Владимир Ханжин - Красногрудая птица снегирь

Все шло как обычно. Будто и не было за окнами кабины оцепеневших, мертвенно пустынных полей, окаменелого леса, окаменелого солнца и злого неподвижного тумана, завесившего поля, лес и солнце; будто и в самую кабину не вползал из-под белой от изморози педали песочницы цепкий, жгущий холод.

Все шло как обычно. Разве что только машинист чаще, чем всегда, поглядывал на измерительные приборы. Впрочем, и это Юрка улавливал не каждый раз, потому что Кряжев сузил глаза и они лишь поблескивали знакомой чернотой в лезвиях-щелках.

Шик опять поднялся. Обычно он навещал дизельное отделение через каждые два прогона и в основном во время поездки находился в кабине. Сегодня же было наоборот: Юрка оставлял дизельное отделение лишь для того, чтобы немного отдохнуть от грохота машин и подышать в кабине чистым воздухом.

Открыв дверь в машинное отделение, Юрка почувствовал себя так, как если бы он погружался в бассейн, до самых краев наполненный какой-то ревущей, бушующей массой. Миновав коротенький проход между наружной стенкой тепловоза и высоковольтной камерой, Шик вышел к дизелю. Огромная, дрожащая от собственного рева машина вытянулась на несколько метров. Она смотрела на Юрку длинным рядом прямоугольных глазниц. В глубине глазниц поблескивали форсунки, масляные насосы и примыкающие к ним трубки. Машина, не таясь, показывала каналы и клапаны своего питания, свое святая святых.

В помещении было холодно и угарно. В конце секции, там, где уже не было машин и где, сильно сужая помещение с обеих сторон, выпирали две объемистые шахты холодильника, горела под потолком электрическая лампочка. Миновав дизель, Шик послушал, как стучит компрессор, и, скользнув взглядом по светло-серым стенкам шахт холодильника, прошел между ними в следующую секцию тепловоза. Здесь машины и оборудование располагались в обратном порядке: секция начиналась с холодильника, далее был компрессор, а за ним — огромное светло-серое тело дизеля.

Задержавшись в проходе между двумя точь-в-точь такими же, как в первой секции, шахтами холодильника, Шик окинул взглядом покатые металлические стенки, задраенные смотровые люки в них. Потом перевел глаза ниже и обомлел: от днища одной из шахт по стенке тепловоза ползли медленные бурые струйки.

Он влетел в кабину первой секции. Едва не толкнув машиниста, наклонился к самому его уху.

— Во второй секции масло протекло, — доложил он и торопливо глотнул воздух пересохшим ртом.

Машинист сделал порывистое движение вперед, словно хотел вскочить с места. Но не вскочил, лишь чуть переменил позу.

— Где?

— В холодильнике.

— Много?

— Немного… Кажется, немного…

— Что значит — кажется? Ты люк открывал?

— Нет еще, не успел. Хотел сразу доложить. Сейчас осмотрю.

— Хорошо. Ступай.

Смуглолицый Зульфикаров поднялся со своего сиденья. Кузьма Кузьмич коротко кивнул в сторону машинного отделения. Зульфикаров понял и кинулся вслед за Шиком, чтобы помочь ему.

То, о чем Кряжев подумал и что предпринял сразу же, как только Шик и Зульфикаров выскочили из кабины, пришло к нему само собой, без всякого усилия мысли. Левая рука автоматически потянула рукоятку контроллера к крайним делениям, чтобы выжать максимальную скорость из машины. И так же автоматически сработала память, подсказав, что до станции Могулки осталось каких-нибудь три с половиной километра, там и надо остановиться. Мысль не трудилась над этим. Мысль машиниста рвалась решать другое, главное — что предпринять там, на станции? Что вообще делать дальше? Заглушить дизель, вызвать подмогу из депо? Но если масла вытекло немного, чего бояться? Выключить поврежденную секцию холодильника, очистить его и ехать. Но если повреждена не одна секция? Ну и что же? Пусть две, пусть три. Три из тридцати шести масляных секций — не смертельно. Главное другое, главное — сколько вытекло масла? Сколько вытекло масла? Мысль хотела знать это, чтобы работать дальше, принимать решения. Но Юрка и Асхат не возвращались. И хотя, в сущности, они только что выбежали из кабины, Кряжеву казалось, что они страшно замешкались и что сам он уже давно бы все осмотрел.

Наконец помощники вернулись.

— Не очень растеклось, — сообщил Шик, — в основном по трем секциям.

— Лопнула одна, — добавил второй помощник.

— Уверены, что одна?

— Конечно, — подтвердил Зульфикаров. — Видно ведь, по маслу видно.

Звонить в депо незачем. Бригада остановится в Могулках лишь для того, чтобы выключить поврежденную масляную секцию, очистить и проверить холодильник. Остановка будет короткой; она должна быть короткой, как можно более короткой…

Кряжев уже меньше боялся за дизель и всю машину. И хотя он продолжал держать в памяти и дизель и всю машину, теперь его забота, его тревога главным образом перенеслась на другое. Не тепловоз, а те сто вагонов и те четыре тысячи тонн груза, которые неощутимо катились сзади и которые объединялись одним внушительным понятием «поезд», выступили теперь на первый план в его сознании. Кряжев не думал в этот момент о своем служебном долге, о святости выполнения приказа или о том, что грузы, которые он везет, ждут на каких-то стройках. Все это само собой разумелось для него, и он не думал об этом точно так же, как не думал, например, о том, что ему надо дышать. Он видел перед собой предельно ясную ему цель: задержка в Могулках должна быть минимальной, такой, чтобы потом, в пути, удалось нагнать упущенное, ввести поезд в график.

В оставшиеся до станции минуты Кряжев намечал действия бригады. Мысль его работала с поразительной четкостью, стремительностью, остротой. Трудно сказать, что придавало его мысли эту стремительность и силу: знания ли, навык ли, чутье ли, еще ли что-то, идущее от физической и духовной собранности, от мобилизованной воли, от упрямого стремления добиться своего. Бывают в жизни человека мгновения, когда в нем поднимаются, его держат, как птицу крылья, силы, которых он и не подозревает в себе, но которые в конечном счете и определяют, чего этот человек вообще стоит.

— Асхат, у тебя нож острый?

— Конечно, — откликнулся Зульфикаров.

— Порви мой саквояж и вырежь прокладки, чтобы изолировать поврежденную секцию холодильника. На всякий случай вырежь побольше, штук шесть. Понял?

— Конечно.

— Юрка, ты меньше всех ростом. Как только остановимся, постарайся забраться в шахту через нижний люк. Стирай масло. Если сильно загустело, отмачивай соляркой. Ясно?

— Ага.

— Я поднимусь на крышу, к наружному люку. Асхат, как только нарежешь прокладки, быстро притащишь парочку мне. Другие отдашь Юрке. Будешь помогать ему через нижний люк…

Он отдавал все эти и другие приказания, не поворачивая головы, все так же устремившись глазами вперед и сидя все в той же прямой, устойчивой позе.