Виктор Устьянцев - Крутая волна

Может, и в самом деле нашелся бы другой выход? «Выход, выход…» — слово прилипло как репей.

«Выхода миноносцев в Петроград не допустили бы и судовые комитеты. Если бы даже миноносцы попытались выйти, им помешали другие корабли, просто расстреляли бы.

Почему Дудоров так уверен в надежности команд миноносцев? «Забияка» и «Орфей» отличаются явно большевистским настроением. А «Уссури- ец»? Не случайно же сейчас на заседании Центробалта предложили послать в Петроград линкор «Республика» и эсминец «Уссуриец». Едва удалось уговорить, чтобы не посылали. «Победитель» и «Гром» тоже не внушают доверия, к тому же оба находятся на боевых позициях в Рижском заливе. Мне просто не дали бы их вызвать, потому что связь контролируется большевиками.

В сущности, положение мое совершенно беспомощно…»

Вскоре собрались все приглашенные командиры, кроме комиссара Временного правительства Онип- ко. Выяснилось, что он арестован по распоряжению Центробалта.

Вердеревский зачитал оба текста телеграмм. Собственно, нужды в этом не было, содержание их теперь знали все. Вердеревский ожидал, что его ответ Дудорову вызовет недоверие старших офицеров. Но они единодушно согласились с его решением, Они отлично понимали, что ни у коман — дующего, ни у них самих власти уже фактически нет — она перешла к Центробалту.

Как раз к концу совещания принесли последние решения Центробалта:

1) требовать передачи всей власти в руки ВЦИКа и ликвидации коалиции с буржуазией;

2) просить ВЦИК. содействовать в аресте помощника морского министра Дудорова, для чего отправить делегацию в Петроград на эсминце «Орфей»;

3) устранить Онипко с должности комиссара Балтийского флота.

— Кто входит в делегацию? — спросил Вердеревский офицера, доставившего резолюции.

— Члены Центробалта и представители флотских комитетов, всего шестьдесят восемь человек.

«Ну что ж, баба с возу — кобыле легче», — подумал командующий.

«Орфей» вошел в Неву в середине дня 5 июля. Чуть позднее на «Гремящем» прибыли остальные делегаты во главе с Дыбенко. Английская набережная, где намеревались пришвартоваться, была занята, у причалов на Васильевском острове стояли корабли кронштадтцев. Пришлось стать на якорь в Неве.

Все мосты на Неве были разведены, и это встревожило Дыбенко.

— Надо срочно выяснить, что делается в городе. У тебя, Шумов, тут связи есть, отправляйся и выясняй. Потом свяжешься с кронштадцами. Так что тебе лучше сразу на Васильевский. А мы отправимся на заседание ВЦИКа и Исполкома Всероссийского съезда крестьянских депутатов, По требуем объяснения по поводу телеграмм Дудо- рова. Лоос останется здесь для координации и. связи с Гельсингфорсом.

Пётр Шумов на шлюпке переправился на Васильевский остров и сразу пошел к Михайле. Он, член Петроградского комитета, должен знать обстановку лучше других. Но Михайлы дома не оказалось. Варвара, сначала не узнавшая Петра, сердито проворчала:

— Не знаю, где его черт носит! Третьи сутки дома не показывается, а в городе вон что делается!

— А что именно делается? — спросил Петр.

Варвара теперь узнала его по голосу.

— Никак, Петро? Ну здравствуй! Давненько тебя не видела, даже не признала в темноте‑то. Проходи в комнату.

Когда вошли в комнату, плотно прикрыла дверь и тихо спросила:

— Ты откуда взялся?

— Из Гельсингфорса.

— Только вас еще тут не хватало! Кронштадтцы вон пришли, нашумели тут, а теперь расхлебывай. Я Михайлу‑то нынче не пустила домой.

— А где он?

— У Грачевых ночевал. А у меня ночью обыск был. Видишь?

Только теперь Петр заметил, что в комнате все перевернуто вверх дном, на полу валяются обрывки бумаг, все покрыто пухом. V

— Перину вот распороли, — сказала Варвара и заплакала, как будто именно перину ей и было более всего жаль. — Что же это делается? И при царе озорничали, и теперь то же самое. Где прав- да‑то? — И, как бы отвечая самой себе, сообщила: — Газету‑то «Правду», говорят, закрыли. Не вь! шла йынче. — й уже озабоченно сказала: — За домом‑то, поди, следят. Ты не задерживайся да выходи двором, через кухню.

Она вывела его к черному ходу, и Петр дворами вышел на набережную, недалеко от Морского корпуса. Народу на набережной было немного, только возле парохода «Утро» толпилась группа матросов. Среди них Петр неожиданно увидел Зимина.

— Вася!

Зимин оглянулся, что‑то сказал стоявшим около него матросам, те расступились, пропуская Петра. Поздоровались, обнялись.

— Каким ветром? Откуда? — спросил Зимин.

— Из Гельсингфорса. Вон видишь, «Орфей» и «Гремящий» стоят? На них и пришли. А ты?

— А мы вот уходим несолоно хлебавши. Кто железной дорогой вернулся, кто морем добирается, а многие еще в Петропавловке.

— Как?

— А вот так.

— Пойдем в сторонку, расскажи, что произошло.

Но стоявшие вокруг матросы потребовали:

— Расскажи лучше ты. Что там в Гельсингфорсе, почему нас не поддержали?

— Как это не поддержали? А вы знаете, что Дудоров требовал прислать сюда дивизион «новиков», чтобы разогнать вас?

— Вот сволочь! Ну а вы?

— А мы вот пришли, чтобы арестовать Дудорова.

— Глядите, как бы вас самих не заарестовали. Наши‑то вон в Петропавловке.

— Да что тут произошло? Расскажите толком. Ты, что ли, Василий, рассказывай.

Зимин отмахнулся:

— А, чего там… — Однако, помедлив, начал рассказывать: — Я теперь так понимаю, что всю эту кашу анархисты заварили. Еще второго лисла они прислали в Кронштадт делегацию, стали требовать, чтобы кронштадцы выступили против Временного правительства. У нашего Совета не было на этот счет никаких указаний. Запросили Петроград, а пока анархистам запретили вести агитацию. Но где там! Анархисты отправились в части, один из них в сухопутном манеже выступал, народу собралось много. А потом на площадях говорить начали. Баба у них там одна была речистая, язви ее! Фамилию вот забыл.

— Никифорова, — подсказал кто‑то.

— Вот — вот, Никифорова. «Неужели, — говорит, — вы, революционные моряки, не поддержите своих братьев пулеметчиков, уже выступивших против правительства?» Устыживать начала, вот наши и заерепенились. А тут еще приехала делегация из первого пулеметного полка, просят помочь. Вечером из Петрограда в Совет телефонограмма пришла об участии в мирной демонстрации 4 июля.

Вот мы и двинулись сюда. Всего нас тысяч десять набралось. Шли со знаменами, с музыкой. Подошли к Петропавловской крепости, напротив нее особняк стоит балерины одной, как ее?

— Кшесинской, — подсказали опять.

— Вот — вот. С балкона нам товарищ Ленин речь сказал. Болеет он, говорил недолго, но ясно. Там были еще Свердлов и Луначарский, — тоже нас приветствовали. После этого мы пошли на Марсово поле, на Садовую, на Невский, чтобы к Таврическому дворцу пройти — там митинг должен был состояться. Все шло тихо — мирно, пока мы не добрались до Литейного. А когда свернули туда, нас с крыш начали из пулеметов обстреливать. Ну и мы стали в этих пулеметчиков стрелять, согнали их с крыш, а пулеметы сбросили.