Владимир Ханжин - Красногрудая птица снегирь
- Название:Красногрудая птица снегирь
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1989
- Город:Москва
- ISBN:5-265-00611-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Ханжин - Красногрудая птица снегирь краткое содержание
Железные дороги… О тех, кто связал с ними свою судьбу, вот уже несколько десятилетий пишет Владимир Ханжин. В этой книге два его романа: «Крутоярск-второй» — о героике эпохи реконструкции транспорта в 50-х годах, «Красногрудая птица снегирь» — роман, обращающий нас к сегодняшним проблемам железнодорожников.
Красногрудая птица снегирь - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Если срочное что-нибудь, я готов.
— Ну, не горячись, не горячись! Мировая революция, как говорится, не пострадает. Но понимаешь… — В трубке послышалось знакомое тягучее покашливание, покрякивание. — Как поправишься, приезжай. Понимаешь, чем скорее, тем лучше.
— Что ж, я могу сегодня.
— Прямо уж и сегодня!.. Или ты что, не настолько болен? Вот и я удивился, как мне сказали. Бюллетень-то ты не любитель… Ты о приказе этом, насчет Пирогова, знаешь?
— Не видел. Чей приказ?
Новая пауза. И снова покашливание. Покашливал, покашливал да и в самом деле раскашлялся. Было слышно, как налил воды, как сделал глоток, другой.
— Если без риска для здоровья, то давай, Виталий Степанович, приезжай.
Проводник принес постельное белье, и Веденеев закрылся в купе. Вагон стонал всеми суставами, подпрыгивая на стыках. Старой конструкции мягкий вагон, неистребимо пропахший пылью. Из тех, что ставят в местные затрапезные поезда. Фирменный поезд, проходящий через Ручьев, прибывал в Старомежск в неудобное время. Правда, большинство командиров не считались с этим, предпочитали ехать с удобствами и шиком. Некоторые ноды даже своим салон-вагоном ездили.
Может, Веденеев и рисовался немножко своей неприхотливостью. Самую малость. Скорее даже иначе — он просто уважал себя за нее.
Он любил мерный стук колес, покачивание вагона, голос электровоза, оповещающего: я иду. Любил, когда вагонное окно окатывает дождь или бьет по стеклу снег, а поезд идет, идет, посмеиваясь над непогодой, и в лад с ним затаенно звенит путь… В поезде, случалось, вспомнятся вдруг какие-то зовущие картины. Встанут перед глазами. Хотя бы тот невесть отчего запавший в душу кусочек города, где Веденеев оказался как-то в дождливый день: улица, выходящая к городскому пруду, холодноватый мокрый гранит набережной, кинотеатр в угловом доме и весело бегущие к нему девушки, наверно студентки, в плащах, с открытыми зонтиками; смеющиеся чему-то парочки у входа в кино, а в огромном окне — рекламный щит с названием фильма: «Шербурские зонтики»… Что за Шербур, что за зонтики, о каком неведомом мире рассказывает фильм?.. И когда бывает такой же дождливый день, возникает вдруг острое желание навестить то местечко у озера, испить те же неясные, милые, щемящие сердце ощущения… Почему именно тот кусочек города? Почему именно в дождливый день? А сколько их, таких вот непонятно дорогих, манящих картин тревожит душу? Может, он, Веденеев, рожден непоседой, бродягой, но умеет владеть собой?
В купе кто-то негромко постучал. Веденеев открыл. Проводник.
— Чайку, Виталий Степанович? Свежий. Только заварил.
— Чайку давай. Чаек — это хорошо.
Езды еще ночь целиком. Он уснет. Верит, что уснет. В поезде Веденеев спал лучше, чем дома.
Даже в приемную он вошел настороженный. По поведению секретаря можно угадать немало.
Услышал радушное:
— О-о, Виталий Степанович! А Глеб Андреевич уже справлялся о вас.
