Михаил Колесников - Изотопы для Алтунина

— Мою бригаду неоднократно лишали премии, но никто нас этим не попрекнул и сами мы не обижались: лишили-то ведь за дело. Скатерщиков, может, чего доброго, заерепенится, но тут уж надо внушить. И еще: необходимо заставить его извиниться перед Клёниковым. Хотя, если хотите знать, Игорь Иванович, во многом повинен и сам Клёников. Привык со всеми запанибрата. При случае и бранным словом не гнушается. С пожилыми рабочими это еще сходит с рук, а молодые не привыкли к такому обращению. Скатерщиков, будьте уверены, до конца дней своих помнить будет, что именно Клёников назвал его проект «комбинацией из трех пальцев». Не стоило бы так... Это тоже плохо увязывается с нашими принципами объединения отдельных работников в коллектив.

— Адвокат! — восхитился Белых, и уголки его глаз вздернулись к вискам. — А ты, Сергей Павлович, знаешь эти самые принципы объединения работников в коллектив?

— От Самарина слыхал о них. Он ведь любит просвещать. Нет-нет да и подкинет что-нибудь для размышления. Но одно дело знать принципы и совсем другое применять их на практике. У меня лично не всегда получается.

— Ну, а если бы тебе предложили принять от Скатерщикова бригаду на гидропрессе?

Так вот, оказывается, что придумал Самарин! Бригада в развале. Скатерщиков с ней не справился — вывози, Сергей Павлович. Государственный заказ!.. Самому-то ему неловко идти на поклон к Алтунину, так он переложил свои заботы на Белых. Пускай, мол, принимает Алтунин бригаду гидропресса и рассматривает это как поручение партии. Хитроумный ход придумал Юрий Михайлович. Но у Алтунина тоже есть самолюбие! Не поставил на пресс сразу — управляйтесь без меня и теперь.

Сергей был зол на Самарина. И опасался, что эта злость сейчас прорвется на поверхность.

— Если бы мне предложили? — переспросил он. — Но мне никто такого не предлагал. А если предложат, то я, конечно же, откажусь.

— Почему?

— В воспитательных целях, Игорь Иванович. А кроме того, полагаю, что Скатерщикова следует проверить на большом деле. Настоящей ковки-то на гидропрессе пока не было! Она начнется при выполнении государственного заказа. Вот тут он и может проявить себя. И проявит, не сомневаюсь.

— А если он со своей разболтанной бригадой запорет вал?

— Запороть его может каждый. С такими огромными слитками у нас никто обращаться как следует не умеет. Однако на гидропрессе все люди с понятием. К тому же некоторые там и партийные билеты в кармане носят. И сам Скатерщиков — кузнец отменный, ничуть не хуже меня. А, наверное, в чем-то и лучше.

Белых похвалил:

— Молодец, Алтунин! Будь по-твоему. Но если срочно потребуется твоя помощь — не хоронись в кусты.

— Это уж само собой, Игорь Иванович. В помощи я никогда никому не отказывал.

Разговор с Белых взбудоражил Алтунина. Секретарь парткома ушел, а Сергей прямо-таки не находил себе места.

Начав ковку, он с обычной своей четкостью отдавал распоряжения, а сам все продолжал думать о положении в бригаде Скатерщикова, пытался разобраться, что к чему. Самарин, конечно, рискнул, назначая Скатерщикова бригадиром. При такого рода назначениях чисто педагогический риск почти неизбежен. Нужно только, чтобы руководитель, не накопивший еще достаточного опыта, имел бы под рукой надежных помощников. Самарин позаботился об этом, включив в бригаду Скатерщикова таких зубров, как Букреев и Пчеляков. Почему же они не подправили Петеньку вовремя? Ссориться с ним не захотели? Или не осознали должным образом своей роли в новой бригаде? Или, наконец, не сошлись с бригадиром характерами?.. Последнее, впрочем, не оправдание. Самарин абсолютно прав, когда говорит: «У руководителя может быть покладистый характер, может быть характер тяжелый, но для коллектива, с которым он работает, всегда важнее другое: руководитель должен быть высоконравственным...» А в чем нравственные изъяны Скатерщикова? В его индивидуализме? А что такое индивидуализм? Свойство натуры или результат воспитания?..

Да, вопросов было, пожалуй, слишком много...

— Почему перестали заходить в физическую лабораторию? — Это был Карзанов. По-видимому, он уже оправился от личных потрясений, так как по-прежнему выглядел самоуверенным, даже вроде бы веселым. Правда, ироничная складка у рта обозначилась резче и в глазах появилось какое-то беспокойство.

Почти силком затащил Алтунина в свой кабинет. Кабинет находился в административном корпусе. Андрей Дмитриевич уселся у раскрытого настежь окна, куда от ветра тыкались ветви белой акации. Ветер легонько теребил и его тенниску. Без своих радиологических доспехов Карзанов выглядел просто крепким, хорошо сложенным человеком. Он небрежно пододвинул ногой стул Алтунину, сказал:

— Мне опять нужна ваша помощь. Будем испытывать новый прибор... У вас особый дар постижения новой техники. Другим пока втолкуешь — испытывать уже некогда. А вы схватываете на лету.

Алтунин порозовел от похвалы. И все-таки ему было тягостно с Карзановым.

— По-прежнему воюю с начальником мартеновского цеха Мокроусовым, — продолжал Андрей Дмитриевич. — Он меня и теперь на порог не пускает с изотопами. Несмотря на решение бюро автоматизации. Был бы я начальником бюро, всех таких вот ретроградов повернул бы на путь истинный суровыми административными мерами.

На лице инженера отразился гнев. Алтунин заметил это. Другой кто, возможно, и не заметил бы, а он заметил. Привык воспринимать Карзанова каким-то чутьем: всегда угадывал безошибочно, когда тот в добром настроении, когда зол, хотя инженер умел оставаться внешне спокойным. А в общем-то они никогда не были близки. Карзанов слишком защищен броней своей индивидуальности, чтобы можно было говорить о близости этого человека к кому бы то ни было. Он всегда сам по себе, со своеобразным честолюбием, со своей непреклонностью в отношениях с людьми. И доверительность его в беседах с Алтуниным, как тот начинал уже догадываться, не доверительность вовсе, а просто разговор с самим собой.

— Бывали на испытаниях электросигнализатора? — неожиданно спросил Карзанов.

— Однажды заглянул.

— Как у них там?

— Все идет гладко. Это я по недомыслию предрекал им провал.

— Провал чего?

— Прежде всего провал испытаний. Доказывал, что проводить их опасно. Надежность не обеспечена. Даже с Шугаевым слегка поспорил.

Карзанов оживился:

— Ну и что Шугаев?

— Выслушал спокойно. Потом благодарил: сказал, будто мои сомнения заставили его внести какие-то коррективы в схему Скатерщикова. А закончил, как всегда: «Свободная ковка должна быть автоматизирована».

— Тут я с ним согласен.

— Тут давно уже согласен и я. Но нельзя же пороть горячку.

— Что-нибудь сами имеете предложить?