости был тихим и грустным, — На материк, домой поедешь... А мой дом здесь... Я даже в Москве только п-про-ездом был... В детстве...

— Может быть, я не вернусь, Костя.

Он испуганно глянул на Семена сбоку.

— С-семен, ты вернешься... Эт-т-то, — он неловко повел рукой в сторону бухты, — въедается. Вернешься, Семен. Только осенью, к самым штормам...

— Как ты думаешь — завтра погода летная будет? — спросил Семен.

— Улетишь. Часок продержат на аэродроме, и улетишь.

— Почему часок? Я знаю — сутками сидят.

— Ты полетишь с Елизова, там другое дело. Южняк потянет — и п-порядок...

Начальник отдела кадров Красиков, шумный, какой-то взбудораженный, с веселым ожесточением накинулся на Баркова. Семен думал, что его будут расспрашивать. Но Красиков тотчас усадил его за стол и хлопнул перед ним листком бумаги. Пока Семен писал заявление об отпуске — ручка была тонкой и перо царапало, — он несколько раз выбегал из комнаты, шумел в соседнем кабинете и носился по коридору. Потом выхватил заявление, едва Семен успел расписаться, и умчался снова. Семен ждал его минут пять.

— Вот! Поезжай, механик, — радостно засмеялся он, словно не Барков, а сам уезжал в отпуск. — Поздравляю! Повезло!

— Спасибо, — буркнул Семен.

— Ты что — не рад?!

— Почему же, рад...

Красиков повел его к двери, приятельски положив на плечо свою пухлую розовую руку.

— Да, — спохватился он и вернулся к столу. Молниеносно перебрал кипу бумаг, выдернул оттуда один серый листок, нашарил конверт, свернул бумажку вчетверо и сунул ее в конверт.

— Это тебе, механик, на добрую память, — хитро подмигнул он.

Семен сунул конверт в карман и пошел по коридору.

На улице он достал конверт. На папиросной бумаге был текст какой-то радиограммы. Листочек истрепался — его немало потаскали.

«СРТ «Коршун» Капитану Федорову.

Состояние товарища Баркова внушает опасенье тчк Категорически необходимо ваше присутствие тчк Врач Гамберг».

По закорючке вместо подписи принявшего Семен узнал радиста с «Коршуна» и усмехнулся, вспоминая маленького доктора.

В аэропорт ехали на такси. Чемодан положили в багажник. Моросило. Щелкал стеклоочиститель, размеренно мотались по ветровому стеклу щетки. Впереди качалась залитая талой водой дорога.

Меньшенький сидел рядом с водителем. На заднем сиденье — Мишка, Феликс и Семен. Кузьмин принимал сельдяные снасти и не поехал.

Они прибыли в два часа дня. Мишка и Меньшенький подхватили чемодан и отправились регистрировать билет и оформлять багаж. Уже подали автобус для выезда к самолету. Весь двор заполнили пассажиры. Чтобы не толкаться, Семен и Феликс отошли к киоску — там была лужа, и никто туда не подходил. На грузовике повезли вещи. Чемодан Семена лежал сверху.

Феликс проводил грузовик взглядом и произнес:

— Вещи повезли. Улетишь.

— Да, — сказал Семен, — наверно.

— Старина, — сказал Феликс, — ты должен вернуться. Делай что хочешь, но ты должен вернуться.

— Я должен только тебе — за билет.

Феликс огорченно покачал головой и прищурился, точно ему было больно:

— Я не прощу себе, если ты не вернешься. Нельзя оставлять все так, как сейчас. Иначе от нас всю жизнь будет нести дохлой рыбой...

Он помолчал, ожидая, что Семен что-нибудь скажет ему. Но Семен глядел в сторону. Тогда он сказал:

— Я говорил тебе, что Славиков и Мелеша тогда пришли ко мне в рубку, оба. Я говорил... Помнишь?

— Помню...

— Я послал их тогда к черту... Но, кажется, я понял, в чем дело, старик...

— Не полощи мне мозги, товарищ капитан...

— Я только хотел сказать, что это добрые парни. Четыре года мы не замечали таких парней. Понимаешь? В команде двадцать шесть человек, а мы всегда были только впятером. Брали рыбу — считали, что это мы: Кузьмин, ты, Меньшенький, Мишка и я. В пролове сидели — тоже на себя принимали. Вспомни-ка, Семен, кто-кто у нас только не толкался на судне! Сколько этих Кибриковых прошло через «Коршун»! Кибриков-то еще ладно — матрос. А Табаков? Что, не было среди механиков или на мостике таких? А мы привыкли. Лишь бы нас не касалось. Приходили такие, как эти десятиклассники, мы и их под одну гребенку... И в результате обделались по самые уши...

В глубине двора шумно задвигались пассажиры. Феликс заговорил торопливо: хотел успеть все сказать.

— Когда Ризнич вывел «Коршуна» на пеленг триста семь, было поздно что-то менять...

— Да, ты говорил об этом, — сказал Семен.

Феликс посмотрел ему прямо в глаза.

— Я в тот раз не все тебе сказал, старик. Я ничего не сделал тогда, не имел права. Но если бы я почувствовал, что все двадцать шесть наших парней заодно, я все-таки послал бы Ризнича к чертовой бабушке и с легкой душой пошел бы под суд...

Пронзительно засигналил автобус, созывая пассажиров. И хотя оба ждали этого, они вздрогнули и растерянно взглянули друг на друга. Феликс переступил в луже с ноги на ногу.

— Я пошел, Феликс?..

— Может, будет еще машина?

— Надо идти... Чем скорей...

— Пошли... Где наши парни?

Феликс не сказал самого главного, — может, потому, что не успел, а может быть, потому, что сам до конца понял это лишь сейчас, разговаривая с Семеном: так плавать и жить, как они делали это раньше, нельзя. Надо все начинать по-новому. На «Коршуне» нужно все переделывать, переделывать с азов.

Шагая рядом с Семеном через лужи к автобусу, он думал о «Коршуне», и, захламленный, какой-то измученный, с ослабевшим такелажем, с захлестанными коридорами и каютами, со всей своей неразберихой, траулер показался Феликсу не пепелищем, а целиной, которую предстоит осваивать ему. И впервые в глубине души еще неосознанно он почувствовал себя капитаном.

Меньшенький и Лучкин нервничали возле автобуса. Костя сунул Семену билет и посадочный.

— С-счастливо, второй... Привези помидорчиков красненьких, а лучше арбуз, б-большой. — Меньшенький развел руками. — Вот такой!

— Можно и помидорчиков и арбуз, — солидно поправил его Мишка.

— Ладно, Костя, привезу арбуз с тебя ростом. До свиданья. Пока, Миша...