Леонид Ливак - Собрание сочинений. Том II

С. 112. …барон Демъ, Конного полка <���…> Мы с ним подружились на фронте, хотя собственно я не гвардеец… – Имеется в виду Конный лейб-гвардии полк, который с августа 1914 года воевал на германском фронте. Во время гражданской войны конногвардейцы входили в состав Добровольческой армии.

С. 112. «Bureaux» – (здесь) дирекция (франц.).

С. 113. …я вспомнил о предложении Аньки Давыдова стать у него секретарем… – См. рассказ «Повторение пройденного».

С. 113. Знаменитый русский режиссер… – Судя по всему, речь идет о кинорежиссере Александре Александровиче Волкове (1881–1942), жившем с 1920 года в Париже, где он поставил более 20 фильмов.

С. 113. …в каскетках и апашеских фулярах, словно умышленно ими надетых назло подтянуто-блестящим «патронам»… – Каскетка – кепка; фуляр – нашейный платок; апаш – (здесь) парижский хулиган; «патрон» – хозяин, начальник (франц.).

С. 113. «Плато» – (здесь) съемочная площадка (франц.).

С. 114. «Ведетты» – кинозвезды (франц.).

С. 114. «Long live the king, she loves him, loves!» – Да здравствует король, она его любит, любит (англ.).

Впервые – Звено. 1926. 5 декабря. № 201. С. 7–8.

Печатается по данной публикации.

Впервые – Звено. 1927. 12 июня. № 228. С. 7–8.

Печатается по данной публикации.

С. 121. …у Этуаля… – Около площади Этуаль в Париже, где берет начало проспект Елисейских Полей. По-традиции, это одно из самых туристических и космополитических мест в городе.

С. 121. Fauche – Испытывающий материальные затруднения (франц.).

С. 122. …Pas une occasion, c’est une sensation… – Это неинтересно, это сенсация (франц.).

С. 123. Je veux… – Я хочу (франц.).

С. 123. Бенедиктин – Крепкий (40 % алк.) французский ликер (Benedictine).

С. 123. Tiens, le cafe est arrose… – Смотрите-ка, кофе «вспрыснут» (франц.).

С. 124 …такой тонный… – С хорошими манерами (от франц. le bon ton).

С. 124. …прическа на grande beaute… – с претензией на изысканность (франц.).

С. 125. …Je vous еттёпе… – я вас подброшу (франц.).

Впервые – Звено. 1927. 1 ноября. № 5. С. 282–291.

Печатается по данной публикации.

С. 128. …неуместный, хвастливый роман д ’Аннунцио… – Габриэле Д’Аннунцио (1863–1938), итальянский писатель-модернист. Романтический культ мужественности и военных подвигов в романах Д’Аннунцио, нашедший также выражение в активном идеологическом и политическом сотрудничестве писателя с режимом Муссолини, плохо вязался с травмой Первой мировой и гражданской войн, переживаемой героями рассказа.

Впервые – Дни. 1927. № 1257. С. 3–4.

Печатается по данной публикации.

С. 137. …в «Привале»… – Петроградское артистическое и литературное кабаре «Привал комедиантов» (1916–1919).

С. 139. Dichtung – (здесь) литература (нем.).

Впервые – Новый корабль. 1928. № 4. С. 7–13.

Печатается по данной публикации.

К «Двум судьбам» относятся первые печатные критические отзывы на литературное творчество Фельзена, известного к тому времени лишь узкому кругу младших парижских писателей-эмигрантов и их покровителям из «стариков». Георгий Адамович, незадолго до того познакомившийся с Фельзеном в воскресном салоне Мережковских и введший его в группу сотрудников «Звена», отмечал: «Особое внимание мне хотелось бы обратить на Юрия Фельзена. Он напечатал всего несколько рассказов. В них почти отсутствует внешнее действие и потому с первого взгляда эти рассказы кажутся “скучными”. Помимо того, у Фельзена чрезвычайно прихотливый язык <���…> всё это создает некоторые препятствия к чтению. Преодолейте их, – и вы увидите, что у Фельзена каждое слово оправдано <���…> Насыщенность письма у Фельзена куплена ценой гладкости <���…> Очень много Пруста во всем этом. Конечно, это лишь частица Пруста – его меланхолия и зоркость, без пафоса его. Но и этого довольно, чтобы заметить Фельзена, тем более, что в нашу литературу он входит никому не подражая, никого не напоминая» (Звено. 1928. № 5. С. 247^8). Таким образом, имя Фельзена связывалось с творческим наследием Пруста почти с первых шагов писателя в эмигрантской литературе, и, как и следовало ожидать, аналогия не всегда приводилась в пользу русского «прустианца». Марк Слоним, редактор и литературный критик пражской «Воли России», раздраженно отозвался о «Двух судьбах», как о «под Пруста написанном рассказе И. Фрейденштейна», не удостоив более подробным разбором неизвестного ему автора, которого к тому же наградил неподходящим инициалом (Воля России. 1929. № 1. С. 121).

Ко времени появления в печати «Двух судеб», по свидетельству соратников Фельзена в борьбе за место в эмигрантской словесности, «Николаю Бернгардовичу часто приходилось туго от этого своего стилистического (и типографского) сходства с любимым, великим и модным писателем. Так, улыбаясь, он рассказывал: в Союзе молодых писателей после чтения Фельзена выступил Г<���азданов> и заявил, что это сплошной Пруст! А несколько лет спустя Г<���азданов> сознался ему, что в ту пору еще Пруста не читал. Вообще о Прусте в конце 20-х годов слагались легенды, но читали его немногие» (Яновский. Поля Елисейские. С. 34). Как бы то ни было, к исходу первого десятилетия русской литературной жизни в Париже, эстетика французского модернизма заняла прочное место в творчестве младших писателей-изгнанников, являясь знаком отличия эмигрантских «детей» от литературных «отцов», чьи ностальгические описания дореволюционного российского быта казались эмигрантским модернистам такими же скучными и ненужными, как «прустианство» молодых – зубрам литературной диаспоры. Тот же Марк Слоним признавал, что младшие эмигрантские литераторы «обращаются к Западу, ища точки опоры не в воспоминаниях, не в иллюзиях, а в той европейской жизни, которая их окружает. Одни сознательно, другие инстинктивно стали “русскими европейцами” <���…> чуждыми и отцам, и “советской литературе”. Быть может, в новизне их тона, в их “западничестве”, пронесенном сквозь национальную стихию и есть то единственно ценное, что русские за рубежом могли бы привнести впоследствии родной литературе», – заключал убежденный народник Слоним, не веривший в будущность эмигрантской словесности, оторванной от национальной почвы (Воля России. 1931. № 7–9. С. 626).