Георгий Черчесов - Прикосновение

— По-твоему выходит, что мы хуже других? — возмутился Казбек.

— Мы должны быть лучше! — возразил Руслан. — Лучше! И не забывать о партизанском отряде. Разве мы там думали о машинах, дачах, должностях?

Это было прямое попадание в него, Рубиева, и он закричал в неистовстве:

— Мне нельзя дачу, а другим можно?! Ты, Гагаев, на земле или в облаках витаешь? Протри глаза! Люди строят дачи, покупают машины — ничего! И заслуг у них, может быть, меньше. А мы должны жить, как велит Гагаев?! Ты, дружище, их стыди, их перевоспитывай! За ними следи — не за нами!

— Их ловите! — крикнула и Наталья.

— Мы на преступление не пойдем, а если захотелось нам иметь дачу, то построили ее на полном законном основании. Где, мать, наше разрешение? — потребовал Рубиев у жены. — Подать сюда! И квитанции! Все оплатил: и материалы, и рабочим сполна! — Он встал перед Гагаевым, свирепо пронзил его взглядом: — Или ты хочешь, чтоб мы жили, как в партизанском отряде? Мало мы там намучились?

— Стройте дачи, покупайте машины, но пусть это не заслоняет главного. Мы знали: в бою трусость и подлость ведут к гибели людей.

— Надо было выстоять. Нужна была победа, — сказал Крючков.

— А сейчас не нужна победа? — оглядел Руслан всех. — Жадность иных, воровство разве не крадут у нас победу? Кому бороться с этим, если не нам? — Руслан тихо добавил: — Хочу, чтоб мы жили так, как жил бы Юра, останься он жив. Хочу, чтоб люди прикрывали людей грудью, делились последним сухарем. Чтоб не оставляли на поле раненого. Не лгали ради тепленького местечка ни другим, ни самим себе.

Он умолк, провел ладонями по лицу, как делает человек, когда проснется. Он никогда так не выходил из себя. Долгие годы молчал, но вот не выдержал, прорвало его, выхлестнуло то, что горело в нем огнем. Руслан боялся увидеть в глазах собеседников насмешку — она убила бы его наповал, ибо в минуту, когда человек распахивает свое нутро и выдает самые сокровенные мысли, такая усмешка губительна. Пусть злятся, пусть бьют, пусть обижаются — только не насмехаются. Он беспомощно посмотрел на всех по очереди. В глазах Рубиева и Натальи были ярость и обида, Корытина — изумление, а Екатерина была сама боль и страдание. Первой ринулась на него та, что гитлеровцев видела только на экране кино…

— Вы что, сами чистюля? Праведник? Ни в чем себя не обвиняете?! — выпалила Наталья в лицо Руслану.

Он тяжело посмотрел на нее. Знала бы она, как он сам себя казнит…

— Я сам для себя самый строгий судья, — с трудом произнес он. — Есть за что мне себя ругать, есть… И я не праведник… И за моей душой много грехов. Разве возвратится то время, когда рядом со мной была сама нежность, чья любовь высвечивала все лучшее, что было во мне? И как же я отблагодарил судьбу за подаренное мне счастье? Убедил себя, что впереди еще много наверняка даже еще более волнующих встреч и объятий.

Сам заляпал душу грязными желаниями.

Из-за моей животной страсти погибли два хороших человека. Да, да, из-за этого я и искал смерть, лез под автоматные очереди, чем приводил тебя, Катя, в ужас. Я уже тогда был недостоин тебя. Но благодаря тебе я вновь поверил в жизнь, дав мысленно себе и тебе клятву, что теперь уже больше никогда не споткнусь, что все отсчитанные мне дни буду жить только по совести, не идя ни на какие сделки. Я был уверен, что смогу подлецу сказать в лицо, что он подлец, вору — что он вор, трусу — что он трус… Верил, что, увидев несправедливо обиженного, тотчас протяну ему руку и дам бой подонкам… Но легко давать клятву — трудно сдержать ее. И сегодня я каюсь перед вами: спасовал я, не стал таким, каким клялся быть. И уползал назад в свою скорлупу, когда этого не надо было делать. А встретившись вновь с чистой любовью — испугался. Не за себя — за нее. Испугался, что загрязню ее, потому и разошелся с женой… Не себя — ее пощадил. Так мне казалось тогда. А теперь вижу: человека сделал несчастным… С Еленой Каурбековной повторилось то же, что было с Надей. А я не хотел этого! Не хотел! И я намеревался возвратиться к ней, но испугался: не будет ли ей хуже? Еще хуже?.. Почему так, а? — взмолился Руслан, словно упрашивая их помочь ему разобраться в случившемся с ним. — Хочу человеку хорошо сделать — а боль доставляю? Или такой уродился я?! Может, я и смог бы пересилить себя, если бы… не гибель Юры!

Он отвернулся к окну. Наталья нарушила молчание, заявив:

— Жизнь у вас не удалась — вы и злитесь на всех… Женился — жена через три месяца ушла.

— Наталья Павловна! — закричала Екатерина. — Не надо!

— А что вы все вокруг да около?! — рассердилась Наталья. — Он нам правду — и мы ему!

На веранде воцарилась недобрая тишина. Но всё смотрели на Руслана, все ждали его слов. Руслан должен был ответить. Весомо. Но — ох! как ему не хотелось говорить! Тогда сбежать? Опять сбежать с позором? Опять скрываться от них в горах?! Нет, он больше не мог молчать… И он заговорил:

— Жизнь, может, и не удалась у меня. Но не об этом речь. О совести спрашиваете? Да, есть у меня это право — говорить правду… Потому что жизнь твоего мужа, Наталья Павловна, жизнь всех их… — обвел он пальцем Крючкова, Екатерину, Корытина, — жизнь целого отряда была в наших руках — моих и Юриных…

— Жалеешь, что не выдал? — не выдержала Наталья.

— Жалею, что тридцать восемь лет назад не сказал всем, как погиб Юрий! — решительно заявил Руслан и вдруг увидел, каким изумленным взглядом смотрят на него Лена и Сослан, словно от того, что они сейчас услышат, может перевернуться все их представление о жизни и людях. Руслан заколебался…

— Как он погиб? — властно прогремел в комнате голос Крючкова.

— Потом… — нерешительно глянул Руслан на Лену.

— Сейчас! — потребовал и Корытин.

— Я тоже хочу знать, — заявил Рубиев. — Правду хочу!

— Правду? — прищурился Руслан. — А не пожалеешь, что узнал ее? Не пожалеешь?! — Теперь, даже если бы они все вместе сговорились и попытались повернуть разговор вспять — не получилось бы!

— Говори, — тихо попросила Екатерина.

И Руслан начал свой рассказ. Говорил горячо. Он дошел до той минуты, когда Юрий понял, что каратели решили взять их живьем; тут Руслан прервал рассказ, покосился на Лену и Сослана:

— Дальше не для вашего слуха, ребята! — И вдруг взревел: — А может быть, наоборот: именно для вашего! Чтоб знали, как было на войне!..

Руслан не подбирал слова. Картина давнего боя миг за мигом, с беспощадной правдивостью возникала перед ними…

— …Побыстрее бы отряд отошел! — прислушиваясь к шуму стрельбы сзади, сказал Юра.

— С ранеными на плечах не побежишь, — напомнил Руслан.

— Оставили нас с тобой, кавказец.

— Не погибать же всем, — вслух подумал Гагаев.

— Опять пошли! — закричал Юра и прицелился: — Эсэсовцы. Пощады не жди…