Борис Ярочкин - Тайга шумит

Заневский отметил, что в звеньях и между ними шло соревнование, и трактористы, приезжая с лесосклада на свои пасеки, первым долгом сообщали количество вывезенной их звеном древесины, а в перерыве под аркой лесосклада у Доски показателей собиралась оживленная толпа.

— Вот черти, обогнали нас!

— Эге, поровну. Ну, держись! — слышались возгласы лесорубов.

Многое заставило задуматься директора, а в один из вечеров, придя в кабинет, Заневский вызвал начхоза и технорука.

— Сколько у нас на складе лесоповального инструмента? — спросил он Скупищева.

— Немного, Михаил Александрович, — развел руками тот.

— Я спрашиваю — сколько? — настойчиво повторил Заневский, чувствуя в груди нарастающее раздражение.

— Электропил полсотни будет, а топоров — около трехсот…

— Боже мой! — с негодованием воскликнул Заневский. — Что ты делаешь, Скупищев? Как это называется, черт возьми!.. Завтра чтобы на складе ничего не осталось, все выпиши сегодня же на лесоучастки, и в первую очередь обеспечь Зябликова.

— Ой, люди добрые, да разве так можно разбрасываться?! Это не по-хозяйски, это…

— А держать на складе, когда людям работать нечем, по-хозяйски? — оборвал его Заневский. — На собрании был? Слыхал, что о твоей работе говорили?.. Так вот, или работай честно, или… сам знаешь, что может быть.

— Вальщик-моторист, Иван Иванович, должен две электропилы иметь, чтобы работать запасной, когда перегреется мотор, да четыре цепи пильные, топоры запасные, а у нас многие ничего не имеют в запасе, а то просто нужного нет, — заметил Седобородов и, подойдя к Заневскому, протянул пару напильников: трехгранный и плоский. — Как нравится?

— Напильники как напильники, — ответил Заневский, осматривая их.

— Наш кузнец сделал, — улыбнулся Седобородов, — и я уже дал ему задание…

— Молодцом, правильно поступили! — обрадовался Заневский. — Если наши кузнецы делают такие вещи, то должны же сделать валочные вилки?

— Беспременно!

— Тогда поручаю это дело вам, Сергей Тихонович. А кузнецам скажите, дирекция, мол, в долгу не останется. Завтра же пусть приступают к массовому изготовлению. А ты, Скупищев, обеспечь кузницу сырьем.

Домой Заневский возвращался, впервые за много времени довольный прошедшим днем.

Тайга дышала утренней прохладой.

Озаренная косыми лучами солнца, нарядная и притихшая, она словно замерла в ожидании чего-то большого, радостного.

Рабочий день начался, как всегда.

Прерывистым жужжанием запели электропилы, ревом тракторных моторов и лязгом гусениц наполнился лес, глухим раскатом грома прокатился грохот падающих деревьев. Вздрогнули ветви и уронили на землю росу. Кружилась в воздухе осыпающаяся хвоя, желтыми и бурыми бабочками нехотя слетали с осин и берез листья.

— На волок, на волок, Гриша, — весело кричал Павел Верхутину. — Старайся класть деревья так, чтобы вершины были в сторону трелевки!

— Ничего, Павел Владимирович, сейчас ветки обрубят, и волок будет чист! — отозвался звеньевой и посмотрел в сторону трактора.

Машина подошла к очищенным хлыстам, развернулась и, чуть осадив назад, стала. Рабочие начали комплектовать пачку древесины.

— Гриша, скажи, чтобы на вершинах хлыстов оставляли два-три толстых сучка, — крикнула Татьяна Русакова из кабины, — а то при трелевке чокеры [3] Чокер — короткий кусок троса с крючком на одном конце и прикрепленный другим к кольцу, скользящему по тросу. соскакивают!

— Ладно, Таня, будем оставлять! — заверяют сучкорубы.

— Готово, Татьяна, трогай!..

Настроение Павла поднимается и потому, что трелевка идет успешно, а трактористы с каждым рейсом берут пачку хлыстов больше прежней, и потому, что кряжевщики к концу рабочего дня почти загружены раскряжевкой.

«Еще несколько дней, и лесоучасток станет перевыполнять график», — радостно думает Павел.

На следующий день автомашины с трактористами-трелевщиками выехали на лесоучасток на полчаса раньше лесорубов. К началу работы приехали не только Заневский со Столетниковым, но и все начальники лесоучастков. Они с интересом рассматривали разделочные эстакады, волоки, наблюдали, как трактористы комплектуют на пасеках пачки хлыстов и трелюют их к верхним складам.

Заневский с часами в руках следил за ходом работ. Сначала он удовлетворенно усмехался: трактористы трелевали по четыре-пять кубометров. «Я говорил, — думал он, — что больше пяти кубиков не возьмут и — пожалуйста!» Но вот Татьяна Русакова привезла шесть кубометров, еще и еще, а к концу рабочего дня директор увидел, что трактористы сделали по десять-двенадцать рейсов.

— Михаил Александрович, — сказал Столетников, — одно звено Верхутина на восемнадцать кубометров превысило прежнюю выработку.

Заневский молчал.

— Товарищи, лесоучасток на сто два и шесть десятых выполнил дневной график, — сообщил Седобородов, явившись с лесосклада. — Вот те и трелевочные трактора!

Заневский посмотрел на технорука и отвернулся.

— А зимой они должны трелевать больше, чем сейчас, — продолжал ни к кому не обращаясь Седобородов, — потому как снег закроет все корни, ямы и пни, и волок натертый будет, — и повернулся к директору и замполиту: — Однако, теперь есть шанс выполнить план, а?

Заневский пожевал губами и промычал что-то неразборчивое.

— Думаю, да, — сказал Столетников. — Только жаль, ждать придется, когда остальные трактора пришлют, — с сожалением закончил он, и Заневский понял, что это упрек в его адрес.

Он взял себя в руки и подошел к Бакрадзе.

— Васо Лаврентьевич, виноват, — глухо произнес он, глядя куда-то выше его головы. — Доказали вы с Лесновым, что я был неправ. Поздравляю вас с успехом, — и протянул руку, — и вас, Павел Владимирович… Спасибо!

Дома Заневского ждали вести не из приятных.

— Папа, — встретила его Верочка, — тебе несколько раз звонили из райкома. Просили передать, что завтра — бюро, приглашают к десяти часам…

Заневский нахмурился и ушел к себе.

«Что же скажут на бюро?» — думал он.

Подошел к столу, тяжело опустился на стул и с безразличием оглядел комнату.

«Ну, покаюсь, скажу — виноват, не понимал. Ну, прочтут нотацию и простят. В крайнем случае, замечание вынесут, даже пусть выговор… А я ведь, если начистоту говорить, от тракторов отказался не потому, что не верил в них, а потому, что мечтал, чтобы план срезали».

Стало самому стыдно своего признания, и он постарался думать о другом — хотя бы о предложении Леснова объединить все пилорамные, клепкорезные и шпалорезные станки и создать свой лесозавод. Его так поглотила эта идея, что он потянулся к карандашу и бумаге, начал чертить, что-то вычислять и подсчитывать.