Михаил Соколов - Искры

— Но ведь то, что случилось, обязывает тебя… Ты понимаешь меня, Ксани? — сказала она, но Оксана сухо ответила:

— Сначала Леон. Это мой брат. А предложение Якова от меня никуда не уйдет. Да, собственно, я уже слышала его предложение, и не раз.

Но это было только отговоркой. Оксана хотела хорошенько обдумать свое положение и свои отношения с Рюминым. Ничего он ей не сказал о своих чувствах даже в последний момент, когда прощался на вокзале, но именно эта сдержанность и даже робость больше всего и нравились в нем Оксане. Она невольно сравнивала мягкого и застенчивого инженера с дерзким и самонадеянным Яшкой. С этим ничто в жизни не страшно, можно быть спокойной, как за каменной стеной. Рюмина же она должна будет сама вести за собой и оберегать от ударов судьбы. Но с Рюминым роднила общность взглядов, а с Яшкой… «Что общего может быть у нас в духовной жизни? Скорее всего ничего не будет», — рассуждала она и с этими мыслями уехала хлопотать о Леоне.

Губернатор принял ее и, прочитав письмо полковника Суховерова, удивленно спросил:

— Разве Сергей Иванович знает Дорохова?

— Да, ваше превосходительство, — ответила Оксана не задумываясь.

— Гм… Но ведь это надо третий суд устраивать! Он что, жених ваш?

— Родственник, ваше превосходительство.

— Задонсковых? Какой скандал!

Генерал поморщил мясистый красный нос, немного подумал:

— Ну, ничего. Я посоветуюсь с прокурором, и все уладим…

На второй день Оксана вновь пришла в канцелярию губернатора. Генерал встретил ее все так же любезно, но лишь только она спросила о Леоне, сделался сух, официален и заговорил о том, как трудно изменить решение суда.

Так ничего не добившись, Оксана уехала к Чургину.

Чургин был дома. По комнате возбужденно ходил доктор Симелов и горячо говорил:

— Ты не прав, Илья! На школу я денег раздобыл? Раздобыл, и мы будем строить сельскую школу. Аптеку я открыл в Садках? Открыл, крестьяне спасибо скажут. И на гимназию соберу — дай срок. Значит, земцы помогают крестьянам? Помогают! А ты-то сам что сделал? Ничего пока. И ведь я тебя ни в чем не обвиняю, а ты… — Симелов умолк, заметив на пороге Оксану.

Оксана улыбнулась, сняла шляпку и не то серьезно, не то шутя сказала:

— Продолжайте, продолжайте, доктор. Мне как раз должность нужна, я пойду учительницей в вашу гимназию. Она не южаковского типа, надеюсь, будет?

Чургин рассмеялся, встал и пошел ей навстречу.

— Ах, молодец, сестра! Не в бровь, а в глаз угодила… Ну, здравствуй, милая.

Доктор Симелов снял пенсне, вытер его платочком и водворил на нос.

— Нет. Южаков предлагал создать гимназию-экономию, где ученики должны быть батраками, а мы откроем настоящую, городскую.

— И деньги за учение будете взимать по-городскому — шестьдесят рублей в год, — подтрунивал Чургин.

— Немного придется. Преподавателей будет содержать земство… Опять ты смеешься, Илья, а мне два помещика уже обещали три тысячи пожертвовать.

— Я не смеюсь, ей-богу! Вы, земцы, в известной мере, полезные вещи делаете, но, право же, вы штопаете старую одежду…

— И прекрасно. Пусть старую, пока новой нет. Я просто не хочу ждать, а хочу немедленно помочь людям, чем могу.

И ты должен пойти к нам и выступить с прочувствованной речью перед земскими деятелями. Нас будет немного, человек двадцать.

Они спорили бы, наверно, без конца, но пришла Варя, и комната наполнилась радостными возгласами Чургина-маленького. Симелов прекратил разговор и вскоре ушел.

Когда Оксана рассказала о своем визите к губернатору, Чургин удивленно поднял брови.

— Его приговорили к году и трем месяцам тюрьмы. Почему три месяца прибавили?

— Понятия не имею…

— Ну что ж? Не помогло письмо Суховерова, будем ждать Леона через шесть месяцев, — заключил Чургин и добавил: — «Помогальщиков» предвиделось много, а Лука Матвеич сделал побольше всех.

— А ты сложа руки сидел, что ли? — вмешалась Варя.

Чургин взял с этажерки газету, подал ее Оксане.

— Вот они куда деньги тратят, помогальщики некоторые.

Оксана прочитала о кутеже Яшки и Френина. Лицо ее густо покраснело. Она бросила газету на стол, отошла к окну и еле слышно сказала:

— Ты был прав, Илья… Он оказался… негодяем.

Чургин переглянулся с Варей. «Доигралась. Все ясно», — подумал он.

Оксана обернулась к Чургину и неожиданно заявила:

— Мне пора определяться на должность. Помоги мне, Илья. Я ни к кому больше обращаться не буду. Не хочу! Довольно!

Чургин вздохнул, подойдя, обнял ее и, заметив на глазах слезы, сказал:

— Хорошо, сестра, я помогу тебе. А плакать не надо.

На другой день Стародуб, по просьбе Чургина, устроил Оксане встречу с директором Александровской гимназии. Оксана получила у него обещание предоставить ей должность преподавательницы русского языка и вернулась в Новочеркасск.

Яшка не уезжал из Новочеркасска. Но утром, после кутежа, взглянув на себя в зеркало, он решил отложить встречу с Оксаной. Один день он отсыпался, добрую половину другого приводил себя в надлежащий вид и вечером, расфранченный и свежий, явился в особняк Задонсковых. Узнав, что Оксана уехала хлопотать о Леоне, он мысленно чертыхнулся и сказал, причмокнув языком:

— Жаль. Тогда придется уехать опять ни с чем.

Он надеялся, что Ульяна Владимировна будет упрашивать его не уезжать, и не ошибся. Ульяна Владимировна действительно стала корить его за нетерпение и предложила остаться.

— Я, конечно, могу подождать Оксану, — сказал Яшка, — но, — развел он руками, — вряд ли смогу выполнить свое обещание, дорогая Ульяна Владимировна.

Лицо Ульяны Владимировны сначала побледнело, потом стало красным от охватившего ее негодования.

— То есть вы отказываетесь от своих слов? — спросила она.

— Нет, — спокойно ответил Яшка, — я не отказываюсь, но Оксана, повидимому, уже отказалась от меня. Ведь вы говорили ей, надеюсь, о моем предложении?

Ульяна Владимировна заулыбалась и поспешила успокоить его.

— Я вам помогу, Яков Нефедович.

Яшке ничего больше и не нужно было. Он остался в городе и каждый вечер бывал в особняке Задонсковых. На третий день Ульяна Владимировна, как бы между прочим, посетовала ему за то, что он не послушался ее совета, но тут же добавила:

— Если Оксана будет корить вас за кутеж, скажите, что в газете напутали и что зеркала бил Френин.

Яшка, ожидавший строгих упреков, подумал: «Браво, барынька! Этак ты скоро и пальто мне будешь подавать».

Оксана приехала ночным поездом и Яшку не застала.

Ульяна Владимировна засыпала ее вопросами:

— Ну, как успехи? Освободили брата? У Чургиных не была?

— Нет, — устало ответила Оксана.

— Что — нет?

— Леона не освободили.