Елена Коронатова - Жизнь Нины Камышиной. По ту сторону рва

— А невозможное?! Только правду!

— Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет. Анна Георгиевна сможет сделать… это самое невозможное?

— У нее, кроме знаний и опыта, есть еще сердце. Можешь на нее положиться. Это я тебе говорю.

— А что это за штука — клапанный спонтан?

— Кто тебе сказал?

— Неважно. Вы мне объясните, я пойму.

— Понимаешь, воздух прорвался в плевральную полость. Образовался клапан — воздух туда поступает, а выдохнуть она не может. К сожалению, моя стенокардия привязала меня к креслу. Будь добр, сядь! Мне довольно трудно задирать голову.

Костя уселся верхом на стул, помолчав, сказал:

— Григорий Наумович, вы не замечали такой странной закономерности: дураки и подлецы редко болеют, а как хороший человек, так обязательно какая-нибудь хворь проклятая навяжется.

— Почему странной? Дураки, ясное дело, тоже болеют. Но в основном ты прав: порядочные люди чаще болеют (когда Григорий Наумович хотел кого-нибудь похвалить, он говорил — «это порядочный человек»). Видишь ли, друг мой, это объясняется тем, что порядочный человек уязвимее, он острее все воспринимает. И не только это, он вдобавок еще всегда тяжелее груз на себя взваливает. Ему больше и достается. Жизнь его чаще бьет. Вот ты когда-нибудь задумывался над тем, у кого больше врагов: у обывателя или у порядочного человека? Так если хочешь знать: у порядочного человека всегда больше врагов. А почему? — Григорий Наумович замолчал, уставившись своими выпуклыми глазами на тысячу раз виденные корешки книжных переплетов.

Сидели, каждый размышляя о своем.

— Костя, хочу тебе предложить, — нарушил первым молчание Григорий Наумович. — Наш техник уходит на пенсию. Не занять ли тебе его место? Рентгеновскую аппаратуру ты знаешь. Из тебя получится первоклассный рентгенотехник. Безусловно, сейчас тебе не до того, но ты подумай об этом. Ты меня понял?

— Ладно, — равнодушно отозвался Костя. — Ну, я пошел, — сказал он, срываясь с места.

…Он ходил по дорожке вдоль веранды: тридцать шагов туда, тридцать — обратно. Потом сел прямо на землю.

Сон подкрался незаметно. Проснувшись, Костя испугался: как она?

Стояла предутренняя, всегда чего-то выжидающая тишина. В посветлевшем небе догорала бледная звезда, словно растратившая за ночь весь свой жар. Темные кусты и остролистый ясень, казалось, тоже прислушивались к тому, что делается там, за верандой. Там было тихо. Мелькнула страшная догадка, и от нее медленно стало цепенеть все тело. Он не мог дать себе отчета, сколько сидел вот так — не шевелясь: минуту или час, пока не услышал осторожные шаги.

— Костя, — тихо окликнул голос Анны Георгиевны.

Сделав невероятное усилие над собой, он сбросил эту противную, цепкую тяжесть и поднялся.

— Костя, — услышал он, как шепотом повторила Анна Георгиевна, наклоняясь через перила. — Все хорошо. Опасность миновала. Она заснула.

Анна Георгиевна еще что-то шепотом говорила, он слушал слова, но смысла их не улавливал. Ему хотелось сказать Анне, что она необыкновенный человек и необыкновенный врач, что он до самой смерти не забудет, что она сделала для него. Но Костя ничего этого не сказал. Он только вымолвил:

— Анна Георгиевна… — и замолчал.

— Хорошо, Костя, — сказала Анна Георгиевна, — ты иди домой. А после тихого часа придешь. Раньше пяти и не вздумай приходить. Ей надо отоспаться. Слышишь Костя!

Ровно в 16.00 Костя шел по Центральному проспекту, как громко называлась небольшая улочка, по обеим сторонам которой расположены фотография, ресторан и все магазины их небольшого городка. Проспект, сделав легкий поворот, упирался в площадь-пятачок, а от нее шел прямой квартальчик, с газонами, с раскрашенными в разные цвета скамейками, с неизменным бассейном.

Собственно, к этому квартальчику и направлялся Костя. Он только что хорошо пообедал: окрошка, отбивная, овощное рагу, оладьи и компот возместили трехсуточную потерю аппетита.

Завернул по пути в винный погребок, почти единственный из всех магазинов, который он посещал.

— Вы очень помолодели, Сусанна Петровна, — сказал он продавщице, собиравшейся на пенсию.

— Сколько б я ни молодела, такой, как твоя девушка, мне уж не быть, — весело отозвалась рыжеволосая дебелая продавщица.

«Такой, как моя девушка, нет на планете Земля», — подумал Костя.

— Что это ты сияешь сегодня, как новенький гривенник? Чего тебе налить?

— Как всегда — стакан «Рислинга». И еще с собой бутылочку. Нет у вас чего-нибудь помягче?

— Если помягче — возьми «Алиготе».

Холодное, терпкое вино слегка ударило в голову.

Он отсалютовал рукой Сусанне и вышел на проспект. Поднялся, пересек площадь, постоял у бассейна, оглядывая кусты роз, и зашагал к скамейке, стоящей в центре.

Это был самый замечательный куст на всем южном побережье. Розы цвели на нем крупнее обычных. Одна роза, величиной с десертную тарелку, казалась совершенно неправдоподобной. Недаром у этого куста всегда торчал сторож дед Софроныч.

Костя подошел к Софронычу.

— Ну, как жизнь?

Софроныч промолчал. Вопреки всеобщему мнению о болтливости стариков, он не любил «трепатни».

— Закурим. — Костя протянул коробку «Казбека».

Старик взял папиросу, подумал и взял еще одну.

Закурили.

— А что, дед, если нам выпить? Сбросимся?

Костя искоса глянул на старика.

Софроныч поскреб заросший подбородок и вымолвил:

— Изъяла. — Это означало: денег у него нет, отобрала старуха. В доказательство он засунул руку в карманы штанов и вывернул их. Посыпалась какая-то труха.

— Ладно, — сказал Костя. — Выпить охота, да одному, сам понимаешь… Может, наберу. — Он отсчитал ровно на поллитра и протянул деньги Софронычу.

Старик бережно принял деньги, пересчитал их и, бросив: «Обождешь тут», — засеменил к гастроному. Скоро его высокая нескладная фигура скрылась за дверями магазина.

Костя оглянулся. Молодая женщина не в счет, она занята своими малышами. Влюбленная парочка тоже не страшна: смотрят друг на друга…

Встал и нагнулся над неправдоподобной розой, будто понюхать. Срезать и завернуть ее в газету было делом одной минуты.

Около санатория Костя взглянул на часы — в самый раз.

То радостное возбуждение, которое целый день не покидало Костю, мгновенно погасло, как только он переступил порог Асиной палаты. Какого черта нужно здесь этим журналистам?! Впрочем, в санатории принято навещать даже незнакомых, если их болезнь привязала к койке.

В общем-то, Костя ничего не имел против Антона и Сашко — простые, славные ребята. Несколько раз они вместе рыбачили и хаживали к Сусанне распить бутылочку шампанского. Но то, что они сейчас находились здесь и смотрели на Асю, — это уж было слишком!