Борис Лапин - Избраное

Пять раз наблюдали мы в этот день советскую штурмовую авиацию в действии. Летчики из части подполковника Сидоренко бороздили воздух. Они здорово насолили немцам, и стоило только появиться штурмовикам, как над расположением врага подымалась страшная трескотня. Фашисты вели яростный огонь. А штурмовики пикировали и обстреливали их огневые точки, взрывали автоцистерны на берегу реки, топили баржи, заставляли умолкать минометы. Днем загорелись домики на острове, откуда вчера стреляли немцы. И во всем этом участвовал младший лейтенант Забненков.

На другой день мы встретились с ним на аэродроме. Летчик сидел на земле, недалеко от своего самолета. Он встал и подошел к нам. Широколицый юноша со светлыми глазами и твердым взглядом. Узнав, что мы хотим с ним поговорить, он подумал и, посмотрев на часы, сказал:

— Через час, пожалуйста, теперь я лечу на работу.

— Туда, где мы вас вчера видели?

— Нет, несколько северо-западней.

Он был в обычной гимнастерке и в кожаном шлеме. Попрощавшись, он неторопливой походкой направился к самолету. Под шум заводимого мотора мы наблюдали, как Забненков влез в кабину и опробовал пулемет. Через мгновение девять самолетов, сверкнув на солнце, ринулись в небо.

Мы остались наедине, с техником. Он пристально глядел вверх, следя за своей машиной.

— Штурмовики зверски летают, — задумчиво сказал он, — ничего не боятся, идут на такой высоте, что за трубы цепляются. Вот хотя бы, к примеру, Забненков. Вам рассказывали о нем?

…Михаилу Забненкову двадцать пять лет, на жизнь, которую он прожил, длиннее его возраста. Он был ученикам ФЗУ, потом слесарем на московском заводе, потом бригадиром и мастером. Одновременно он занимался в аэроклубе: но выходным дням осваивал парашютные прыжки с оружием с тяжелой машины. В 1939 году он получил звание инструктора и обучал парашютистов.

Уже в первую неделю Отечественной войны летчика Забненкова ранили. На третий день он умолил врача отпустить его из госпиталя и в то же утро очутился в небе. Он вышел из госпиталя с пулей, которая осталась в его груди между ребрами. С этой пулей он летает до сих пор.

За семьдесят дней войны летчик испытал многое. Он часто видел смерть, был с ней, что называется, на короткой ноге и научился не замечать опасности. Он решил для себя: победить или умереть! — как тысячи других люден в дни великой народной войны. Вначале после ранения ему было трудно работать, он быстро утомлялся, но никому об этом не рассказывал. Страшная ненависть к врагу поддерживала в нем силы.

Михаил Забненков хорошо помнит раскаленный летний день, когда он отстал в воздухе от своего звена. Внизу появились немецкие грузовики, бронемашины, танки. Он круто повернул и спикировал вниз. Его рана еще не зажила, и он три раза чувствовал, что теряет сознание, но он снова заходил на цель, бил из пулемета по машинам и несколько из них сжег.

Силы его истощались. Он выпустил ручку управления. Заметив землю в двадцати пяти метрах, Забненков последними усилиями выпрямил самолет и стал подниматься вверх. Потом налетели два «мессершмитта», преследовали его и стреляли из пулеметов. Ой развернулся и пошел на них в атаку. Один «мессершмитт» быстро отвернулся, второй — продолжал вести огонь. Вражеские пули пробили бак и два цилиндра, осколки зенитных снарядов попали в фюзеляж. Летчик взял курс на восток и добрался до аэродрома.

У него есть задушевные друзья: летчики Буд, Кочергин, Алексеев. Все они — юноши, но уже порядком обстреляны фашистскими зенитками. Они «мастера-штурмовики». Вместе с ними Забненков выходит на боевой курс, вместе с ними в короткие перерывы между налетами тренируется в воздухе. Они дружат между собой сурово, обстоятельно дружат, как сверстники и бойцы.

Когда летишь на штурмовку, летишь низкого замечаешь все, что делается у врага. Михаил Забненков десятки раз видел немецкую пехоту в лицо, и ломаные линии окопов, и отдушины домов, откуда бьют автоматчики, и мелкие серые фигуры в касках, скрытые за кустами.

Летчик изучил хитрости «мессершмиттов».

— Раньше здесь летали фашистские ассы. Теперь их повыбивали…

Он знал, что «мессеры» стараются напасть со стороны солнца, любят набрасываться втроем на одного, заходить с хвоста, а встретившись один-на-один, дать очередь и скрыться за облаками. Он все это знал и не давался им в руки.

Послужной список летчика пестрит записями: столько-то колонн эшелонов, баз фашистов. Недавно за свое искусство и безотказное мужество Забненков награжден орденом «Красное Знамя».

…Мы все еще стояли на аэродроме, когда вдруг послышался шум самолета. Комиссар эскадрильи посмотрел на часы — прошло восемьдесят минут со времени вылета. Самолет шел на посадку. Вскоре он рулил уже по полю, подымая пыль над травой.

Мы издали увидели, что Забненков идет к командному пункту. На нем была обычная гимнастерка и кожаный шлем, повернутый набок. Он шагал легко и уверенно.

Сегодня он сорвал переправу немецкой пехоты.

7 IX 1941

«Тихоокеанский дневник».

Русское правительство в прошлом веке назначало «тойона» — «чукотского короля» и все переговоры вело с ним. Однако «тойон» не пользовался у чукчей никаким авторитетом. Очень картинно описывает «двор тойона» Тан-Богораз в «Пьяной ярмарке».

Уэлленская школа закрыта на летнее время. Товарищ Гребич дал мне книги, тетради и рисунки, по которым занимаются маленькие чукчата. Он сам, вместе с детьми, составляет задачи и упражнения, подходящие к местному быту. Вот одна из тетрадей:

«Уэлленский кооператив сдал дежневской фактории 20 штук нерп по 3 рубля за одну нерпу и 40 фунтов моржового клыка по 1 рублю фунт. Сколько рублей получил кооператив за все сырье?»

«Ачитагин купил в кооперативе 5 кирпичей чая по 1 рублю за кирпич, 10 метров ситцу по 1 руб. метр, 8 фунтов шанхайского чаю по 2 рубля фунт. На какую сумму Ачитагин купил товара?»

«10 охотников убили 30 моржей и 20 нерп и разделили их между собой поровну. Сколько моржей и нерп получил каждый охотник?»

Он умел говорить девушкам: «Воздух — это стихия», «Летчик-самурай», «Военный летчик принят в каждом доме. Он — цвет нации».

Цирик — солдат.

Нихонского — японского.

Треть Мухаммедова мира… По определению старинных персо-арабских географов — это совершенно точное политико-географическое понятие. «Треть мира составляют пять великих оседлых стран мусульманства — Турция, Персия (с частью Афганистана), Хорезм, Бухара и Индия». В представлении современного советского таджика понятие трети мира может иметь исключительно риторическое значение.