Лидия Вакуловская - Свадьбы

Писаренко кинулся было спасать колбасы да окорок, но собака так рыкнула на него, что он тотчас поспешил убраться в сени, затем выскочил через другую дверь во двор, и в собаку из-за забора полетели поленья. Ольга Петровна Терещенко все это время непрестанно подавала с крыши голос, сообщая о том, что падает. На крики сбежались соседи, выскочил с кочергой сам Ко́жух, хозяин собаки. Ему закричали: «Не подступайте, она укусит! Тогда целый месяц на уколы ходить!» И стали все жутко возмущаться, глядя издали, как взбесившийся пес с остервенением пожирает окорок и колбасы, стали кидать в него камнями и палками, но в силу чрезмерного возбуждения кидавших эти виды холодного оружия пролетали мимо цели.

Трудно сказать, чем бы это кончилось, не проезжай в тот час по улочке «черный воронок». Как и следовало ожидать, «воронок» затормозил, из него выпрыгнули два молоденьких милиционера, быстро сориентировались в обстановке, мигом определили, что собака бешеная, и один из них (видимо, старший) применил оружие. Узнав, что хозяин ликвидированной собаки, то есть Поликарп Семенович Ко́жух, находится тут же, этот молоденький, который был старшим над другим молоденьким, приказал Ко́жуху немедленно убрать собачий труп за черту города, а также предать огню растерзанную корзину Ольги Петровны со всем, что в ней осталось, и соблюдать при этом должные санитарно-гигиенические меры: работать в перчатках и желательно в брезентовой одежде, которую впоследствии тоже непременно сжечь. Поликарп Семенович Ко́жух не стал вступать в пререкания с милицией и быстренько удалился к своему дому: отнести кочергу и облачиться в нужную одежду. А все другие кинулись к дому Писаренко, чтоб ценными советами помочь Ольге Петровне в целости и сохранности спуститься на землю.

Спустя несколько дней в доме Ольги Петровны Терещенко и под ее председательством собрался уличный комитет Липовой аллеи. Единогласно было вынесено решение: категорически и навсегда запретить Поликарпу Семеновичу Ко́жуху заводить новую собаку без письменного обязательства с его стороны, что он будет прилично ее кормить. Поликарп Семенович покорно выслушал решение уличкома и незамедлительно представил требуемое обязательство. Как-никак, а из всех жителей Липовой аллеи он был самым культурным человеком: в свои шестьдесят пять лет имел законченное высшее техническое образование, имел коричневую «Победу» первого выпуска, носил очки с двойными линзами, поигрывал на скрипке и на пианино и ходил летом в соломенной шляпе и сандалетах на босу ногу, которые (сандалеты) никогда не были чтимы жителями Липовой аллеи, имевшей песчаную почву, ибо ношение подобной обуви требовало частых остановок при ходьбе и частого вытряхивания песка.

Короче говоря, тысячу и две истории, грустных и смешных, скандальных и не очень скандальных, пережила на своем веку Липовая аллея, и, казалось бы, уже ничто не могло удивить ее жителей. А вот поди ж ты, — удивило! Все бывало, все видали, но такого — нет и нет! Чтоб на ихней улочке, да чтоб в один день, да чтоб сразу три свадьбы играть?! Что хотите, а такого чуда из чудес еще не стрясалось!

Итак, 26 августа 197… года в четвертом часу дня на дороге, ведущей из Киева к городку Щ., появилась машина «Жигули» вишневого цвета с пестренькими шторками на окнах. Она прошмыгнула под деревянной аркой, одиноко стоявшей на дороге и блиставшей бронзовыми словами: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НАШ СЛАВНЫЙ ГОРОД!» — и вкатилась в городок.

Пропрыгав по горбатому булыжнику первой улицы, машина плавно въехала на центральную площадь, кругленькую и заасфальтированную, опоясанную двумя магазинами (продмагом и хозяйственным), кинотеатром «Полет», столовой-рестораном (днем — столовая, вечером — ресторан), газетным киоском и зданием банка, а также каменной трибуной для произнесения речей по праздникам. Описав медленный полукруг, «Жигули» покинули площадь и устремились к железнодорожному переезду, вновь запрыгав по булыжнику. Слева потянулся высокий, побеленный известью каменный забор, за которым поднимались красно-кирпичные мастерские депо, а справа, в зелени тополей, зажелтел двухэтажный Дом быта, украшенный по фасаду метровыми портретами передовиков производства. За этим Домом быта, за портретами и за тополями «Жигули» свернули вправо и резко затормозили у лужи.

Лужа была прекрасна. Она имела такую же круглую форму, как и центральная площадь городка, и отсвечивала черным глянцем, точно тоже была заасфальтирована. Три дня назад прошел грозовой дождь, и лужа по-барски развалилась от забора до забора. Вода в ней не шевелилась, а потому не шевелилась и застывшая, как на якоре, старая резиновая калоша с розовой байковой подкладкой. Впереди, за лужей, находилась Липовая аллея, очень чистенькая и совершенно сухая.

В машине произошло некоторое оживление, и путники, утомленные дальней дорогой, произнесли следующие слова:

— Старая песня. Кто у вас сейчас в горсовете сидит? Бездельники, — недовольно и в то же время весьма флегматично сказал Филипп Демидович Огурец, сидевший за рулем. Он потянулся и задвигал лопатками, разминая затекшую спину.

— Дядя Филя, протарань ее! Она неглубокая, — азартно сказала смуглая девушка, чуть привстав с заднего сиденья и вытянув тоненькую шейку в направлении шикарной лужи.

— Успокойся, — ответила ей мать, тоже смуглая, полная женщина, сидевшая рядом с Филиппом Демидовичем и доводившаяся ему родной сестрой. — Зачем это машину портить? Нужно было сразу с того конца улицы заезжать.

— Ну и заезжайте, — сказала девушка и обиженно умолкла.

Возле девушки сидел длинноволосый парень приятной наружности, в модной заграничной безрукавке, похожей на кружевную женскую кофточку. Но он ничего не сказал. Он читал «Крокодил», хихикал про себя, и лужа совершенно не занимала его. И жена Филиппа Демидовича тоже ничего не сказала, так как дремала в это время, запрокинув голову и открыв дудочкой рот. Звали ее Виолеттой Кирилловной, и Виолетта Кирилловна дремала уже давно, мелодично посвистывая коротеньким носиком.

Филипп Демидович дал «Жигулям» задний ход, машина снова прокатилась мимо желтевшего средь тополей Дома быта с портретами передовиков производства, затем свернула на асфальтированную улицу, метров через сто еще раз свернула влево, с асфальта на песок, и, таким образом, без всяких осложнений въехала на Липовую аллею и остановилась у третьего дома по правой стороне под номером 15.

Сам дом прятался в глубине двора, из-за плотного красно-бурого забора виднелась лишь оцинкованная крыша с беленькой трубой. Хозяйкой сего дома была Таисия Демидовна Огурец, то есть сестра Филиппа Демидовича и мать смуглой девушки Поли. На правах хозяйки дома она выбралась из машины, отворила ворота, и «Жигули» въехали во двор. Потом ворота закрылись — и все. И будто никто не приезжал.

Читать дальше