За время начальствования Глеба Андреевича на Средне-Восточной было столько ситуаций сложных, острых, острейших, наиострейших, что, казалось, ничего нового, непережитого уже не могло случиться и он, Глеб Андреевич, знает решительно все, что мыслимо знать человеку, возглавляющему дорогу. Ситуации повторялись, отличие было лишь в каких-то частностях. И повторялись решения, принимаемые Глебом Андреевичем, — их подсказывали ему опыт и память. А память у него была превосходная, он сам восхищался ею. Правда, сейчас он уже не опирался на нее столь безоглядно, как прежде, когда держал в голове каждую мелочь, какой бы давности она ни была — месячной, полугодовой, годовой. У него под руками неизменно оставался аппарат управления — сотни исполнителей, они должны помнить. Случалось, однако, подводили, и Глеб Андреевич возмущался, особенно в кругу семьи: не те стали работники — страстности нет. Мы-то в молодости по восемнадцать часов в сутки!.. На рассвете домой возвращаешься — и счастлив, горд… Бывало, и гневался. Выказывал гнев. Но бывало плохо и раньше, а все равно потом все утрясалось, образовывалось. Спокойные и неспокойные для дороги периоды сменялись, а он, Глеб Андреевич, остается стоять как утес над потоком событий.
Приняв Веденеева, Глеб Андреевич велел никого к себе не пускать. Однако отвлекаться то и дело приходилось. Появлялась секретарь и в одинаковой тональности, осторожно, почтительно тихо произносила: «Глеб Андреевич, возьмите трубку, вас просит секретарь обкома такой-то». Или: «Глеб Андреевич, возьмите трубку, вас просит заместитель министра такой-то…» Привычно, свободно он вел речь о делах большой, почти государственной значимости. Положив трубку, спокойно возвращался к разговору с Веденеевым.
— …Ну и слава богу, что обошлось. Испугал ты нас: уж не инфаркт ли? — Он пытливо посмотрел на ручьевского нода. — И слава богу, что ничего страшного. — Он снова пристально глянул на Веденеева. — А теперь скажи, как же это Зорова-то? Что за дурацкий приказ такой? А ведь ты, похоже, знал о нем, когда я тебе позвонил. Ну скажи прямо: знал?
— Тогда уже знал, Глеб Андреевич.
— Тогда… А может, и пораньше?.. Зарвалась, значит. Выкинула номерок. Скажи ты мне, бога ради, что она за человек? Прямо скажи, что о ней думаешь.
Веденеев долго тянул с ответом.
— Легко, удачливо вверх по службе идет. Ну и уверовала: что ни изречет — истина в последней инстанции.
— Выходит, не слишком умна, что ли?
— Да нет, мозгами ее бог не обидел. Куда до нее иному из нас. Но вот — амбиция. И еще… Вот вы сказали: не слишком умна, что ли? Я бы так выразился: душой не слишком умна… Но при всем том у нее масса достоинств. Масса.
— Еще бы! Не зря ты старался заполучить ее… Давно у них с Пироговым-то?
— Почти сразу, как пришла на отделение.
— Давно, выходит. Назревало. А как ты заболел, тут и взрыв. Что ж ты не предостерег ее, когда бюллетень брал?
— Так уж вышло, Глеб Андреевич.
— Вышло… Возникло тут у нас предположение: а не нарочно ли ты заболел, Виталий Степанович? Видел, что девушка дошла до высшего накала, созрела для глупости. Оставалось отдать ей всю полноту власти. В другое-то время ты бы и не подумал бюллетенить. Не подумал бы?.. Молчишь? Что ж ты все это скрывал от меня? Не о ком-нибудь — о главном инженере отделения речь.
— Или даже более того, Глеб Андреевич.
— Ага! Вон оно как! Ну что ж, верно. Только теперь, после ее дурацкого приказа… Не годится она в ноды — ты это хотел доказать?
— Почему не годится, Глеб Андреевич? Только нельзя так сразу.
— А Веденеева нельзя отправлять на пенсию.
— Речь не о Веденееве. О Зоровой.
— Нет, почему же, Виталий Степанович. Если выражаться этак… — он повертел растопыренными пальцами, — примитивно, что ли, конкурента ты устранил.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: