Михаил Колесников - Изотопы для Алтунина

— Практических предложений у меня нет. Однако в институте мы изучаем логику, и по науке этой выходит: если контактный способ управления кузнечными механизмами ненадежен, то, следовательно, нужен бесконтактный...

— Правильно.

— Вот и вам бы подумать над этим. Помнится, вы говорили о радиоизотопных реле. Там не нужно стабилизировать напряжение, никаких контактов...

Инженер криво усмехнулся.

— Я не могу себе представить конструкцию такого прибора. Он, по-видимому, получился бы очень громоздким. Куда его подвешивать? Потом вы же знаете: гамма-излучение опасно для жизни людей.

— Вам виднее, Андрей Дмитриевич. Одного я не пойму: зачем в данном случае пользоваться устройствами с этими опасными гамма-излучениями? Почему бы не пустить в ход безопасную крупицу того же цезия? Почему не поставить на молот или гидропресс такой же блок с цезием, какие мы устанавливаем в других цехах?

Карзанов не перебивал его, слушал сосредоточенно, спрятав взгляд куда-то внутрь себя.

— А я, думаете, знаю почему? — отозвался он, когда Алтунин уже исчерпал свои доводы. — Черт возьми, в самом деле почему? Наверное, чисто психологический момент: совсем не укладывается в голове, что такую махину, как гидропресс, может приводить в действие крохотная ампула с цезием... Нужно, нужно подумать! Тут стопроцентная безопасность. У вас, Сергей Павлович, не стереотипное мышление.

Карзанов сегодня не скупился на похвалы, отчего у Сергея усиливалось чувство неловкости перед ним. И в физическую лабораторию идти не хотелось. Напрасно Андрей Дмитриевич делает вид, будто он и знать не знает о встречах Алтунина с Кирой. Или Карзанов в своем самомнении не хочет признавать Сергея серьезным соперником? Возможно, ждет, когда Кира, разочаровавшись в Алтунине, опять вернется к нему? Он ведь привык, чтобы ему подчинялось все: и машины, и люди, и сама жизнь со всеми ее прихотливыми извивами.

Сергей смотрел на высокий, смуглый лоб инженера и на этот раз не мог угадать, какие мысли там бродят.

— Я получил новое срочное задание, — сказал Сергей, — и вряд ли в ближайшее время смогу бывать в лаборатории.

Инженер казался непритворно огорченным.

— А у меня для вас подарок, — сказал он дружески и вынул из ящика стола толстое металлическое кольцо. — Вы как-то говорили о том, что ваши руки могут случайно попасть под бойки пресса или молота. Нельзя будто бы исключить такое попадание. Дарю вам бета-колечко. Здесь как раз крупица того цезия, о котором мы только что говорили. Вы надеваете кольцо на палец, а в рабочем пространстве молота мы прикрепляем приемник. После этого несчастный случай исключен: стоит вам сунуть руку в рабочее пространство, и молот сразу же перестанет работать. Я весь свой отпуск над этим думал.

Сергей был поражен. Он-то полагал, что инженер взял отпуск, чтобы переживать свой разрыв с Кирой, а тот, оказывается, решал в это время одну из сугубо технических проблем. И решил ее с блеском. Что за человек этот Карзанов!

Надев кольцо на палец, Алтунин поблагодарил инженера и хотел было уйти. Он просто не знал, о чем еще говорить с ним.

Карзанов, казалось, был рожден для решения технических проблем. Попадая в родную стихию, он становится одержимым, и все остальное отходит у него на второй план. Так вот было, наверное, и при работе над этим бета-колечком.

Стремясь наилучшим образом приспособить технику к человеку, Андрей Дмитриевич способен иногда загонять людей до изнеможения. Они, как сказочные джины, обязаны всегда быть начеку, беспрекословно исполнять все его распоряжения. Наблюдая же за ним, Алтунин думал порой, что изотопы свои Карзанов любит больше, чем то человечество, которому он так желает облегчить условия труда, а значит, и условия жизни. «Человечен до бесчеловечности», — сказала о нем как-то Кира. И она, кажется, права.

Человечным Андрей Дмитриевич становится только освободившись от научной идеи, реализовав ее или отбросив как негодную. В это время он и мягок и отзывчив. Но интеллигентен Карзанов всегда, до мозга костей интеллигентен, и даже резкость его — это вовсе не грубость, а предельно выраженная боль за общее дело. Он не в состоянии понять, почему другие не подхватывают его разумные идеи, не кидаются со всех ног реализовать их — это же нужно обществу, человечеству! Он рыцарь научно-технической революции, закованный в своеобразную броню высокой официальности. Лично для себя ему, по всей видимости, ничего не нужно: ни славы, ни денег. Все для дела, и только для дела. Карзанов запросто может отдать всю получку, если у него попросят взаймы, а потом мгновенно забывает, кого облагодетельствовал. Он плохо запоминает имена и фамилии, даже если это — «большое начальство». В нем постоянно живет упрямая независимость, сознание своей нужности. Андрей Дмитриевич — мастер в своей области и, как всякий мастер, считает, что дело, коим он занят, и есть самое главное на земле, а значит, и перед этим делом, и перед ним самим все должны преклоняться.

Таких называют обычно фанатиками и не очень-то жалуют в обществе. Женщины к ним тоже привязываются редко и не надолго: с ними как-то холодно на душе. Вот и Кира, может быть, поэтому отвернулась от Карзанова.

Нет, Алтунин не осуждал его. И в их отношениях с Кирой разбираться не хотел. Зачем?

Сергей и Андрей Дмитриевич уже несколько минут сидели молча, размышляя каждый о своем. Из этой задумчивости их вывел телефонный звонок. Звонили из экспериментального цеха, где продолжались испытания электросигнализатора. Алтунин встрепенулся, пристально наблюдал за выражением лица Карзанова, стараясь угадать, о чем там ему докладывают. Что-то смутно-тревожное мелькнуло в глазах инженера. Он резко поднялся, бросил трубку на рычаг.

— Несчастье, Сергей Павлович. Скатерщикова искалечило. Электросигнализатор вышел из строя...

Они бросились к выходу. И пока бежали через заводской двор, Алтунин думал о Кире. Что с ней?..

Когда ворвались в цех, Скатерщикова уже увезли. Возле молота молчаливо стояли ребята из его бригады и Кира. Глаза у нее были сухие, губы сжаты в полоску.

— Что с ним? — тихо спросил Карзанов.

— Сильный ушиб, возможно, сломана ключица, — ответила Кира, и, к удивлению Алтунина, голос ее был ровен. Встретившись взглядом с Алтуниным, она попросила: «Сережа, подожди меня в сквере, я скоро...»

Алтунин вышел, присел на лавочку. В голове пусто звенело. Все случилось так неожиданно, хотя он и предчувствовал недоброе... А если предчувствовал, почему не пошел в партком, в завком, к начальнику техники безопасности? Считал, что там сами с усами? Оно, конечно, так и есть, да только, чтобы предвидеть такое, нужно годков шесть-семь самому поработать на молотах или прессах... Что могла предвидеть Кира, недавно пришедшая из техникума?.. Может быть, сам Скатерщиков сомневался порой, однако, когда все пошло, как по маслу, он тоже не мог не поверить в свои расчеты...