Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Лука. Кто косил соседскую молодую кукурузу, кто под­жигал чужое сено, кто воровал...

Семен. Лжешь, штефаново отродье!

Мыкола (взволнованно). Что это?

Л у к а. Ударь по столу — ножницы отзовутся.

Семен. Я сказал: лжешь, штефаново отродье! Я никогда ни у кого не воровал. Да, я дважды сжигал сено Штефана. Да, я косил у него молодую курурузу. Но, это делали и другие, потому что и другим еще с австрийских времен переедал горло твой дед. Ты сам немало знаешь. Когда мой дядя Василь ехал на зара­ботки в Америку, Штефан одолжил ему сто долларов, а вексель дал ему подписать на двести. Прошел всего год, и Штефан купил с торгов всю землю Василя. Василиха прокляла твоего деда и сошла от горя в могилу, но ведь от этого земля Василя не пере­стала родить, не для Василя уже и не для нас, Негричей, а для Штефана. Мне было тогда всего семнадцать лет, и моя грудь не могла вместить такую обиду. А воровать я ничего не воровал, потому что не было воров в роду Негричей. Крали, воровали, но другие — приспешники Штефана, те, что вышли из его ку­лацкой школы!..

Лука ( с трудом сдерживаясь). Ты... о ком это?

Варвара. Хватит!

Мыкола. Начинается...

Семен. Простите, но моя кровь—не вода. И так уже иссушил меня сегодня лихой час, а тут еще этот прибавил...

Мыкола. Снова что-либо произошло?

Семен. Достаточно и того, что случилось утром. Кто-то хочет сорвать сев. Тот, кому ненавистна жизнь людей.

Лука. Лев?

Семе н. Нет, хуже. Льва придется пристрелить, лишь сжав сердце.

Лука. А человека — с легким сердцем?.. Кого-кого, а тебя я понимаю, Семен...

Варвара. Лука, хватит!

Мыкола. Как петухи! В самом деле, как петухи.

Варвара. Одному из вас придется выйти. Лука, Семен — наш гость.

Лука. Ты права, Варвара. (Быстро выходит во двор.)

Мыкола. Вот горе! (Смотрит на стенные часы.) Скоро тронемся в путь. Еще до захода солнца должны быть над Мед­вежьим плесом. Сети для западни уже, наверно, готовы. Где отец?

Семен. Он сказал, что придет за вами.

Мыкола. А я тем временем малость отдохну. С Лукой же ты зря схватился. Сам видишь — он приехал оттуда с больной душой. Его скорее жалеть нужно. Он просто болен сейчас. Найти ему себя надо, снова на ноги встать, зажить по-новому...

Семен. Боюсь, что мы с вами, товарищ агроном, не вы­лечим его болезни.

Мыкола. Гм... (Уходит в свою комнату.)

Варвара. Как тебе не стыдно! Ты забываешь, что Лука — его единственный сын.

Семен. Я хотел бы об этом забыть.

Варвара. И что? Не в силах?

Семен. Пока я об этом ничего не могу сказать.

Варвара. В своих письмах, Семен, ты был более откро­венным.

Семен. Пока я от вас ничего не утаивал.

Варвара. Ничего? Как перед богом, Семен?

Семен. В бога я не верю. В одном и том же сердце нет места для бога и для людей.

Варвара. Да, ты писал мне об этом. Об одном лишь ты не сказал в своих письмах — смог бы ты поднять руку на че­ловека, который... не сделал тебе ничего плохого...

Семен. Лука мне не сделал ничего плохого, учительница.

Варвара. Я не его имела в виду, Семен.

Семен. А кого же?

Варвара (опустив глаза, мнет платок). Я просто так спросила.

Семен (тихо). Нет, это не просто так. Между нами, учи­тельница, пробежала черная кошка. Боюсь, что ее выпустила та самая рука, которая выпустила льва из клетки.

Варвара (встрепенувшись). Неужели ты думаешь, что это он?

Семен. Кто — он? (Пауза.) Вы побледнели, учительница.

Варвара. Он... дорог мне, Семен.

Семен. О!..

Варвара (низко наклонив голову). Да. (Протягивает руку Семену, но ее рука повисает в воздухе и опускается.) Слу­чилось! Трудно. (Беспомощно разведя руками.) И вот я, Варвара Петрич, бледнею перед лицом этой любви.

Семен (медленными шагами идет к двери). А не кажется ли вам, что сейчас я тоже... побледнел?

Варвара (взглянув на него и снова опустив голову). Что же, тем легче сейчас тебе будет свести с ним счеты.

Семен. Нет, тем тяжелее мне будет сейчас... Но когда все, о чем я думаю, окажется правдой, тогда простите меня, учитель­ница, ибо я простить не могу.

Варвара (в глазах ее вспыхивают огоньки). Тогда и я не буду знать пощады.

Семен (грозно поворачивается к ней лицом и глядит так, будто впервые в жизни ее видит). Кажется, это сказала Варвара Петрич...

Варвара. Да. И слову ее можешь верить.

С е м е н. Я верю.

Варвара. Спасибо. И запомни, можно вернуть утраченное здоровье, можно даже возвратить молодость; только двух ве­щей никакая сила человеку вернуть не может: жизни и чести. С мыслью о неминуемой смерти человек сживается с детства, но горе тому, кто не знает цены своей чести...

Семен (перебивая). Правильно, Варвара! И даже если через пятнадцать лет плуг старости избороздит ваше лицо — ваша жизнь, жизнь сельской учительницы, станет еще богаче. А знаете, почему? Да потому, что рядом будет шагать в буду­щее ваша человеческая гордость! Вы будете гордиться тем, что подготовили поколение образованных людей. Они сделают нашу землю еще радостнее и прекраснее. Когда же пробьет ваш по­следний час, то вам даже умирать будет легко с мыслью, что жизнь прожита честно и недаром...

Варвара. Ты не обижайся .на меня, Семен. Я рада, что наша юношеская дружба не переросла в нечто большее. Это помешало бы нам сейчас сказать друг другу в глаза всю правду... Я знаю, Семен, что такое любовь, я знаю и чувствую это особенно сильно сегодня, но, клянусь тебе нашей дружбой, если даже мое сердце ослепнет, глаза мои останутся зрячими. Даже в самую темную ночь они найдут верную мишень.

Семен (подходя к ней). Я не совсем понял. Вы хотите сказать...

Варвара (перебивая). Я хочу сказать лишь то, что ска­зала. Будущее моих детей, а их в школе более ста душ, мне дороже всего на свете, и я их не променяю на... моего избранника, как не променяю своего достоинства на то, что люди долгое время называли личным счастьем. Ты понял?

Семен. Такие слова пишут своей кровью.

Варвара (взволнованная окончательно). А ты как ду­мал?

На пороге появляется отец Юлиан.Он без шляпы и без палки. Увидев его, Варвараотворачивается, стремясь скрыть слезы, потом быстро уходит в свою комнату.

Отец Юлиан (Семену). Я, кажется, не Вовремя.

Семен (неуважительно). Вы...

Отец Юлиан. Хотите сказать, Семен, что я всегда не во-время. Ходячий анахронизм, не так ли?

Семен. Как вы поседели за это время...

Отец Юлиан. Неужели вы когда-нибудь видели меня молодым, Семен?

Семен. Кажется, да.

Отец Юлиан. Это В a м лишь кажется. У меня не было молодости. Я понял это слишком поздно, и, может быть, толь­ко оттого появилась эта преждевременная седина.